Этот цикл представляет собой продолжение мета-цикла Амина Рамина «История движения Имама Хусейна (А)», в котором сделана попытка дать полную картину трагедии Кербелы и тех событий, которые предшествовали ей и следовали за ней.

Предыдущие два цикла были посвящены событиям в Медине (см. здесь) и в Мекке (см. здесь). В этом третьем цикле мы будем рассматривать путь Имама (А) из Мекки в Кербелу.

Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем

Часть 2. Прибытие в Зат-Ирк и встреча с Бишром ибн Галибом

Часть 3. Отправление Кейса ибн Мусхира с письмом Имама Хусейна (А) к жителям Куфы. Его мученическая смерть

Часть 4. Второй вариант письма Имама Хусейна (А) к куфийцам (Ибн Асам, Табари). Хадис о «несправедливом правителе»

Часть 5. Голос, обращённый к Зейнаб (А). Голос к Имаму Хусейну (А) в Салабийе

Часть 6. Присоединение Зухейра ибн Кейна, командира правого фланга Хусейна (А)

Часть 7. Встреча в пустыне: «Они устрашили меня». Тайна Кербелы. Люди Куфы – убийцы Хусейна (А)

Часть 8. Весть о мученической смерти Муслима ибн Акыля

Часть 9. Важный вопрос: почему Имам (А) продолжил свой путь в Куфу? Разбор концепций движения Имама Хусейна (А)

Часть 10. Сон Имама Хусейна (А). Письмо Язида Ибн Зияду

Часть 11. Ибн Зияд перекрывает путь в Куфу и отправляет армию против Имама (А)

Оглавление

• Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем
• Часть 2. Прибытие в Зат-Ирк и встреча с Бишром ибн Галибом
• Часть 3. Отправление Кейса ибн Мусхира с письмом Имама Хусейна (А) к жителям Куфы. Его мученическая смерть
• Часть 4. Второй вариант письма Имама Хусейна (А) к куфийцам (Ибн Асам, Табари). Хадис о «несправедливом правителе»
• Часть 5. Голос, обращённый к Зейнаб (А). Голос к Имаму Хусейну (А) в Салабийе
• Часть 6. Присоединение Зухейра ибн Кейна, командира правого фланга Хусейна (А)
• Часть 7. Встреча в пустыне: «Они устрашили меня». Тайна Кербелы. Люди Куфы – убийцы Хусейна (А)
• Часть 8. Весть о мученической смерти Муслима ибн Акыля
• Часть 9. Важный вопрос: почему Имам (А) продолжил свой путь в Куфу? Разбор концепций движения Имама Хусейна (А)
• Часть 10. Сон Имама Хусейна (А). Письмо Язида Ибн Зияду
• Часть 11. Ибн Зияд перекрывает путь в Куфу и отправляет армию против Имама (А)

Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем

Ибн Саад и ряд историков, следующих за ним, приводят сообщение о встрече Имама Хусейна (А) с Ибн Умаром (сыном Умара ибн Хаттаба) и Ибн Айашем (известным чтецом Корана в своё время). Насколько можно предположить, эта встреча имела место вскоре после выхода Имама (А) из Мекки – при условии, что сообщениям историков можно доверять.

Напомним, что все сообщения, дошедшие до нас о движении и мученичестве Имама Хусейна (А), делятся на две большие группы: хадисы от Ахль уль-Бейт (то есть Посланника Аллаха и Непорочных Имамов, мир им) и сообщения историков. Между этими двумя группами есть принципиальное различие, поскольку большинство историков, писавших о трагедии Кербелы, принадлежали к суннитскому направлению и пытались навязать событиям Кербелы свою собственную интерпретацию, которая сводилась к тому, что Хусейн (А) поднял восстание и был убит при этом, положившись на предателей из числа людей Куфы. В предыдущих частях данного цикла мы говорили, что с тех пор и вплоть до настоящего времени эта лживая, полная подтасовок версия является столбовой и мейнстримной при рассмотрении событий, связанных с Кербелой, — по крайней мере среди «школы халифов», — но даже и те, кто считают себя последователями Хусейна (А), вольно или невольно, со знанием или без знания, нередко воспроизводят её.

Стремясь подтвердить это прочтение, историки «людей массы» не избегали грубых подтасовок и выдумывания несуществующих событий, как, например, рассказ о письмах Имама (А) в Басру (который мы подробно разобрали в предыдущей части, посвящённой Имаму Хусейну в Мекке). Таким образом, к сообщениям историков по нашей теме необходимо подходить с осторожностью, подвергая их тщательному анализу на предмет достоверности.

Итак, разбираемое нами сообщение Ибн Саада из его книги «Табакат» (глава, посвященная Имаму Хусейну ибн Али) состоит в следующем:

«Абдуллах ибн Умар и Абдуллах ибн Айаш ибн Аби Рабиа встретили их двоих (Имама Хусейна и Ибн Зубейра) в Абве при возвращении из умры. Ибн Умар сказал им: “Призываю вас Аллахом вернуться и заняться тем, что является праведным среди людей, и ждать! Если люди объединятся в этом (вопросе правления), то вы не должны отказываться от этого, а если они разойдутся в этом, то это и будет тем, чего вы желаете!ˮ.

Затем Ибн Умар сказал Хусейну (А): “Не выходи (не поднимай восстание), ибо Аллах поставил Посланника Аллаха (С) перед выбором между ближним и будущим миром, и он выбрал будущий мир. Ты – часть его (Посланника Аллаха), а потому ты не достигнешь ближнего мираˮ.

После этого он (Ибн Умар) обнял его, заплакал и попрощался с ним».

Сразу после этого Ибн Саад приводит следующее: «И Ибн Умар говорил: “Хусейн ибн Али победил нас своим выходом (или восстанием). Но ведь, клянусь своей жизнью, он видел пример своего отца и брата и видел, как люди подняли смуту против них и оставили их. Это должно было удержать его от движения до конца его жизни и заставить его встать на праведный путь, на котором были люди. Ибо благо состоит в единстве (джамаате)ˮ».

Затем Ибн Саад приводит слова Ибн Айаша, который сказал Имаму Хусейну (А): «Куда ты собираешься, о сын Фатимы?» Он ответил: «В Ирак и к моим шиитам». Ибн Айаш сказал: «Мне ненавистно то, куда ты собираешься. Ты идёшь к людям, которые убили твоего отца и нападали на твоего брата, пока он не покинул их в гневе на них. Призываю тебя Аллахом, не обманывай самого себя!»

Разбор этого исторического сообщения необходимо начать с того, что в самом его тексте есть явная путаница. Из текста можно понять, что эта встреча состоялась при выходе Имама (А) из Медины. Однако, как известно, Имам (А) не вышел вместе с Ибн Зубейром и не пересекался с ним по дороге, а потому их не могли видеть вместе. Далее, сообщение утверждает, что встреча произошла в Абва (местность недалеко от Медины), тогда как путь, который избрал Имам (А) при своём выходе из Медины, не пролегал через Абва.

Третий странный момент состоит в том, что Имам (А) прямо сказал Ибн Айашу, что отправляется в Ирак. Но ничто не указывает на то, что Имам (А) желал ехать в Ирак при своём выезде из Медины. Это решение было принято позже, когда он находился в Мекке, а потому и сказать о нём он мог только при выезде из Мекки.

Очевидно, в передаче этого сообщения произошла путаница и смешение, и если эта встреча действительно имела место, то она должна была состояться при выезде из Мекки. Впрочем, для нас это не так важно, поскольку наша цель – содержание разговора и слова Имама (А) в ответ на те возмутительные вещи, которые говорили ему сын Умара и Ибн Айаш.

Мы видим, что Ибн Умар сделал джамаат и единство людей стандартом, по которому следует оценивать действия всех, кто желает быть праведным и богобоязненным. Этот жалкий стандарт был создан Сакифой для оправдания преступлений её участников. Он состоит в том, что действия кого-то должны быть одобрены большинством мусульман, а если этого не будет, то его сочтут хариджитом, смутьяном и раскольником, нарушающим «единство уммы». Искажённый критерий «единства» меняется в зависимости от интересов и выгод тех, кто осуществляет власть над людьми в этой умме, будучи последователем Сакифы. Этот критерий создан в противоположность истинному стандарту, который установил Сам Всевышний Аллах и утвердил своими устами Посланник Аллаха (С) – «две драгоценности», Коран и Ахль уль-Бейт. Эти «две драгоценные вещи» назначены от Бога, и люди не играют тут никакой роли, и ничто не зависит от их согласия или несогласия. У них нет никакого иного выбора, кроме как подчиниться «двум драгоценностям» — если, конечно, они хотят успеха в ближней и будущей жизни.

В предыдущей части, где мы разбирали события в Мекке, мы также видели, как Ибн Умар постоянно повторяет подобные вещи, вызывающие тошноту и скуку. Суть его слов состоит в необходимости следовать тому, что считают хорошим люди, и не противоречить тому, что они считают правильным. Имам (А), как утверждает Ибн Умар, не имеет права отклоняться от мнения людей, и только если люди будут несогласны, то и он имеет право быть в числе несогласных.

Ясно, что Ибн Умар видит Имама (А) в числе бунтовщиков против власти Язида, вокруг которой собрались люди, присягнув ему на верность. Он приписывает ему желание «ближнего мира», а не будущего, и погоню за властью, тогда как Бог избрал для него будущую жизнь. В этом он следует своему хозяину Язиду, который с величайшей настойчивостью пытался охарактеризовать выход Имама (А) из Медины или Мекки как «бунт» или «восстание». Тогда как и при выезде из Медины, и при выходе из Мекки Имам (А) не оставил ни одного высказывания или заявления о намерении «восстать», «совершить революцию» либо сделать что-либо подобное. Напротив, он неоднократно отвечал тем, кто спрашивал его о причине отъезда из Медины или Мекки, что ему угрожают убийством и что он опасается нарушения святости Двух Святынь, а потому вынужден уехать.

Итак, Ибн Умар описывает Имама Хусейна ибн Али (А) как «бунтовщика» и «хариджита», выходящего против власти Язида, на которой объединились люди, с целью разрушения единства мусульман и стремления к ближнему миру. Это – то отношение, которое таилось в его душе и которое он стремится донести до других. По его мнению, Имам Хусейн (А) переезжал из земли в землю, из города в город, перевозя с собой всё Семейство Посланника Аллаха (С), с женщинами и детьми, ради стремления к восстанию!

Затем сообщение говорит, что Ибн Умар будто бы заплакал при прощании с Имамом (А). Если это действительно было так, то были ли это слёзы радости и злорадства? Был ли это плач отчаяния от невозможности достичь тех целей, которые ставили перед ним его хозяева? Был ли это плач по убийству Имама (А), потому что он знал, что его враг – тиран и угнетатель, который будет преследовать его повсюду, куда бы он ни пошёл, и не остановится ни перед чем, чтобы убить его?

Далее сообщение говорит, что Ибн Умар заявлял, как Имам Хусейн (А) своим (предполагаемым) восстанием «победил» их. Тем самым он хочет сказать, что такие как он, будучи мудрыми и прозорливыми людьми, «сражались» с Хусейном (А) посредством слов и призывов, удерживая его от его намерений, но он не послушался их и был убит.

Итак, мы видим тут, что Ибн Умар, при всём своём идиотизме, рисует картину, которую выбрали Омейяды и Язид ещё на стадии подготовки убийства Имама (А) – зловредную и мрачную выдумку, до сих пор бросающую тень на события Кербелы: будто бы Имам Хусейн (А), вопреки советам множества «мудрых» людей выступил против правителя, чем вынудил последнего убить себя. Он поверил обещаниям и письмам людей Куфы, поднял восстание, положившись на их поддержку, забыв о том, как они предали его отца (А) и брата (А).

Ибн Умар и его хозяева стремились утвердить это извращённое прочтение и интерпретировать события в соответствии с волей угнетателя, затрагивая одну и ту же струну и издавая одни и те же стенания, чтобы перевернуть образ Имама (А) в умах... Будто бы он напал на правителя своего времени, зная, что не сможет сместить его с должности, тогда как пьяная обезьяна Язид лишь защищался, находясь на пике своего могущества и силы.

Однако в действительности эти выдумки и домыслы легко опровергаются следующим:

1. Целью движения Имама Хусейна (А) было не восстание или бунт, а защита самого себя и своего Семейства. Эту цель он сам неоднократно провозглашал, и её же повторяли вслед за ним все участники событий Кербелы, бывшие на его стороне: «Мы защищаем Хусейна (А) и Семейство Пророка (С)».

Когда пьяная обезьяна Язид занял трон после смерти великой обезьяны – тирана Муавии, — Омейяды окружили Имама (А), чтобы убить его, где бы он ни находился, с помощью любых методов, будь то арест, тайное нападение или сражение с ним. Тем самым они поставили Имама (А) перед необходимостью защищать себя, и, по сути, выбирать между методами своего убийства, и из всех них он выбрал смерть в сражении. Как он сам сказал об этом: «Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят. Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу!».

2. «Мудрые» люди, досаждавшие Имаму (А) своими советами не идти в Куфу и вспомнить, что сделали куфийцы с его отцом (А) и братом (А), не могли быть мудрее внука Пророка (С) и Повелителя юношей Рая, который к тому же (в отличие от этих «мудрецов») был прямым участником и свидетелем тех событий, а потому знал о них лучше, чем они. А значит, цель его выезда в Куфу состояла в другом, а именно:

3. Омейяды и люди, побежавшие за ними, высовывая языки, дабы глотать выделяемые ими нечистоты, поставили Имама (А) в такое положение, что ему некуда было идти, кроме как в Куфу, несмотря на знание о предательстве куфийцев. Ответить на их потенциальное приглашение было лучше, чем быть убитым возле Двух Святынь, ждать засады, тайного покушения или ареста. Более того: в Ираке и Куфе были верующие, которые ждали возможности присоединиться к Имаму (А) и действительно сделали это, отдав за него жизни в день Ашуры. Часто забывают, что не только противники Имама (А) при Кербеле были куфийцами, но и подавляющее большинство его сподвижников (помимо людей его Семейства) тоже были куфийцами.

4. Тот бунт и мятеж, который люди, подобные Ибн Умару, приписывали Имаму (А), был в действительности поднят Омейядами и ещё прежде них – проклятой Сакифой, узурпировавшей власть в этой умме, вопреки приказу Аллаха и Его Посланника (С). Мятеж против Аллаха, Пророка (С) и Ахль уль-Бейт (А) был посажен в землю Сакифой, а полит и взращен Муавией и Омейядами. Это – тот мятеж, который убил Фатиму Захру (А), потом Повелителя верующих Али (А), затем Хасана (А) — и вот теперь собирался убить последнего из «асхабу ль-киса», Хусейна ибн Али (А).

Да благословит Аллах угнетенного Имама! Он не двигался с места, пока жил в Медине, и не предпринимал никаких действий против них. Напротив, они сами начали войну против него, посылая посланника за посланником с требованием взять с него присягу Язиду. Это привело к его поспешному отъезду из Медины в Мекку, а затем из Мекки в Куфу. Если бы он остался в Медине или Мекке, или находился рядом с Каабой, или скрылся в горах и пещерах, или жил в своём доме – в любом из этих случаев они атаковали бы его с целью убийства.

Что касается заявления Ибн Айаша, то из текста видно, что он слышал слова Ибн Умара, однако взял на себя инициативу задать вопрос Имаму (А) и делать ему наставление, как будто бы ничего не понял! Он обратился к нему так: «О сын Фатимы!» — величественный и возвышенный титул, возносящий его обладателя до положения, недостижимого ни для кого в мире. Потомки Пророка (С) всегда гордились этим благородным происхождением, и Непорочные Имамы (А) обучили своих шиитов обращаться так к Хусейну (А) в его зиярате: «О, сын Фатимы Захры!». Однако несчастных врагов охватила зависть к тому, что они сами лишены причастности к этому источнику чистоты, целомудрия и благородства. А потому они использовали это прозвище, сопровождая его клеветой, измышлениями, злословием и инсинуациями, подобно тому, как это сделала их падшая обезьяна Язид, когда он свел всё, что утверждал Повелитель мучеников (А) и его семейство, к их гордости за свою мать (А).

Далее, в ответ на вопрос, куда он направляется, Имам (А) называет только два слова: «Ирак и мои шииты». Этот ответ не соответствует тому, что встреча состоялась в Абве после возвращения Ибн Умара и Ибн Айаша из умры и отбытия Имама Хусейна (А) из Медины. Совершенно очевидно, что Имам (А) не делал никаких заявлений при своём отбытии из Медины, указывающих на то, что он (мир ему) желает отправиться в Ирак, и тогда ещё к нему не пришло ни одно письмо от жителей Куфы. Это делает наиболее вероятным то, что в передаче данного сообщения произошла путаница и ошибка, и указанная в нём встреча произошла при выходе Имама (А) из Мекки, а не из Медины.

Очевидно, под «моими шиитами» Имам (А) подразумевал немногих искренних верующих, которые впоследствии присоединились к нему, чтобы защищать его и его Семейство, и встретили своими телами удары мечей, стрел и копей в день Ашуры. Ирак же был их оплотом, так же как и до сих пор Ирак остаётся сакральным центром Шиизма и сосредоточением его духа.

В ответ на это Ибн Айаш повторяет слова Ибн Умара в другой вариации, говоря: «Мне ненавистно то, куда ты собираешься. Ты идёшь к людям, которые убили твоего отца и нападали на твоего брата, пока он не покинул их в гневе на них. Призываю тебя Аллахом, не обманывай самого себя!»

Он забывает при этом, что люди убили его отца (А) и нападали на его брата (А) по приказу Омейядов и их предшественников, и сегодня они правят уммой, которая присягнула и повинуется им, будь то в Ираке, будь то в Медине, Мекке, Шаме или любой другой области. Те же самые люди изгнали Пророка (С) из Мекки и убили его сподвижников, и они убили бы его самого, если бы не защита Аллаха и жертва Имама Али (А), которую он был готов принести за него. Затем они убили возлюбленную его сердца Фатиму Захру (А), напав на её дом в Медине. И если Имам Хусейн (А) не отправится в Куфу, то останется среди тех же людей, которые сделали всё это.

Затем его заявление «мне ненавистно то, куда ты собираешься» и, наконец, призыв Имама (А) не обманывать самого себя показывают степень его дерзости и высокомерия по отношению к тому, кого избрал Всевышний Аллах. Трудно выразить степень возмущения всякого, кто знаком с положением Имама (А), по отношению к этой жалкой группе, которая противостояла ему то с наглостью, то со снисходительностью! В предыдущей части, посвящённой Имаму Хусейну (А) в Мекке, мы уже разобрали ряд подобных же заявлений и высказываний. И очевидно, что назойливое повторение ими одного и того же не могло быть просто глупостью, но преследовало определённую цель.

Неужели они знали, что случилось с Повелителем верующих, отцом Имама Хусейна (А), и Хасаном Муджтабой (А), его братом, а он сам не знал?

Разве они жили в то время в Куфе, а его там не было?

Разве они помнили те события, а он забыл?

Разве они испытали боль от их обмана и их клинков, а он не испытал?

Разве они знали жителей Куфы, а он не знал? Разве Имам Хусейн (А) не общался с ними напрямую, живя среди них? Разве он не знал их племена, их старейшин, их воинов, их выдающихся лиц и их группы? Разве он не был знатоком их нравов и их поведения?

Всё это очевидно даже если мы оставим положение имамата и знание сокровенного, которым был наделён Хусейн ибн Али (А). Даже если представить себе, что он был обычным человеком – всё равно его знание о куфийцах было несравненно больше их, ведь он, а не они, жил среди них, и всё происходящее касалось его напрямую, в то время как они наблюдали издалека!

Так как же они могли повторять одни и те же слова снова и снова, при каждой встрече и разговоре? Очевидно, у них были скрытые мотивы, продиктованные их желанием услужить тирану своего времени. Будто бы они предупреждали Хусейна ибн Али (А), предостерегали и увещевали его, но он «победил» их советы и увещевания, по выражению Ибн Умара, а потому нет никакой ответственности на Омейядах и их служителях, если они решат убить его. Ведь он «обманул самого себя», накормив их своей плотью и плотью своего семейства! Он и есть тот, кто дал им власть над самим собой и возможность своего убийства!

Это – та зловонная ложь, которую придумал Язид и распространяют до сих пор люди, ухватившиеся за кончик хвоста Язида. Сам Имам Хусейн (А) ответил им и опроверг их неоднократно, в частности, в завещании своему брату Мухаммаду ибн Ханафийе, где он говорит, что его выход и его движение не было ни злом, ни высокомерием, ни надменностью, ни распространением нечестия – ни одно из этих качеств, которое пытались приписать ему Омейяды, не было присуще ему. Он не поднимал смуту и не стремился к власти в этом ближнем мире – он защищал себя и Семейство Пророка (С) от рук тиранов и нечестивцев.

Часть 2. Прибытие в Зат-Ирк и встреча с Бишром ибн Галибом

Источники говорят, что затем Имам Хусейн (А) со своим караваном продолжал двигаться дальше, пока не достиг местности под названием Зат-Ирк. Это место было установлено как микат при совершении хаджа для жителей Ирака, и оно находилось в сорока восьми милях от Мекки по дороге в Ирак.

Сейид ибн Тавус приводит в «Лухуф»: «Потом он двигался дальше, пока не достиг до местности под названием Зат-Ирк и встретил там Бишра ибн Галиба, который ехал из Ирака, и спросил его о новостях оттуда. Тот сказал: “Их сердца с тобой, а их мечи – с Омейядамиˮ».

Шейх Садук приводит в «Амали», что Бишр ибн Галиб также спросил Имама (А) о значении слов Аллаха в Коране: «В тот день, когда Мы призовем всех людей с их имамом» (17: 71). Он ответил: «Есть имам, который призывает к прямому пути, и люди отвечают ему. И есть имам, который призывает к заблуждению, и люди отвечают ему. Эти — в Раю, а те – в Аду. И таково слово Аллаха: “Часть в Раю и часть в Адуˮ (42: 7)».

Ибн Асам (суннитский историк) в «Футух» приводит это сообщение следующим образом: «И он шёл, пока не достиг Зат-Ирк, где встретил человека из племени Бану Асад по имени Бишр ибн Галиб. Хусейн (А) спросил его: “Кто ты?ˮ Он ответил: “Человек из племени Бану Асадˮ. Он спросил: “Откуда ты пришёл, о брат Бану Асад?ˮ Тот ответил: “Из Иракаˮ. Он спросил: “В каком состоянии ты оставил людей Ирака?ˮ Тот ответил: “О, сын дочери Посланника Аллаха! Я оставил их такими, что их сердца с тобой, а их мечи с Омейядамиˮ. Хусейн (А) сказал ему: “Ты сказал правду, о брат арабов! Аллах творит, что пожелает, и решает, как пожелаетˮ». Затем Ибн Асам приводит то же самое сообщение о толковании аята Корана, которое мы привели выше.

Прежде всего, следует задать вопрос: кто такой Бишр ибн Галиб? Бишр ибн Галиб или Бишр Куфи – это передатчик, от которого приводят хадисы как шиитские, так и суннитские источники. Из того, что пришло в шиитских источниках, следует, что этот человек был хорошо знаком с Имамом Хусейном (А) прежде событий Кербелы, входил в его дом, и Имам (А) посвящал его в такие тайны, как приход Махди рода Мухаммада (С) и события, связанные с ним. Например, в «Гейба» Нумани передано от Бишра, что Имам Хусейн (А) сказал ему в хадисе, начало которого звучит так: «О Бишр, как долго будут терпеть курайшиты, когда придёт Каим аль-Махди…»

На основании этого нам следует быть осторожными с той частью сообщения Ибн Асама о встрече с Бишром, где Имам (А) спрашивает о нём самом и его происхождении. Между ним и Имамом Хусейном (А) давно существовали доверительные отношения. Достаточно сказать, что именно этот Бишр ибн Галиб вместе со своим братом передал дуа Имама Хусейна (А) в день Арафат.

Такие шиитские учёные, как Аль-Барки, шейх Туси, Ибн Шахр-Ашуб и сейид Хои называют его в числе сподвижников Повелителя верующих Али (А), Имама Хусейна (А) и Имама Саджада (А).

Из числа сообщений о нём в исторических источниках – то, что он посещал Имама Саджада (А) после событий Кербелы, был заключён в тюрьму Мухтаром, а затем был начальником полиции в Куфе и поддерживал связи с Хаджжаджем.

Ибн Саад передаёт в «Табакат» его сожаление по поводу того, что он не поддержал Имама Хусейна (А): «Али ибн Мухаммад передал нам со слов Суфьяна, со слов Абдуллы ибн Шарика, что он сказал: “Я видел, как Бишр ибн Галиб катался по могиле Хусейна (А), сожалея о том, что он упустил, не поддержав егоˮ».

Что касается краткого диалога между Бишром и Имамом (А), то прокомментируем здесь несколько моментов:

Во-первых, положение жителей Куфы было полностью известно Имаму (А), и он не шёл к ним, полагаясь на их письма и обещания.

Во-вторых, когда Бишр сообщил о том, что кроется в сердцах куфийцев, то откуда он мог знать об этом? Скрытые тайны сердец ведает только Всевышний Аллах и Его наместник – Непорочный Имам, тогда как обращение мечей против внука Пророка (С) – очевидный факт, видимый всеми. А потому мы можем принять лишь вторую часть сообщения Бишра, касающуюся мечей. А иначе как можно было убить Имама (А) некоторое время спустя – убить несправедливо, бесчестно, тиранически и злонамеренно, — но при этом любить его в своём сердце?

Очевидно, сообщение Бишра о любви куфийцев к Имаму (А), которая будто бы скрывалась в их сердцах – ложь или ошибочное предположение. Также возможно, что Бишр раскрыл то, что было скрыто в нём самом, ведь он в душе любил Имама (А), но не поддержал его, став одним из несчастных… Такое бывает нередко среди людей, что они переносят свои собственные мысли или недостатки на других. А что касается куфийцев, впоследствии выступивших против Имама (А), то из их деяний с очевидностью следует, что ни тогда, ни впоследствии в их сердцах не было и капли любви к Имаму (А), и против него были обращены как их мечи, так и их сердца. А потому подтверждение Имамом (А) слов Бишра («ты сказал правду, о брат арабов»), приведённое только у Ибн Асама, можно объяснить либо тем, что сам Ибн Асам приписал ему эти слова (так же, как он приписал ему незнакомство с Бишром в начале диалога), или тем, что Имам (А) подтвердил их вторую часть, касающуюся мечей, а Аллах знает лучше.

В-третьих, вопрос Бишра об аяте, содержащем в себе указание на имамов заблуждения и Имамов прямого пути… У каждого человека есть имам, есть флаг и знамя – и выбор за самим человеком. Как говорит Коран: «Мы ведь повели его (человека) по пути либо благодарным, либо неверным» (76: 3). У верного пути есть имам от Аллаха, а у заблуждения есть имам от сатаны, и в День Воскресения каждый придёт под знаменем имама, за которым он следовал в этом мире.

Очевидно, что, задав этот вопрос и получив ответ, Бишр завершил свой довод против самого себя. Ведь он жил в то время, когда два имама были очевидны с полной ясностью. Так определил ли Бишр своё положение и знамя, под которым он будет собран завтра, в День, когда люди предстанут перед Господом миров? Выбрал ли он в День Воскресения быть собранным с Имамом прямого пути и попасть в Рай, или он выбрал быть с имамом заблуждения и отправиться в Ад?

Он стал свидетелем того, что переживал Имам Хусейн (А) по пути в Ирак вместе со своей семьёй, детьми и небольшим числом соратников. Он видел скорбный караван, идущий навстречу смерти. Однако источники не говорят о том, что Имам (А) призывал его поддержать себя или отречься от присяги Язиду. Имам (А) тут не указал ему примеры имамов заблуждения, не назвал даже Язида таковым (он вообще никогда не упоминал имя Язида, кроме одного случая в Медине). Он не призвал его к борьбе с ним, не просил мобилизовать своих людей, знакомых и общину на поддержку Имама (мир ему) или против Язида.

Из того, что мы только что привели, нам стало ясно, что этот Бишр ибн Галиб хорошо знал Имама Хусейна (мир ему), а Имам Хусейн (А) знал его. Он посещал Имама (А), сопровождал его, слушал его и передавал от него. Он был одним из самых известных передатчиков хадисов. Встретившись с Имамом (А), он описал ему положение куфийцев, сообщив, что их мечи обнажены против него, а это означало, что они неизбежно сразятся с ним, как только доберутся до него. И при всём этом он не остался с Имамом (А) и не выразил ему свою поддержку! Он прошёл мимо него дальше своей дорогой, как будто ничего не заметив!

Похоже, впоследствии он осознал всю пагубность своей ситуации и своё предательство Бога, Посланника (С) и Имама (А), что заставило его кататься по могиле Повелителя мучеников Хусейна (А), в слезах стыда и сожаления, но уже ничего нельзя было исправить. Однако же после этого мы видим его начальником полиции Куфы, то есть на службе у Омейядов, врагов Имамов (А) и их шиитов, а также в собрании Хаджжаджа.

Поистине, человек бывает удивителен! Мы просим у Аллаха стойкости на пути истины и чести быть записанными в книгу Хусейна (А) среди тех, кто поддержал бы его, если бы оказался с ним! Как говорит хадис: «О, если бы мы были с вами, то преуспели бы великим преуспеянием!»

Из сообщения об этой встрече явствует ещё один момент, на который следует обратить внимание. Табари, Ибн Касир и шейх Муфид используют одну и ту же фразу, говоря о прибытии Имама Хусейна (А) в Зат-Ирк (мы сказали, что это была местность в сорока восьми милях от Мекки по дороге в Ирак): «И Хусейн (А) двигался стремительно, не обращая внимания ни на что, пока не достиг Зат-Ирк» («Тарих» Табари, том 5, С. 387; «Бидая ва нихая» Ибн Касира, том 8, С. 167; «Иршад» Муфида, том 2, С. 72).

Это означает, что Повелитель мучеников (А) со своим караваном двигался быстро, ни на что не оглядываясь, не заботясь ни о чем, кроме как о том, чтобы как можно быстрее преодолеть расстояние, отделяющее его от Мекки до Зат-Ирк. Он неоднократно упоминал о решимости Омейядов убить его в любом случае и о том, что он не желает быть убитым в Мекке, в пределах Харама. Это быстрое движение по дороге в Ирак ясно указывает на то, что люди усердствовали, чтобы совершить его неожиданное убийство или схватить его в Мекке и её окрестностях, и что они не оставили его, когда он покинул свою родину со своей семьёй и детьми. Они преследовали его, подвергая опасности, которой он желал избежать. Это не указывает на то, что он спешил добраться до Куфы. Скорее, это говорит о его спешке покинуть пределы Святилища Мекки, чтобы не быть убитым там.

Часть 3. Отправление Кейса ибн Мусхира с письмом Имама Хусейна (А) к жителям Куфы. Его мученическая смерть

Исторические сообщения о письме Имама Хусейна (А) к куфийцам запутанны и противоречивы. А потому мы сначала приведём сами эти сообщения, а потом попытаемся проанализировать их и по мере возможности сделать выводы.

Ибн Саад приводит в «Табакат»:

Хусейн отправил Кейса ибн Мусхира Асади к Муслиму ибн Акылю до того, как узнал о его убийстве. Однако его схватил Хусайн ибн Нумейр и отправил к Убейдуллаху ибн Зияду. Убейдуллах сказал ему: «Аллах убил Муслима. Так встань же среди людей и прокляни лжеца, сына лжеца». Кейс поднялся на минбар и сказал: «О люди, я оставил Хусейна ибн Али в Хаджаре (название местности), и я – его посланник к вам, и он ждёт помощи от вас». Тогда Убейдуллах приказал сбросить его с крыши дворца, и он умер.

Балазури приводит в «Ансабу ль-ашраф»:

Когда Хусейн (А) прибыл в Хаджиз (название местности), он отправил людям Куфы следующее письмо вместе с Кейсом ибн Мусхиром Сайдави из Бану Асад: «Мне пришло письмо от Муслима ибн Акыля, в котором он сообщает о ваших благих намерениях, вашем объединении на поддержке нас и отстаивании наших прав. Да вознаградит вас за это Аллах величайшей наградой! Так что соберите свои дела и усердствуйте, ибо я приду к вам спустя некоторое количество дней, если будет угодно Аллаху. Мир вам!»

Муслим ибн Акиль написал ему за двадцать с небольшим дней до своей гибели: «Разведчик не лжёт своим людям. Все жители Куфы с тобой, так что приходи, когда прочтёшь моё письмо».

Когда Кейс ибн Мусхир прибыл в Кадисию, Хусайн ибн Тамим схватил его и отправил к Ибн Зияду, который приказал ему подняться на крышу дворца, проклясть Али и обвинить (Имама) Хусейна во лжи. Поднявшись, он сказал: «О люди, к вам идёт Хусейн ибн Али, лучший из творений Аллаха. Я оставил его у Хаджиза, так ответьте же ему и поддержите его!». Затем он проклял Зияда и его сына и призвал милость Аллаха на Али (А).

Тогда Ибн Зияд приказал сбросить его с крыши дворца. Он был разрезан на куски и умер.

Дайнури приводит в «Ахбару тиваль»:

Хусейн (А) продолжал путь, пока не достиг Батн ар-Руммы. Он написал жителям Куфы: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного! От Хусейна ибн Али — его братьям, верующим Куфы, мир вам! А после этого: мне пришло письмо от Муслима ибн Акиля о вашем согласии относительно меня, о вашем желании увидеть меня и о ваших намерениях поддержать нас и отстаивать наши права. Пусть Аллах дарует благо нам и вам и вознаградит вас за это наилучшей наградой! Моё письмо к вам из (местности) Батн Ар-Румма. Я иду к вам и поспешу добраться до вас. Мир вам».

Затем он отправил письмо с Кейсом ибн Мусхиром, и он отправился в путь, пока не достиг Кадисийи. Хусайн ибн Нумайр схватил его и передал Ибн Зияду. Когда его привели, он грубо поговорил с Ибн Зиядом, который приказал сбросить его с вершины дворцовой стены во двор. Он упал и умер.

Табари приводит в «Тарихе»:

Абу Михнаф сказал, что рассказал ему Мухаммад ибн Кейс: Хусейн (А) двигался по пути, пока не достиг (местности) Хаджр в Батн ар-Румма. Он послал Кейса ибн Мусхира Сайдави к жителям Куфы, и отправил им вместе с ним такое письмо: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного! От Хусейна ибн Али — его братьям из числа верующих и мусульман, мир вам! Я восхваляю Аллаха, и нет божества, кроме Него. А затем: ко мне пришло письмо от Муслима ибн Акиля, в котором он сообщает о ваших благих намерениях, вашем объединении на поддержке нас и отстаивании наших прав. Я прошу Аллаха о благе к нам и о награждении вас лучшей наградой. Я отправился к вам из Мекки во вторник, восьмого числа месяца зуль-хиджа, в день тарвийи. Когда же прибудет мой посланник, то завершите ваше дело и будьте усердны, ибо я приду к вам в эти дни, если пожелает Аллах. Мир вам, милость и благословение Аллаха!».

Муслим ибн Акиль написал ему за двадцать семь дней до своей гибели: «Разведчик не лжёт своим людям. Жители Куфы с тобой, так что приходи, когда прочтёшь моё письмо. Мир тебе».

Хусейн (А) двинулся в путь, взяв с собой детей и женщин, не отвлекаясь на что-то другое. Кейс ибн Мусхир Сайдави отправился в Куфу с письмом Хусейна (А). Когда он добрался до Кадисийи, Хусайн ибн Нумайр схватил его и отправил к Убейдулле ибн Зияду. Убейдулла сказал ему: «Поднимись на дворец и прокляни лжеца, сына лжеца». Он поднялся и сказал: «О люди, это — Хусейн ибн Али, лучший из творений Аллаха, сын Фатимы, дочери Посланника Аллаха, а я — его посланник к вам. Я расстался с ним в Хаджре, так ответьте же ему!».

Затем он проклял Убейдуллаха ибн Зияда и его отца и воззвал к Аллаху о милости для Али ибн Аби Талиба (А). Тогда Убейдуллах ибн Зияд приказал сбросить его с крыши дворца. Его сбросили, разорвали на куски, и он умер.

Далее Табари пишет, что, когда Имам Хусейн (А) узнал об этом, «его глаза наполнились слезами, и он прочитал аят Корана: “Среди верующих есть люди, которые правдивы в том, в чем заключили с Аллахом завет. И среди них — такие, что уже завершили свой предел, и такие, что еще ожидают и не совершили никакой заменыˮ (33: 23)».

Затем он приводит речь Имама Хусейна (А) в Байда:

Абу Михнаф сказал: Укба ибн Аби Айзар передал, Хусейн (А) обратился к своим сподвижникам и сподвижникам Хурра в Байда. Он воздал хвалу Аллаху, а затем сказал:

«О люди, Посланник Аллаха (С) сказал: “Кто увидит несправедливого правителя, который дозволяет то, что запретил Аллах, нарушает Его завет, противоречит Сунне Посланника Аллаха, совершает среди рабов Аллаха грехи и враждебность, и не изменит его поведения словом или делом – на Аллахе будет то, чтобы он ввёл его туда же, куда и его (подверг тому же наказанию)ˮ.

Поистине, те люди подчинились шайтану и отреклись от повиновения Милостивому. Они распространяли нечестие, отменили предписанные наказания, присвоили себе военную добычу, разрешили то, что запретил Аллах, и запретили то, что Он разрешил. Я – тот, кто больше всех заслуживает того, чтобы совершить изменение.

Ваши письма дошли до меня, и ваши посланники пришли ко мне с вашей клятвой верности, что вы не выдадите меня и не покинете меня. Если вы исполните свою клятву верности мне, то будете на верном пути. Ибо я – Хусейн ибн Али, сын Фатимы, дочери Посланника Аллаха (С). Моя душа – с вашими душами, и моя семья – с вашими семьями. Для вас во мне – пример.

Если же вы этого не сделаете и нарушите свой завет, отбросив с себя клятву верности мне, то, клянусь моей жизнью, это не будет необычным для вас. Вы уже поступили так с моим отцом, моим братом и моим двоюродным братом Муслимом. Обманут тот, кто обманулся вами. Вы утратили свою долю и потеряли своё назначение. Тот, кто нарушает (свою клятву) – нарушает во вред самому себе. Аллах не нуждается в вас. И мир вам, и милость Аллаха, и благословение!»

Ибн Асам приводит в «Футух»:

 Хусейн (А) разбил лагерь в том месте, и Хурр разбил лагерь рядом с тысячей всадников. Хусейн (А) велел принести письменные принадлежности и написал знатным жителям Куфы, которые, как он считал, придерживались его мнения:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али – Сулейману ибн Сураду, Мусейибу ибн Наджбе, Рифаа ибн Шаддаду, Абдуллаху ибн Вали и собранию верующих. А затем: вы знаете, что Посланник Аллаха (С) сказал при своей жизни: “Кто увидит несправедливого правителя, который дозволяет то, что запретил Аллах, нарушает Его завет, противоречит Сунне Посланника Аллаха, совершает среди рабов Аллаха грехи и враждебность, и не изменит его поведения словом или делом – на Аллахе будет то, чтобы он ввёл его туда же, куда и его (подверг тому же наказанию)ˮ.

Вы знаете, что те люди подчинились шайтану и отреклись от повиновения Милостивому. Они распространяли нечестие, отменили предписанные наказания, присвоили себе военную добычу, разрешили то, что запретил Аллах, и запретили то, что Он разрешил. Я – тот, кто больше других заслуживает этого дела, из-за моей близости к Посланнику Аллаха (С).

Ваши письма дошли до меня, и ваши посланники пришли ко мне с вашей клятвой верности, что вы не выдадите меня и не покинете меня. Если вы исполните свою клятву верности мне, то будете на верном пути. Моя душа – с вашими душами, и моя семья и мои дети – с вашими семьями и детьми. Для вас во мне – пример.

Если же вы этого не сделаете и нарушите свой завет, отбросив с себя клятву верности мне, то, клянусь моей жизнью, это не будет необычным для вас. Вы уже поступили так с моим отцом, моим братом и моим двоюродным братом Муслимом. Разве не обманут тот, кто обманулся вами? Вы утратили свою долю и потеряли своё назначение. Тот, кто нарушает (свою клятву) – нарушает во вред самому себе. Аллах не нуждается в вас. И мир вам!»

Затем он сложил письмо, запечатал его и отдал Кейсу ибн Мусхиру Сайдави, велев ему идти в Куфу.

Кейс двинулся в Куфу, а Убейдуллах ибн Зияд установил на дорогах сторожевые вышки и фонари, чтобы никто не мог пройти без проверки. Когда Кейс ибн Мусхир приблизился к Куфе, его встретил враг Аллаха по имени Хусайн ибн Нумайр Сакуни. Когда Кейс увидел его, как будто он испугался за себя, а потому он быстро вынул письмо и разорвал его на куски. Хусайн ибн Нумайр велел своим людям схватить Кейса и собрать письмо по частям. Затем его привели к Ибн Зияду.

Ибн Зияд спросил его: «Кто ты?» Он ответил: «Я — шиит повелителя верующих Хусейна ибн Али». Он спросил: «Почему ты разорвал письмо, которое было у тебя?» Он ответил: «Чтобы не узнали, что в нём!» Он спросил: «От кого было это письмо? И к кому оно было?» Он ответил: «Оно было от Хусейна группе жителей Куфы, чьих имён я не знаю».

Ибн Зияд сильно разгневался и сказал: «Клянусь Аллахом, ты не уйдешь отсюда, пока не покажешь мне дорогу к этим людям, которым было написано это письмо, и не поднимешься на минбар и не проклянешь Хусейна, его отца и брата, а иначе я разрублю тебя на куски!».

Кейс сказал: «Что касается этих людей, то я их не знаю, а что касается проклятия Хусейна, его отца и брата, то я сделаю это».

Его привели в большую куфийскую мечеть, где собрались люди, чтобы услышать его проклятие. Он поднялся на минбар, воздал хвалу Аллаху, благословил Пророка (С) и призвал милости на Али (А) и его детей. Затем он проклял Убейдуллаха ибн Зияда, его отца и всех мятежников из числа Омейядов до последнего и призвал людей поддержать Хусейна ибн Али.

Об этом сообщили Ибн Зияду, и он велел сбросить его с дворца вниз головой, и он умер.

Когда весть об этом достигла Хусейна (А), он заплакал и сказал: «О Аллах, даруй нам и Твоим шиитам благородное место возле Тебя и объедини нас с ними в обители Твоей милости. Поистине, Ты способен на всякую вещь!»

Шейх Муфид приводит в «Иршаде»:

Когда Имам Хусейн (А) достиг Хаджара в местности Батн ар-Румма, он отправил Кейса ибн Мусхира Сайдави, но также говорят, что он отправил своего молочного брата Абдуллаха ибн Йактара, к жителям Куфы. Он тогда еще не знал, что случилось с Муслимом ибн Акылем. И он написал им:

«Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного! От Хусейна ибн Али — его братьям из числа верующих и мусульман, мир вам! Я восхваляю Аллаха, и нет божества, кроме Него. А затем: ко мне пришло письмо от Муслима ибн Акиля, в котором он сообщает о ваших благих намерениях, вашем объединении на поддержке нас и отстаивании наших прав. Я прошу Аллаха о благе к нам и о награждении вас лучшей наградой. Я отправился к вам из Мекки во вторник, восьмого числа месяца зуль-хиджа, в день тарвийи. Когда же прибудет мой посланник, то завершите ваше дело и будьте усердны, ибо я приду к вам в эти дни, если пожелает Аллах. Мир вам, милость и благословение Аллаха!».

Муслим ибн Акиль написал ему за двадцать семь дней до своей гибели, и люди Куфы написали ему: «Тебя ждут здесь сто тысяч мечей, а потому не медли!»

Кейс ибн Мусхир отправился с письмом в Куфу, а когда достиг Кадисийи, его схватил Хусайн ибн Нумайр и отправил его к Убейдуллаху ибн Зияду. Убейдуллах сказал ему: «Поднимись на минбар и прокляни лжеца Хусейна ибн Али». Он поднялся и сказал: «О люди, это — Хусейн ибн Али, лучший из творений Аллаха, сын Фатимы, дочери Посланника Аллаха, а я — его посланник к вам. Так ответьте же ему!».

Затем он проклял Убейдуллаха ибн Зияда и его отца и воззвал к Аллаху о милости для Али ибн Аби Талиба (А). Тогда Убейдуллах ибн Зияд приказал сбросить его с крыши дворца. Его сбросили и разорвали на куски.

Передано, что он упал на землю, связанный, и его кости были сломаны, и в нём оставалось лишь небольшое дыхание. Тогда к нему подошёл человек по имени Абдульмалик ибн Умейр Лахми и перерезал ему горло. Его спросили об этом и упрекнули, но он сказал: «Я хотел, чтобы он не мучался».

Ибн Шахр-Ашуб приводит в «Манакиб»:

Когда он достиг Хаджиза в Батн ар-Румма, он послал Кейса ибн Мусхира Сайдави к жителям Куфы, что он сообщил им о его прибытии. Хусайн ибн Нумайр схватил его в Кадисийи и отправил к Ибн Зияду. Ибн Зияд сказал ему: «Поднимись на дворец и прокляни лжеца, сына лжеца». И он поднялся, восславил Аллаха, благословил Посланника и его Семейство и проклял Зияда и его сына. Тогда его сбросили с крыши дворца, и он умер.

Таковы наиболее важные сообщения об этом событии. Как мы уже сказали, в источниках существуют серьезные противоречия. Что можно с достоверностью почерпнуть из этих сообщений – это то, что Имам (А) отправил в Куфу своего посланника по имени Кейс ибн Мусхир (в других вариантах его имя читается как Кейс ибн Мусаххир и Кейс ибн Мусаххар). Этот посланник должен был донести некое письмо, однако как содержание этого письма, так и его адресат является предметом расхождений.

Что касается адресатов этого письма, то в их числе источники называют Муслима ибн Акыля, «жителей Куфы», «братьев из числа верующих и мусульман», «знатных жителей Куфы». Ибн Асам является единственным источником, кто упоминает имена адресатов письма.

По поводу текста письма также существуют расхождения. Одни источники вообще не упоминают то, что было там написано. Ибн Саад, старейший из них, ограничивается только сообщением, что Имам Хусейн (А) «отправил Кейса ибн Мусхира Асади к Муслиму ибн Акылю до того, как узнал о его убийстве». Возможно, содержание письма было неясным для него, а потому он не стал приводить его.

Ряд источников передают, как мы видели, что Имам (А) в письме благодарил жителей Куфы за желание оказать ему помощь и сообщал, что скоро прибудет к ним.

Наконец, Ибн Асам является единственным автором, который привёл длинный текст этого письма, совершенно отличающий от остальных. В нём Имам (А) приводит хадис от Посланника Аллаха (С) о нечестивом правителе, затем порицает Омейядов, напоминает куфийцам об их клятве и говорит о том, что они готовы её нарушить. Его современник Табари, как мы видели, тоже приводит точно такой же текст, но уже не в форме письма, а в виде проповеди, которую Имам (А) прочитал перед своими сподвижниками и сподвижниками Хурра, когда тот перерезал ему дорогу, то есть уже значительно позже. Ибн Асам приводит этот текст в форме мурсаль, то есть без иснада, а Табари ссылается на Абу Михнафа.

Итак, мы имеем тут как минимум два совершенно разных варианта этого письма. Давайте разберём каждый отдельно. В первом варианте Имам (А) выражает своё одобрение куфийцам и говорит (если брать передачу Балазури): «Мне пришло письмо от Муслима ибн Акыля, в котором он сообщает о ваших благих намерениях, вашем объединении на поддержке нас и отстаивании наших прав. Да вознаградит вас за это Аллах величайшей наградой! Так что соберите свои дела и усердствуйте, ибо я приду к вам спустя некоторое количество дней, если будет угодно Аллаху. Мир вам!»

В-первых, как мы сказали, не понятно, к кому обращены эти слова: ко всем жителям Куфы или только к верующим из их числа, преданным Имаму (А) и готовым его поддержать.

Во-вторых, если они обращены ко всем куфийцам, то ни в коем случае нельзя принимать их как выражение целей и намерений самого Имама (А). Скорее, Имам (А) исходит тут из внешнего описания положения людей Куфы, упомянутых в письме Муслима ибн Акыля, до их отступничества и предательства. То есть: если вы действительно, как утверждаете, готовы поддержать нас и отстаивать наши права, то пусть Аллах наградит вас за это лучшей наградой.

Таким образом, эти слова не являются признанием и принятием жителей Куфы либо утверждением веры Имама (А) в их искренность. Ибо, как мы уже видели в предыдущем цикле, Имам (А) был прекрасно осведомлён об их предательстве и о том, что они не поддержат его, сказав: «Это — письма людей Куфы мне, но я вижу их не иначе как моими убийцами, и это будет так». И он сказал, как приводит Табари в «Далаилу ль-имама»: «Я знаю с полной очевидностью, что там (в Ираке) — место моего убийства и место убийства моих сподвижников, из которых не останется в живых никто, кроме моего сына Али». Также в «Иршаде» Муфида читаем его слова: «Клянусь Аллахом, они зовут меня только за тем, чтобы вырвать это, — и он указал на своё сердце, — из моей груди».

Итак, если куфийцы выдвинули набор восторженных лозунгов, это не значит, что Имам (мир ему) принял их и поверил в них — даже если он не отверг их внешне.

Далее, в этом письме мы не находим никаких призывов Имама (А) к куфийцам восстать, захватить власть или что-то подобное этому. Он лишь велить им «собрать свои дела и усердствовать» — и ждать его прихода. В оригинале использован оборот: факмишу амракум – буквально: «соберите своё дело», «скройте своё дело». То есть Имам (А) призывает их к собранности, сокрытию и осторожности – при условии, что они вообще хотят помогать ему, как заявляют (повторим снова, что Имам исходит из внешнего призыва куфийцев, то есть заявленных ими намерений, до их предательства, хотя, разумеется, он заранее знал об их грядущем предательстве и о том, что они не собирались оказывать ему помощь – кроме небольшого числа из них).

Повеление хранить тайну указывает на то, что Имам (А) не желал, чтобы они предпринимали какие-то действия, которые могли спровоцировать правителя, такие как нападение на органы власти, пролитие крови или другие подобные вещи, которые воображают себе некоторые, решаясь приписывать это Повелителю мучеников (А) без каких-либо доводов и доказательств. Ведь с точки зрения тех, кто интерпретирует его движение как восстание, Имам (А) должен был бы мобилизовать куфийцев, подстрекая к нападению на органы власти и наместника Язида в Куфе, чтобы изгнать его и захватить ресурсы для осуществления правления к тому времени, как сам Имам (А) доберётся до них. Если они это сделают, то желаемая цель будет достигнута. А если они отступят, то их злонамеренность будет раскрыта, и они избавят его от необходимости рисковать и попадать в жернова смерти. Именно это и было тем, что советовали ему некоторые из его завистников. То, что подобных призывов с его стороны не последовало, само по себе свидетельствует о том, что движение Имама Хусейна (А) имело цели, отличные от тех, которые представляют себе сторонники версии «восстания».

Также нам следует поразмыслить над тем, что письмо Имама (А) не содержало никаких обещаний народу Куфы, несмотря на все лозунги, выдвинутые ими самими. Мы не видим в этом письме ничего, что воодушевляло бы их, обещало бы им победу или рисовало бы светлое будущее, полное счастья и процветания, способность изгнать врагов, свергнуть правителей, искоренить несправедливость, уничтожить тиранов... А ведь любой предводитель восстания выдвигает именно такие лозунги и обещания, потому что они поддерживают дух воодушевления и позволяют направлять толпу в нужное лидерам русло.

Это что касалось людей Куфы… А что касается сподвижников Имама (А) и его близких, то он ещё в день своего выхода из Мекки прямо сообщил им, что погибнет сам и все, кто будут с ним: «Поле битвы, на котором я умру, выбрано для меня, и вот я будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни, что наполнят мной свои пустые чрева. Не убежать от предписанного удела!.. Тот, кто готов пожертвовать собою ради нас и встретить Аллаха (то есть погибнуть мучеником), тот пусть отправляется в путь: я выйду утром, если пожелает Аллах».

Так какой же предводитель восстания с самого начала заявляет своим сторонникам, что он умрёт, и все они тоже умрут?!

Второй вариант письма, который приводят Ибн Асам и Табари, мы разберём в следующей части, а эту хотели бы закончить упоминанием судьбы посла Хусейна (А).

Источники сходятся на том, что герой-мученик Кейс ибн Мусхир Сайдави был пленён по дороге и отправлен к незаконнорожденному Ибн Зияду, наместнику Омейядов в Ираке и Куфе, самому мерзкому и кровожадному их прислужнику. Кейс был схвачен Хусайном ибн Нумейром, посланным в числе отрядов, контролирующих пустоши и подходы к Куфе. Источники не передают, что случилось с письмом, и лишь Ибн Асам приводит, что Кейс разорвал его, дабы оно не попало в руки врагов, и уже в разорванном виде письмо было доставлено Ибн Зияду.

 Пленение Кейса ибн Мусхира состоялось в Кадисийе, местности недалеко от Куфы. Несомненно, он знал эту местности и знал тайные тропы, чтобы добраться до места назначения, но враг всё равно обнаружил его. Это свидетельствует о предпринятых Ибн Зиядом чрезвычайных мерах безопасности, так что по всем дорогам и даже по пустыне рыскали отряды его людей.

Многие дни посол Хусейна (А) скитался по бесплодной пустыне, иссушаемый солнцем, ухватившись своим твёрдым и ледяным духом за свет Трона Аллаха, отправивший его… Пламя песка опалило его кожу, голод разрывал его внутренности, и вот он попал в лапы свирепых хищников, терзаемых ненавистью и злобой... 

Как его вели от того места, где схватили, до Куфы? Был ли он закован в кандалы? Давали ли ему пить? Или он стал соучастником Хусейна (А) и Семейства Хусейна (А) в жажде? Какой вред причинили ему, доставив к рабу омейядских обезьян Ибн Зияду? Источники не дают ответа на эти вопросы.

Во дворце Ибн Зияд стал допрашивать этого посла Хусейна (А), и мы видим, что Кейс отвечал ему честно и откровенно, без двусмысленности, несмотря на его угрозы. Он сказал, что разорвал письмо, дабы Ибн Зияд не узнал о нём, и отказался выдать людей, к которым оно было отправлено. Ибн Асам в своём сообщении приводит, что он якобы назвал Хусейна (А) «повелителем верующих», но мы отказываемся верить в то, что такой преданный шиит не знал об исключительном применении этого титула к Повелителю верующих Али (А). Очевидно, мы имеем тут дело с очередной выдумкой или путаницей историков суннитского направления.

Когда проклятый Ибн Зияд увидел мужество и стойкость Кейса, он пришёл в ярость и предложил ему выбор: или смерть, или проклятие Хусейну (А) и отцу Хусейна (А). Выбор, соответствующий высокомерию и жестокости тирана – выбор без выбора, поскольку он не даёт ему никаких гарантий безопасности, даже если тот сделает то, что ему велят.

Посол Хусейна (А) понимал, что его смерть предрешена. Он знал, что это его последние минуты, а потому он должен выпустить завершающую стрелу из своего лука, дабы поразить ею раба омейядских обезьян. Ибн Зияд приказал ему подняться на крышу дворца (или на минбар мечети, согласно другим сообщениям) и проклинать Владык творения, самых чистых из чистых… Каким же было хладнокровие, стойкость и мужество этого человека, что он, окружённый со всех сторон хищными зверьми, видя свой неминуемо надвигающийся конец, бросает перчатку прямо им в лицо: он поднимается туда, куда ему велят, и проклинает врагов Хусейна (А), а Хусейна (А) и его Семейство благословляет! Тем самым это рыцарское сердце, исполненное преданности, превращает угрозу в возможность для подвига.

Обычному человеку перед угрозой смерти свойственно впадать в смятение и ужас, слабость и оцепенение. Его руки будут дрожать, язык заплетаться, ноги не смогут стоять на земле… Однако этот верный рыцарь настолько растворился в любви к своему Повелителю (А), Имаму времени, что мы видим его величественным, гордым, возвышенным — и кротким, с умиротворённой душой, спокойным сердцем, жаждущим мученичества. Последнее, что он сказал, были слова о Хусейне (А), благословения Хусейну (А). Не призыв к людям Куфы восстать, сказанный с крыши дворца или минбара, но слова любви к Имаму своего времени (А). И таким же был лозунг, цель, девиз всех сподвижников Хусейна (А), который провозглашали все они.

Его сбросили с высоты дворца, когда он был ещё жив. Его сбросили, связанного… Он видел людей, собравшихся во дворе дворца... Он увидел смерть воочию… Этот посол Хусейна (А) был удостоен мученической смерти таким ужасным образом, но по милости Всевышнего ему был дарован самый чудесный успех, потому что он разделил участь и смерть другого посла Хусейна, его двоюродного брата, Муслима ибн Акыля, тело которого тоже сбросили с крыши дворца, этого же самого дворца… И ему был дан ещё более высокий успех, потому что он также разделил участь своего господина Хусейна ибн Али (А), когда его кости были раздроблены, подобно тому как были раздроблены кости Имама (А), когда по его телу прошлись копытами лошадей… И в конце концов, ему перерезали горло, как это сделали с Повелителем мучеников (А)…

И какая более великая хвала может быть этому мученику, погибшему в авангарде Кербелы, в передовых отрядах Ашуры, чем рыдания, слёзы и скорбь Имама (А) по нему? Как это передано в источниках, которые мы зачитали… Имам (А) заплакал по нему и процитировал аят Корана: «Среди верующих есть люди, которые правдивы в том, в чем заключили с Аллахом завет. И среди них — такие, что уже завершили свой предел, и такие, что еще ожидают и не совершили никакой замены» (33: 23).

Этот мученик удостоился слёз того, кто заставил плакать всё мироздание… И это – аят, который угнетённый Имам (А) будет часто читать в последующие дни, после каждого мученика Кербелы… Процитировав его, Имам (А) объявил, что смерть поджидает их вдали, в Кербеле. Эти праведники исполнили свои обеты и нисколько не изменили своим клятвам. Они шли вперёд в караване Ашуры, в «корабле спасения», с ясным пониманием своего предназначения, следуя примеру праведников, пророков и сыновей пророков. Они исполнили свой долг и с радостью встретили смерть. Они радуются за тех, кто придёт после них…

И остаются те, кто ждёт смерти, стремительно приближающейся к ним. Караван мучеников остаётся, направляясь к Земле Обетованной, где их ждет враг, подготовивший свои мечи и копья, дабы утолить свою жажду кровью и отрубленными головами.

Чтением этого аята Имам (А) говорил о своём намерении и намерениях тех звёзд каравана, что были с ним, которые стойки и неизменны на своих местах. В этом печальном чтении были раскрыты и намерения нечестивцев, решивших убить возлюбленного Пророка, и приступивших к исполнению своего решения.

Тот, кто умер, убит врагом, а тот, кто ждёт — ждёт нападения врага. Само чтение этого аята выражает положение Имама, «гарибу ль-гураба», «одинокого из одиноких». Он ждал смерти, не бросаясь на неё. Он ждал нападения на себя, не нападая ни на кого. Он находился в оборонительной позиции, а враг планировал нападение, пока он ждал.

Имам заплакал, прочитал аят Корана и совершил мольбу за погибшего и за всех, кто ушли из жизни, предшествуя ему. Они – один караван и одна партия, и их конечный пункт назначения один и тот же. «О Аллах, даруй нам и Твоим шиитам благородное место возле Тебя и объедини нас с ними в обители Твоей милости. Поистине, Ты способен на всякую вещь!» Это дуа несёт в себе тот же смысл, что и процитированный Имамом (А) аят: они тоже в пути, и вскоре на них нападёт враг, и они перейдут через мост смерти к великой Победе и почетной награде, к сокровищу Рая, уготованному для них. Аят и мольба так же сильны, как и его слова, мир ему: «Как будто этот мир никогда не существовал, а будущая жизнь никогда не прекращалась»...

Часть 4. Второй вариант письма Имама Хусейна (А) к куфийцам (Ибн Асам, Табари). Хадис о «несправедливом правителе»

В прошлой части мы сказали, что в источниках приведены два варианта письма Имама Хусейна (А) к людям Куфы. Первый, который встречается в большинстве источников, мы разобрали. Остаётся второй вариант, который полностью отличается от первого. Единственный, кто привёл его – Ибн Асам, в своём труде под названием «Футух» («Книга завоеваний»).

Ибн Асам Куфи – это историк, живший в период правления Аббасидов (он умер примерно в 320 году хиджры), автор книги «Футух», где подробно описываются события Кербелы вплоть до восстания Мухтара. Существуют разногласия, был ли он суннитом или шиитом. Сунниты обычно называют его шиитом и отказывают в достоверности, тогда как шииты, напротив, считают его суннитом, исходя из того, что он восхваляет Абу Бакра и Умара.

Давайте еще раз процитируем текст письма Имама Хусейна (А), приведённый Ибн Асамом:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али – Сулейману ибн Сураду, Мусейибу ибн Наджбе, Рифаа ибн Шаддаду, Абдуллаху ибн Вали и собранию верующих. А затем: вы знаете, что Посланник Аллаха (С) сказал при своей жизни: “Кто увидит несправедливого правителя, который дозволяет то, что запретил Аллах, нарушает Его завет, противоречит Сунне Посланника Аллаха, совершает среди рабов Аллаха грехи и враждебность, и не изменит его поведения словом или делом – на Аллахе будет то, чтобы он ввёл его туда же, куда и его (подверг тому же наказанию)ˮ.

Вы знаете, что те люди подчинились шайтану и отреклись от повиновения Милостивому. Они распространяли нечестие, отменили предписанные наказания, присвоили себе военную добычу, разрешили то, что запретил Аллах, и запретили то, что Он разрешил. Я – тот, кто больше других заслуживает этого дела, из-за моей близости к Посланнику Аллаха (в варианте Табари: Я – тот, кто больше всех заслуживает того, чтобы совершить изменение).

Ваши письма дошли до меня, и ваши посланники пришли ко мне с вашей клятвой верности, что вы не выдадите меня и не покинете меня. Если вы исполните свою клятву верности мне, то будете на верном пути. Моя душа – с вашими душами, и моя семья и мои дети – с вашими семьями и детьми. Для вас во мне – пример.

Если же вы этого не сделаете и нарушите свой завет, отбросив с себя клятву верности мне, то, клянусь моей жизнью, это не будет необычным для вас. Вы уже поступили так с моим отцом, моим братом и моим двоюродным братом Муслимом. Разве не обманут тот, кто обманулся вами? Вы утратили свою долю и потеряли своё назначение. Тот, кто нарушает (свою клятву) – нарушает во вред самому себе. Аллах не нуждается в вас. И мир вам!»

Современник Ибн Асама, суннитский историк Табари в своей книге «Тарих» практически слово-в-слово приводит тот же самый текст, но уже не в форме письма Имама Хусейна (А) куфийцам, а как его речь перед отрядом Хурра, когда тот перекрыл ему дорогу в Куфу. То есть Табари утверждает, что Имам Хусейн (А) сказал эти же самые слова уже гораздо позже, в форме проповеди перед отрядом Хурра, а не в виде письма куфийцам.

Для нас не столь важно, где могла быть произнесена или написана эта речь (условимся считать её все-таки речью). Важнее будет проанализировать её содержание.

Мы видим, что уже путаница в источниках ставит знак вопроса над этим преданием. Оно приведено только в суннитских источниках – у Ибн Асама и Табари, — и никто не привёл её прежде них. В хадисах Ахль уль-Бейт (А) нет никаких указаний, что Имам Хусейн (А) произносил подобную речь, и она не приведена ни в одном из шиитских источников и ни у кого из шиитских авторов (разумеется, речь идёт о древних авторах: более поздние шиитские книги, например, «Бихар» шейха Маджлиси приводят её со ссылкой на того же Табари или Ибн Асама, то есть как цитату из их трудов).

Но даже суннитские авторы, такие как Ибн Касир, которые обычно брали у Табари, не приводят её.

Самый важный аспект этой проповеди – её начальный отрывок: «Посланник Аллаха (С) сказал при своей жизни: “Кто увидит несправедливого правителя, который дозволяет то, что запретил Аллах, нарушает Его завет, противоречит Сунне Посланника Аллаха, совершает среди рабов Аллаха грехи и враждебность, и не изменит его поведения словом или делом – на Аллахе будет то, чтобы он ввёл его туда же, куда и его (подверг тому же наказанию)ˮ».

В течение многих веков этот отрывок был погребён под строками Табари, пока в 20-м столетии расцвет политисламизма (политического ислама) не извлёк его на поверхность как «призыв Имама Хусейна (А) к восстанию против тиранов».

Вообще надо иметь в виду, что концепция «восстания Хусейна ибн Али (А)» изначально носила исключительно негативный и очернительный характер: как мы сказали, её насаждали Язид и Омейяды, а затем отстаивали придворные историки, для того чтобы снять с себя ответственность за убийство Хусейна (А). В те времена никому не пришло бы в голову рассматривать её как нечто позитивное и героическое. И лишь во второй половине 20-го века, когда распавшийся суннитский халифат заменил такой его эрзац, как «политисламизм», эта концепция была перевёрнута и раскрашена в позитивные цвета: Имам Хусейн (А) тут предстал как прототип «революционера», «боровшегося против тиранов за права угнетённых» — наподобие деятелей Французской революции, прибегаем к Аллаху от этого!

Тогда были протёрты от осевшей на них пыли некоторые предания придворных историков, исповедовавших «ислам большинства», наподобие Табари, которые изначально фабриковались как раз с целью очернения Имама Хусейна (А) и забвения его трагедии – и представлены публике с шумом и треском, как будто Имам Хусейн (А) вообще ничего больше не говорил!

Итак, Табари фабрикует хадис от Посланника Аллаха (С), не приведённый больше ни в одном из источников – шиитских или суннитских, — и вкладывает его в уста Имама Хусейна (А), чтобы гнуть ту же самую линию, которой были довольны власть имущие, Омейяды и Аббасиды: Хусейн ибн Али (А) – бунтовщик и мятежник; он восстал против правителя, совершив грубую ошибку и доверившись предателям Куфы. Тем самым он сам навлёк на себя и своё семейство необходимость жестокой расправы, так как мир в согласие в исламской умме были дороже. Впоследствии Язид покаялся в том, что содеял, хотя понимал, что действовать иначе было нельзя. Быть может, Аллах простит его, быть может, нет, но это не наше дело… Все вопросы закрыты, все концы опущены в воду, ничего важного не произошло, занавес опущен…

В этом «хадисе» или, лучше сказать, предании, Посланник Аллаха (С) будто бы призывает мусульман восставать против «несправедливых правителей». И хотя это касается важнейшего вопроса, напрямую затрагивающего кровь, имущество и честь мусульман, хадис с такой формулировкой не встречается больше нигде, кроме Табари, – ни в шиитских, ни в суннитских источниках – ни в одной мусульманской книге.

Да, есть хадис от Саида Худри, что Посланник Аллаха (С) сказал: «Лучший джихад – это слово правды в присутствии тирана». Но этот хадис говорит только об одном аспекте – высказывании правды, — тогда как в том, что Табари приписал Имаму Хусейну (и Посланнику Аллаха), содержится утверждение об обязанности людей менять вещи словами и делами. Впрочем, и хадис о «слове правды в присутствии тирана» также является суннитским, а что касается слов Ахль уль-Бейт (А) и того, чему они учили нас во время Сокрытия, то итог этой теме может подвести их известное высказывание: «Такыя – моя религия и религия моих отцов».

Итак, нет ничего в шиитских, но даже и в суннитских источниках, что подтверждало бы приведённое выше предание от Табари, приписанное через Имама Хусейна (А) Посланнику Аллаха (С). Но если мы откроем шиитские источники, то увидим противоположное этому:

Привели шейх Кулейни, Туси и другие от Мусада ибн Садака, что у Имама Садыка (А) спросили: «Является ли призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого обязательным для всей уммы?» Он сказал: «Нет». У него спросили: «Почему?» Он сказал: «Он относится к сильному, тому, кого слушаются, и кто обладает знанием об одобряемом и порицаемом, а не к слабому, который не знает, что к чему, и путает истину с ложью. И довод на это – в словах Аллаха: “Пусть среди вас будет группа людей, которые станут призывать к одобряемому и отстранять от порицаемогоˮ (3: 104). Это касается только некоторых, а не всех. Как сказал Аллах: “И из народа Мусы была община, которая руководствовалась истиной и действовала по ней справедливоˮ (7: 159). Он не говорит: вся община была такой».

И Мусад спросил Имама Садыка (А): «Вот передают хадис от Посланника Аллаха (С): “Лучший джихад – это слово правды в присутствии тиранаˮ. Каков его смысл?» Имам (А) сказал: «Это имеет условием то, чтобы он призывал его после его познания, и тот принимал бы его слова. К другим случаям это не относится». («Кафи», том 5, С. 59; «Тахзиб», том 6, С. 178).

Итак, Имам Садык (А) называет два условия в качестве принятия хадиса о «слове правды в присутствии тирана»:

1. Тот, кто призывает правителя к истине (говорит ему слово истины), должен быть осведомлён о нём (о правителе или об одобряемом и порицаемом).

2. Он должен допускать, что правитель в силу тех или иных причин примет его слова.

А если два названных условия не соблюдены, то этот хадис не имеет силы.

Также два шейха – Кулейни и Туси – привели в другом достоверном хадисе, что Имам Садык (А) сказал: «Поистине, призывается к одобряемому и отстраняется от порицаемого либо верующий, чтобы он извлёк из этого урок, или невежда, чтобы он научился. А что касается обладателя плети и меча (то есть правителя), то нет». («Кафи», том 5, С. 61; «Тахзиб», том 6, С. 178).

Также шейх Кулейни и шейх Туси привели от Муфаззаля, что Имам Садык (А) сказал: «О Муфаззаль! Кто выступит против несправедливого правителя и навлечёт тем самым на себя бедствие – тот не получит награды за это бедствие, и ему не будет даровано терпение в нём». («Кафи», том 5, С. 61; «Тахзиб», том 6, С. 178).

От Давуда Ракки передано, что Имам Садык (А) сказал: «Не подобает верующему унижать себя». Он спросил: «Как он может унижать себя?» Имам (А) ответил: «Выступая против того, к чему он не способен (Или: выступая против чего-то, и это выступление превыше его способностей)». («Тахзиб» Туси, том 6, С. 180).

Эти хадисы не следует понимать в том смысле, что Имамы из Ахль уль-Бейт (А) призывали к принятию всех действий несправедливых правителей и одобряли их преступления. Напротив, существуют другие хадисы, которые призывают не хвалить таких правителей, не служить им, не присутствовать на их собраниях и т.д. (кроме некоторых исключительных случаев, например, когда это необходимо для помощи верующим либо ради такыйи).

Итак, смысл процитированных нами хадисов в другом: поскольку всё время от Адама до прихода Каима (А) – это время правления Иблиса, то есть царство несправедливых правителей, то нет смысла выступать против них, но это даже запрещено, потому что приведёт к бесполезному пролитию крови мусульман, разрушению их имущества и попранию их чести. Но даже если несправедливый правитель будет свергнут, его место займёт другой такой же, но, может быть, и хуже его, поскольку не бывает справедливых правителей, помимо Непорочных Имамов, установленных Всевышним Аллахом, а их царство начнётся только с приходом их Каима (А).

Существует также большая группа хадисов от Непорочных Имамов (А), напрямую запрещающих поднимать восстания, например:

Шейх Кулейни приводит в «Кафи», что Имам Саджад (А) сказал:

«Клянусь Аллахом, не восстанет ни один из нас до прихода Каима, чтобы его пример не был подобен примеру птенца с не оформившимися крыльями, выпавшего из гнезда, ставшего игрушкой в руках детей!» («Кафи», том 8, С. 341).

От Абу Джаруда, что он сказал Имаму Бакиру (А): «Наставь меня». Имам (А) сказал: «Наставляю тебя быть богобоязненным перед Аллахом, сидеть в своём доме и не участвовать в сборищах этих людей. Стерегись поднимающих восстания из нашего числа, ибо они – ни на чём и не получат ничего. И знай, что у Омейядов – царство, которое не смогут сокрушить люди, и у людей истины – царство, которое Аллах даст тому, кому пожелает из нашего числа, Ахль уль-Бейт». («Гейба» Нумани, С. 102).

В начале «Сахифа Саджадия» передано, что Имам Садык (А) сказал: «Не выходил и не выйдет из нашего числа до прихода Каима кто-либо, чтобы устранить угнетение и установить истину, иначе как его поразит бедствие, а его восстание лишь добавит несчастий нам и нашим шиитам».

Имам Садык (А) сказал: «Оставайся в своём доме, будь подобен паласу в нём и будь спокоен, пока спокойны дни и ночи. А когда придёт к тебе весть, что вышел Суфьяни, устремись к нам, даже если придётся идти своими ногами». («Васаилу шиа», том 11, С. 36).

Передано, что Имам Садык (А) сказал Мухаммаду ибн Нуману Ахвалю: «О Ибн Нуман! Когда будет государство угнетателей, то иди и встречай тех, кого ты боишься, с приветствием! Поистине, тот, кто выступает против государства, является убийцей своей души, ввергающим её в погибель! Аллах говорит: “И не бросайте [себя]руками своими на погибель!ˮ (2:195)». («Тухафу ль-укуль», С. 309).

Повелитель верующих Али (А) сказал: «Прижмитесь к земле и терпите бедствия! Пусть не двигаются ни ваши руки, ни ваши мечи из-за страсти ваших языков! Не спешите к тому, что Аллах не установил для вас! Тот из вас, кто умрёт в своей постели, обладая познанием права его Господа, Его Посланника и Людей его Дома, умрёт мучеником. Его награда — у Аллаха, и для него станет обязательной награда за благодеяния, которые он только намеревался совершить, (но не совершил). Намерение его подобно тому, как если бы он обнажил свой меч. Поистине, у всякой вещи есть свой срок и период!». («Васаилу шиа», С. 11, С. 55).

В «Гейба» Нумани приведено от Абу Мурхифа, что Имам Садык (А) сказал: «Погибнут быстроскачущие». Абу Мурхиф спросил: «Кто такие быстроскачущие?» Имам (А) сказал: «Торопящиеся. И спаслись приближённые, и утвердились опоры крепости! Будьте подобны паласам в ваших домах! Поистине, пыль покроет тех, кто её поднял! Поистине, они (угнетатели) не захотят причинить вам бедствие, иначе как Аллах нашлёт на них нечто, что отвлечёт их от вас – за исключением тех, кто выступает против них». («Гейба» Нумани, С. 201).

Известный хадис от Имама Садыка (А) говорит: «Обладатель всякого знамени, поднятого прежде прихода Каима – тагут, которому поклоняются помимо Аллаха» («Васаилу шиа», том 11, С. 37). Под словом «знамя» в хадисах Ахль уль-Бейт (А) понимается любое политическое движение.

Это были только некоторые примеры хадисов, запрещающих восстания, тогда как их настолько много, что из них можно составить отдельную небольшую книгу. И в целом концепция Ахль уль-Бейт (А) состоит в том, что ближний мир (дунья) делится на две части — царство лжи и царство истины. Первое будет длиться от Адама до Каима, а второе – от Каима до Судного Дня. Мудрость Всевышнего в целях испытания людей определила так, чтобы у первой группы была власть, и чтобы у второй группы была власть. И в этом смысл слов Повелителя верующих Али (А): лиль батыли джауля ва лиль хакки дауля — «у лжи есть свой период, и у истины есть своё царство».

А потому тираны и их режимы являются неизбежной частью уравнения в этом мире, и никто ничего не сможет с этим поделать до наступления царства истины. Следовательно, восстания бессмысленны: они лишь приводят к пролитию крови последователей Имамов (А), но не могут установить справедливое правление, так как Всевышний Аллах ради целей, которые Ему известны (испытание людей), отложил его до выхода Каима (А). Пока он не вышел, шииты должны быть подобны «паласам в своих домах», не выступать, проявлять терпение и ждать прихода своего Имама (А). Взамен Всевышний обещал им, что тираны и угнетатели не причинят им вреда, поскольку Он займёт их друг другом.

Сама по себе эта тема очень длинная, и по её поводу могут быть написаны книги и книги. А потому ограничимся только этим разъяснением.

Теперь вернёмся к разбираемой речи, которую Табари и Ибн Асам приписали Имаму Хусейну (А). Мог ли Посланник Аллаха (С) при учёте всего этого не только не запретить, но и вменить в обязанность мусульманам сопротивление правителям словом и делом, то есть фактически поднятие восстаний, как это следует из выдуманного ими хадиса? Это означало бы, что Посланник Аллаха (С) своими руками бросил мусульман в топку бесконечных злоключений и смут, в которых сгорят их жизни, их имущество и честь, без каких-либо шансов что-либо изменить, ибо до прихода Каима в этом мире невозможны изменения.

Посмотрим также на сиру и пример двух Имамов до Хусейна (А), которые выше, чем он – его отец Повелитель верующих Али (А) и его брат Хасан аль-Муджтаба (А). Если действительно существовал такой хадис от Посланника Аллаха (С), они, конечно, должны были знать его. Тогда почему они не взбунтовались против тиранов своего времени? Почему Имам Али (А) двадцать четыре года терпел узурпаторов Сакифы, тогда как, по его собственным словам, «в моём глазу была заноза, а в горле – острый шип»? Почему Имам Хасан (А) годами не покидал своего дома до своего убийства? Наконец, почему сам Имам Хусейн (А) не поднял восстание против Муавии, который был хуже, чем Язид?

От восшествия Язида на престол до выхода Имама Хусейна (А) из Медины прошло всего тринадцать дней. Этому предшествовали десять лет его имамата, которые пришлись на правление Муавии. Почему же десять лет он не выступал против Муавии, но выступил против Язида в первые же дни его правления? Ведь разбираемый хадис по своему смыслу делает обязательным такое выступление и угрожает тому, кто не совершит его, такой же участью, как и участь самого тирана: «Кто увидит несправедливого правителя, который дозволяет то, что запретил Аллах, нарушает Его завет, противоречит Сунне Посланника Аллаха, совершает среди рабов Аллаха грехи и враждебность, и не изменит его поведения словом или делом – на Аллахе будет то, чтобы он ввёл его туда же, куда и его (подверг тому же наказанию)».

Точно так же и все Имамы (А) после Повелителя мучеников Хусейна (А) – от Али ибн Хусейна Саджада до Хасана аль-Аскари (А): никто из них не поднимал восстаний и не выступал против тиранов своего времени, хотя они видели своими глазами их бесчисленные преступления, угнетение, нарушение Корана и Сунны, попрание законов Ислама, убийство верующих и так далее, так что пальцы сломались бы прежде, чем смогли бы описать и перечислить их злодеяния. Почему же они не пытались «изменить их поведение словом или делом», как настаивает этот вымышленный хадис?

Быть может, кто-то скажет, что обязанность выступить против тирана своего времени с оружием в руках была возложена только на Имама Хусейна (А), но не на остальных Имамов (А). Однако такое утверждение нуждается в доводах. На чём оно основано? Разве на всех Имамов не возлагаются одни и те же обязанности? Разве все они – не один и тот же свет? Но если мы посмотрим на данный хадис, то из его буквального смысла понятно, что он касается вообще всех верующих, а не только Непорочных Имамов (А), и не предполагает никаких исключений.

Итак, мы считаем разбираемый хадис отвергаемым и сфабрикованным, по следующим причинам:

1. Его привели только суннитские авторы Ибн Асам и Табари, и, скорее всего, один из них взял у другого – в целях навязывания того прочтения событий Кербелы, которое было выгодно власть имущим.

2. Ни один из шиитских источников не привёл его, но также и суннитские источники хадисов не приводят его (помимо этих двух исторических книг). Сунниты тоже считают этот хадис сфабрикованным и приписанным Посланнику Аллаха (С).

3. Содержание этого предания противоречит сотням и сотням достоверных и общепризнанных хадисов о такыйе, ценности жизни верующего, запрете на восстания, условиях призыва к одобряемому и отстранения от порицаемого, а также сире Непорочных (А) – противоречит буквально всему, что мы знаем о религии.

Часть 5. Голос, обращённый к Зейнаб (А). Голос к Имаму Хусейну (А) в Салабийе

Ибн Шахр-Ашуб в «Манакиб», шейх Маджлиси в «Бихаре», Ибн Асам в «Футух» и Хорезми привели:

И Хусейн (А) шёл, пока не достиг Хузеймии, где провёл день и ночь. Когда наступило утро, к нему подошла его сестра Зейнаб бинт Али и сказала: «О брат, не рассказать ли тебе, что я слышала прошлой ночью?» Он сказал: «Что это, о сестра?» Она сказала: «Ночью я вышла и услышала голос, говорящий:

О глаза, излейте слёзы,

И кто же будет плакать по мученикам после меня?

По людям, которых ведёт судьба (манайя)

К исполнению того, что им обещано».

Тогда Хусейн (А) сказал ей: «О моя сестра! Всё, что предопределено – исполнится».

Мы видим тут, что Зейнаб (А), сестра Хусейна (А), услышала голос, говорящий стихотворные строки, ночью, но наяву, а не во сне. Содержание этих строк близко к тому, что слышал Имам Хусейн (А) в Салабийе, поэтому мы объединили их в одну тему.

Приведено в «Табакат» Ибн Саада, «Ансабу ль-ашраф» Балазури, «Футух» Ибн Асама, «Макатилу талабиин» Абу Фараджа, «Лухуф» Ибн Тавуса и других источниках:

Затем он достиг Саалабийи в послеобеденное время и заснул там. Вдруг он проснулся и сказал: «Я слышал голос, который произнёс: “Люди идут, а судьба (манайя) идёт к ним”». Или в варианте Ибн Тавуса: «Вы спешите, и судьба (манайя) спешит вместе с вами к Раю».

Разумеется, это разные события, но послания, которое доносит тут голос до Зейнаб (А) и до Имама Хусейна (А), схожи по содержанию, содержат в себе одну и ту же весть. Какую же?

Мы видим, что караван постепенно приближается к земле бедствия и скорби, и всего через несколько дней Зейнаб (А) увидит тела этих сияющих праведников, разбросанные по раскалённому песку, отрубленные конечности и кровь, струящуюся по земле. Она станет свидетельницей величайшего бедствия, подобного которому человечество ещё не видело.

Голос говорит о людях, ведомых судьбой. В оригинале тут использовано слово манайя, означающее судьбу, связанную со смертью. То есть манайя или манийя – это не просто судьба, а такая судьба, которая ведёт человека к смерти. На русский язык это слово также можно перевести как «рок» или просто как «смерть». Голос сообщает, что эта судьба, эта манайя идёт к ним, а не они идут к ней. Манайя ждёт их в обещанном месте, между Нававис и Кербелой, где сорвутся с цепей голодные волки, дабы наполнить свои чрева их священной плотью.

Манайя, которая гнала их, была действиями врагов и их приготовлениями, с их горами железа и грудами копей и стрел. Несмотря на то, что этот голос был сообщением сокровенного о событиях ближайшего будущего, он одновременно содержал послание о характере движения каравана. Он шёл не своим ходом, но был движим, и двигала им судьба, рок, неизбежная смерть на острие мечей, наконечниках копей и стрел. Манайя – это не что иное, как то, что спланировал и подготовил враг.

Слова о «людях, которых ведёт судьба к исполнению того, что им обещано» ясно указывают, что караван не был тем, кто решился бросить вызов смерти и двинулся с оружием к какой-то цели. Скорее, его вела судьба, а не он вёл судьбу. Судьба в значении смертельного рока (манайя) искала его, а не он искал её – кроме как для защиты себя от врагов.

Говоря другими словами: враг гнал манайю к каравану. А в караване находились только те, кто был воплощением достоинства, величия и гордости. А потому они не могли сдаться этой манайе, пока не обрушили смерть на тех, кто гнал её на них – таким обрушением, которое затмит века истории.

Отсюда слова Имама Хусейна (А) при Кербеле:

«Незаконнорожденный, сын незаконнорожденного (Ибн Зияд) поставил между выбором – меч или унижение. Так долой унижение! Отверг это Аллах, и Его Посланник, и верующие, и благие и пречистые лона, и возвышенные нравы, и гордые души, чтобы мы предпочли покорность низких смерти благородных».

И ответ Имама Хусейна (А) на сообщение Зейнаб (А) о голосе звучал так: «О моя сестра! Всё, что предопределено – исполнится». То есть всё это происходит по воле и замыслу Всевышнего Аллаха, а сердце Имама – обитель этой воли: не противоречит ей, не отличается и не отстаёт от неё.

Когда Имам Хусейн (А) выезжал из Мекки, и Мухаммад ибн Ханафийя стал возражать против этого, он сказал: «Ко мне пришёл Посланник Аллаха (С) и сказал: “О Хусейн! Выйди, ибо Аллах пожелал, чтобы ты был убит”». Мухаммад ибн Ханафийя сказал: «Тогда почему ты берёшь с собой женщин?» Он сказал: «Посланник Аллаха (С) сказал: “Аллах желает видеть их взятыми в пленˮ» («Лухуф», С. 45).

В Замысле Аллаха нет ничего злого, несовершенного или недостаточного. Его Замысел – это абсолютное совершенство и полная гармония.

Когда Зейнаб (А) после Кербелы привели в числе пленных к рабу омейядских обезьян Ибн Зияду, и он сказал ей: «Каким ты увидела то, что сделал Аллах с твоими братьями и семейством?»,она сказала знаменитые слова: ма раайту илля джамиля – «Я не видела ничего, кроме красоты». И это так, потому что Творец задумал Ашуру перед Своим оком как руководство и довод для миров, и Он устроил её так, что в этой истории нет ничего, кроме красоты. Нет предела в этой любви, трагедии и свете. Красота Кербелы бесконечна, и она сделана светочем для всех людей на все времена, до Судного Дня. «Я не видела ничего, кроме красоты»…

И затем она сказала Ибн Зияду: «Это были люди, которым Аллах предписал смерть, и они устремились к местам своего убийства». То есть то, что с ними произошло, было таклифом, было обязанностью, и они приняли эту обязанность по своему собственному выбору.

Для исполнения замысла, начала и предела которого мы, обычные люди, не знаем (но знает Имам), Аллах желал видеть Хусейна (А) убитым, а женщин пророческого рода – взятыми в плен. И они по своему выбору приняли этот таклиф, эту обязанность на себя. Аллах желал видеть их убитыми и пленными – а они возлюбили быть убитыми и пленными, потому что этого желал Аллах. Ибо в том, чего желает Аллах, состоит только и исключительно абсолютное и совершенное благо, которое таково, что каждый из нас умер бы от потока счастья, которое захватило бы его, если бы он неожиданно увидел весь Замысел Аллаха во всем его совершенстве и гармонии… Где всё соотносится со всем и соответствует всему, где каждая деталь и каждый атом находится в абсолютной гармонии с другой деталью и атомом. Миллиард дней уравновешивается миллиардом ночей, миллиард печалей — миллиардом радостей, весь мрак — всем светом…

И вместе с тем, наличие непостижимого и сияющего Замысла Аллаха над этой трагедией не означало того, что Имам Хусейн (А) должен был добровольно подставить себя под мечи. Посланник Аллаха (С) заранее сказал Повелителю верующих Али (А), что он умрёт от удара «несчастнейшего из несчастных» по его святой голове, и кровь обагрит его бороду. Это не значит, что Повелитель верующих (А) после этого сам бросился под меч Ибн Мульджама аль-Муради, проклятие Аллаха над ним, и стремился к этому с большим рвением! Таков же и Повелитель мучеников Хусейн ибн Али (А): враг преследовал и окружал его, и манайя вела к исполнению того, что обещано.

Часть 6. Присоединение Зухейра ибн Кейна, командира правого фланга Хусейна (А)

Привёли Табари в «Тарихе», Фатталь в «Роузату ваизин», Балазури в «Ансабу ль-ашраф», Дайнури в «Ахбару тиваль», Ибн Тавус в «Лухуфе» и шейх Маджлиси в «Бихаре»:

Люди из рода Фазара и Бухейла рассказали, что они были с Зухейром ибн Кейном и возвращались с ним из Мекки, так что оказались позади Хусейна (А), а потом достигли его. Поскольку Зухейр не хотел встречи с ним, они каждый раз располагались на ночлег в другом месте, нежели он. В один из дней он остановился в таком месте, что они не могли найти другого выхода, нежели остановиться рядом с ним. Когда они хотели пообедать, приблизился гонец Хусейна (А) и сказал: «О, Зухейр ибн Кейн! Абу Абдиллях Хусейн отправил меня к тебе, чтобы ты пришёл к нему». Как только он сказал это, все мы оставили то, что было у нас в руках, и погрузились в мысли. 

Его жена Дейлам бинт Амр сказала ему: «Пречист Аллах! Внук Посланника Аллаха (С) позвал тебя, и ты не пойдёшь к нему? Что будет, если ты пойдёшь и послушаешь то, что он говорит?»

Тогда Зухейр ибн Кейн пошёл к Хусейну (А). Не прошло много времени, как он вернулся обрадованным, с сияющим лицом, и велел собрать все палатки и вещи и перенести их поближе к Хусейну (А). А потом сказал своей жене: «Я даю тебе развод, ибо не хочу, чтобы тебя постигли тягости. Я решил пожертвовать своим телом и душой ради Хусейна (А)».

Затем он отдал ей её свадебный дар и поручил её сыну её дяди, чтобы он доставил её к родным. Она пришла к нему, плакала и попрощалась с ним, сказав: «Пусть Аллах будет тебе помощником и поддержкой! Пусть Аллах даст тебе счастье! Я прошу тебя, чтобы в Судный День ты вспомнил обо мне возле деда Хусейна (С)».

Зухейр сказал тем, кто был с ним: «Тот из вас, кто хочет, пусть идёт со мной! А если нет, то это наша последняя встреча».

Для начала надо охарактеризовать Зухейра ибн Кейна: кем он был? Зухейр ибн Кейн – тот, кого Имам (А) избрал, чтобы сделать его командиром правого фланга своего отряда. День Хусейна (А), согласно хадису, не подобен никакого другому дню, сподвижники Хусейна (А) не подобны никаким другим сподвижникам — следовательно, и знаменосцы Хусейна (А) не подобны никаким другим знаменосцам.

А поскольку Зухейр был знаменосцем правого фланга Имама, Повелителя мучеников (А), то знать его необходимо для всякого, кто хочет знать Кербелу.

Его имя – Зухейр ибн Кейн Баджли. Его возраст, по всей видимости, приближался к шестидесяти годам, поскольку есть сообщения, что он участвовал в битвах ещё по времена правления Усмана и Умара. Судя по всему, он являлся преданным шиитом, строго соблюдавшим такыйю – до такой степени, что как враги, так и некоторые друзья считали его «усманитом», последователем Усмана, то есть другом Омейядов. Мы ещё подробно разберём этот вопрос.

У каждого из сподвижников Хусейна (А) было своё положение или ситуация, по которой он выделялся и отличался от остальных. Ситуация Зухейра была отмечена тем, что Имам (А) выбрал его в день Ашуры как того, кого он отправил призывать врагов и сравнил его с верующим рода Фараона. Он сказал ему: «Вернись, ибо, клянусь моей жизнью, если верующий из семейства Фараона наставлял свой народ и донёс свою мольбу, то и ты наставил этих людей и донёс послание».

И он снова сравнил его с верующим рода Фараона, когда проклял его убийц проклятием убийц верующего рода Фараона.

Наиболее важная характеристика, которой Аллах в Коране описал верующего рода Фараона – его приверженность такыйе: «И сказал человек верующий из рода Фараона, который скрывал свою веру: “Неужели вы убьете человека за то, что он говорит: ‘Господь мой — Аллах!’ — и пришёл к вам с ясными знамениями от вашего Господа?ˮ» (40: 28).

Такыйя — похвальное качество. Только те великие люди, чьи сердца Аллах испытал верой, способны на неё. Она является обязательным условием для шиитов Ахль уль-Бейт (А) до выхода Каима (А), и хадисов о достоинствах такыйи, её пределах и условиях огромное количество.

А потому дело выглядит так, что Зухейр соблюдал строгую такыйю в Куфе, находясь под правлением Омейядов, которые разыскивали шиитов Ахль уль-Бейт (А) под каждым деревом и камнем, чтобы убить их. Он соблюдал её до такой степени, что последователи Омейядов причисляли его к своему кругу. Зухейр был фигурой, по своему положению подобной людям пещеры (асхабу ль-кахф) и верующему рода Фараона. Он ждал своего дня, чтобы поддержать Повелителя мучеников (А), и когда к нему пришла весть о его выходе из Мекки, он отправился ему навстречу, чтобы ждать его на пути и присоединиться к нему.

Он не был знаменит среди жителей Куфы, хотя принадлежал к числу их благородных и храбрых людей. Этим он был сходен с большинством сподвижников Хусейна (А), но также и с большинством сподвижников Имамов (А) и шиитов вообще. Он был скрытен, избегал известности и ожидал дня, назначенного Аллахом, чтобы оказаться рядом со своим Имамом (А). И существует множество хадисов, восхваляющих скрытых верующих, которые избегают славы и известности среди людей, но известны Аллаху.

Из других достоинств Зухейра – то, что он является опередившим в своём присоединении к угнетённому Имаму (А), из числа людей Куфы. Он переселился в пустыню, вдали от людей, и там среди жары, раскалённых песков и скорпионов ждал приближения внука Посланника Аллаха (А). Сподвижники Хусейна (А) присоединялись к нему по-разному. Одни из них присоединились в Мекке. Другие сделали это на выходе из Мекки, как Язид ибн Субейт и его сыновья. Некоторые вышли с армией Ибн Саада из Куфы, а затем присоединились к каравану мучеников, и таких было много. А были и те, кто ждал его в пустыне, претерпевая зной и жажду, как это сделал Зухейр ибн Кейн.

Что касается храбрости Зухейра, то мы видим его стоящим на защите Повелителя мучеников Хусейна (А) с самого начала, так что мужество струилось из каждой стороны его души, из его слов и всего его существа… И враг тоже признал это, вызвав на поединок в день Ашуры его и Хабиба.

Зухейр просил у Хусейна (А) сразиться с армией Хурра, которую считали чёрной, как лес, из-за её плотности и численности, переплетения её знамён, копей и мечей, тогда как он испытывал трудности дороги, без воды и крова посреди бесплодной, открытой пустыни…

И мы видим его в день Ашуры, перед всей армией зла, посреди волн людей и груд оружия, увещевающего их со всей стойкостью, храбростью и красноречием, подобно тому, как верующий рода Фараона увещевал свой народ... Мы видим, как он отразил нападение Шимра и его солдат на шатры всего с десятью своими людьми... Мы видим, как он встал перед Имамом Хусейном (А), защищая его собой во время молитвы... Он увенчал все сцены мужества своими поединками и сражениями, и, наконец, своим мученичеством...

И конечно, было что-то особое в нём, раз Повелитель мучеников (А) выбрал его в такой единственный день мироздания – день Ашуры, — поставив знаменосцем во главе своего правого фланга!

В местности Зу-Хусум, когда Хурр преградил дорогу каравану Хусейна (А), и Имам (А) сказал своим сподвижникам: «Разве вы не видите, что люди не поступают по истине и не удерживают друг друга от зла, так что верующему не остаётся иного, кроме как желать быстрее встретить своего Господа? Поистине, я считаю смерть счастьем, а жизнь рядом с угнетателями – бедствием», — Зухейр встал и сказал: «Мы слышали твои слова, о сын Посланника Аллаха! Вот, если бы ближний мир был постоянным, и мы бы оставались в нём навеки, то всё равно мы предпочли бы смерть рядом с тобой вечному пребыванию в нём» («Лухуф», С. 51).

Всего несколько дней назад Зухейр присоединился к каравану мучеников… И когда он услышал, как Имам его времени Хусейн ибн Али (А) видит смерть как счастье, он сказал такие слова! Кто мог бы выразить то, что творилось в уме этого великого человека и наполняло его сердце просветлённым знанием Имама своего времени, доступным лишь таким, как он? Он знал, что истина, вечная жизнь и непрестанное блаженство обретаются только вместе с Имамом (А). Он часто говорил это в разных выражениях и более чем в одной ситуации... Быть с Имамом, просто быть рядом с ним — величайшая победа, и для него не имеет значения, находится ли он рядом с Имамом в этом мире или в будущей жизни. Он не хочет этого мира, если Хусейна (А) нет в нём… Он не хочет расставаться с Повелителем мучеников (А) ни на мгновение ока... Он видит вечность в том, чтобы остаться с пятым из Асхабу ль-киса. Хусейн (А) – его будущая жизнь… Хусейн (А) – его Рай…

Если бы все писатели собрались вместе, они не смогли бы выразить глубину познания Имама (А) и любви к нему лучше, чем выразил Зухейр ибн Кейн в этих словах! Но это были не просто слова, а то, что он воплотил в действия на своём протяжении этого пути и в День, содрогнувший мироздание!

В ночь перед Ашурой Имам Хусейн (А) сказал: «Я не знаю сподвижников лучше вас и не знаю семейства чище и выше, чем моё семейство. Да воздаст вам Аллах от меня лучшей наградой! Вот, эта ночь покрыла вас мраком, так используйте эту возможность: пусть каждый из вас возьмёт с собой человека из моего семейства — и скройтесь в этой ночи, оставив меня наедине с теми людьми, потому что им не нужен никто, кроме меня». Тогда стали говорить люди Семейства Хусейна (А) и его сподвижники, и в числе их был Зухейр ибн Кейн, который сказал: «Клянусь Аллахом, о сын Посланника Аллаха, я хотел бы тысячу раз умирать и снова оживать, лишь бы остались в живых ты и твоё семейство!» («Лухуф», С. 60).

Когда Зухейр по повелению Имама (А) обратился к врагам, и Шимр выстрелил в него из лука, обругал, проклял его и пригрозил смертью, Зухейр сказал ему: «Пугаешь меня смертью? Клянусь Аллахом, смерть вместе с Хусейном для меня лучше, чем вечная жизнь с тобой!»

Наконец, посмотрим на его раджаз, который он читал, выходя на сражение. Раджаз – это краткие стихотворные строки, которые было принято читать у арабов при выходе на битву. В них воин как бы представлял самого себя и пытался испугать врагов.

И раджазы сподвижников Хусейна (А) – отдельная тема… Разумеется, в такой момент воин пытается раскрыть свои убеждения, представить ситуацию для себя и врагов так, как он её видит – и вложить это в громовые строки, которые должны засесть в головах противника. И вот, если мы посмотрим на все раджазы сподвижников Хусейна (А), то увидим, то их содержание сводится к одному и тому: «Мы защищаем Хусейна». В дальнейших частях мы ещё увидим и разберём это… Не «мы поднимаем восстание»… Не «мы хотим свергнуть Язида»… И даже не: «мы защищаем Ислам»… Но: «мы защищаем Хусейна», самого Хусейна (А)! Тем самым сподвижники Повелителя мучеников (А) наилучшим образом выразили свою цель пребывания при Кербеле. И уже внутри этой главной цели – то есть защиты Хусейна (А) — были все другие наилучшие и благие цели: защита Ислама, Корана, намаза, добра, справедливости и т.д. 

Итак, посмотрим на раджаз Зухейра ибн Кейна:

Я – Зухейр, и я – сын Кейна,

Защищаю от вас мечом своим Хусейна.

Как можно ещё лучше выразить цель всех сподвижников при Кербеле? Я — тот, кто защищает своим мечом Хусейна ибн Али (А) от врагов: это — моя цель, для которой я пришёл сюда.

Поистине, Хусейн – один из двух внуков Пророка,

Из потомства благого, пречистого, украшенного.

Посланник Аллаха – не лжец.

Я буду бить вас мечом и не боюсь осужденья. 

Но разве могло такое познание и такая позиция быть свойственны тому, кому приписывали недавнюю враждебность с Имамом (А) и пребывание на стороне Омейядов? Разве мог Имам (А) поставить того, кто только что был последователем Омейядов и перешёл на его сторону только по пути в Кербелу, — сразу же своим знаменосцем и командиром своего правого фланга? Разве он мог сделать его своим представителем, отправив увещевать врагов в день Ашуры?

Основой для этой клеветы служат строки из «Тариха» Табари, что один из врагов (Азра ибн Кейс) сказал ему: «О Зухейр! Когда ты был среди нас, ты не был среди шиитов этого Семейства! Ты был усманитом (последователем Усмана ибн Аффана, то есть сторонником Омейядов)». На что Зухейр отвечает ему: «Разве ты не заключаешь из моего положения, что я один из них? Клянусь Аллахом, я никогда не писал ему письма, никогда не посылал к нему гонца и никогда не обещал ему своей поддержки. Но дорога свела нас, и когда я увидел его, я вспомнил о Посланнике Аллаха (С) и о его положении рядом с ним. Я знал, что приготовили ему его враги. Поэтому я решил поддержать его, вступить в его партию и поставить себя на его защиту, сохраняя то, что вы потеряли из права Аллаха и права Его Посланника (С)».

Если данное сообщение является достоверным, то тут возможны два объяснения. Первое состоит в том, что Зухейр настолько соблюдал такыйю в Куфе, что Омейяды и их прислужники считали его своим сторонником. Отсюда их удивление в день Ашуры, когда они увидели его в лагере Хусейна (А).

И второе объяснение может быть таким, что тут мы имеем дело со злонамеренной клеветой со стороны врага, чтобы внести раскол и смуту в лагерь Хусейна (А). Омейяды являлись мастерами психологической войны и были искусны в методах клеветы, оскорблений и уничтожения репутации. Разве они не довели людей Шама до того, что, когда те узнали об убийстве Имама Али (А) в мехрабе мечети, спрашивали: «Разве он молился?» – тогда как он был первым, принявшим Ислам, и лучшим в нём после Посланника Аллаха (С)!

Такими же методами они пытались в день Ашуры отделить Абу ль-Фазля Аббаса и его братьев от их сводного брата и повелителя Хусейна (А). Они писали ему письма, предлагая безопасность, и со всей наглостью приглашали на роль командира в свои ряды. То же самое они предлагали даже Али Акбару, сыну Имама (А)!

Они вели против Повелителя мучеников (А) и его лагеря не только физическую, но и психологическую войну, чтобы разделить его воинство и переманить на свою сторону его столпы и опоры. Поэтому не вызовет удивления то, что они могли попытаться оклеветать и опорочить командира правого фланга Зухейра ибн Кейна с целью вызвать у других сподвижников подозрения в отношении него – будто бы он является агентом врагов в их рядах! Если доверие пошатнётся, то узы будут разорваны, правый фланг падёт, ряды разделятся, и воинство Повелителя мучеников (А) будет охвачено распадом и раздором.

Сколько же испытаний выдержали сподвижники Хусейна (А)! Однако от врагов при всём этом ускользнуло, что они знали друг друга ещё в мире Зарр, а в ближнем мире их связывала вместе верность Хусейну (А), проницательность и истинное руководство, а ночью перед Ашурой им были показаны их места в Раю. И в целом: сподвижники Имама (А) для такого События были выбраны Всевышним ещё в мире планов, до наступления нашего мира, дабы сделать это Событие совершенным.

Далее в своём ответе врагу Зухейр сам опровергает то, что тот ему приписал. «Разве ты не заключаешь из моего положения, что я один из них?» — то есть, разве из того, что я сейчас сражаюсь за Хусейна (А) и готов умереть за него, ты не видишь, что я – один из его шиитов, и всегда был таковым? Если бы в словах этого несчастного была хотя бы доля истины, Зухейр принялся бы оправдываться и сказал бы, например: «Я был таким, как ты утверждаешь, но я покаялся перед Аллахом. Я признал истину Имама Хусейна (А) и ложь Омейядов».

И далее Зухейр говорит: «Клянусь Аллахом, я никогда не писал ему письма, никогда не посылал к нему гонца и никогда не обещал ему своей поддержки. Но дорога свела нас, и когда я увидел его, я вспомнил о Посланнике Аллаха (С) и о его положении рядом с ним. Я знал, что приготовили ему его враги. Поэтому я решил поддержать его, вступить в его партию и поставить себя на его защиту, сохраняя то, что вы потеряли из права Аллаха и права Его Посланника (С)».

И это было чистой правдой: как и все сподвижники Хусейна (А), он не писал ему писем, в отличие от куфийцев, не говорил громких слов и не обещал поддержки. Но он оказал её на деле, когда пришло время. Он ждал его на пути, поэтому дорога свела их. Одного взгляда на Имама Хусейна (А) достаточно, чтобы увидеть его деда, Посланника Аллаха (С), и его место рядом с ним. Так почему же вы, писавшие ему письма и раздававшие ему обещания, выступили против него?

Далее, в качестве одного из доказательств того, что Зухейр никогда не был усманитом и последователем Омейядов, можно привести факт отсутствия его раскаяния за это. Нет никаких указаний на то, что Зухейр совершил покаяние до Кербелы или во время её, и Имам Хусейн (А) принял его покаяние. Нет никаких свидетельств этого от Имама Хусейна (А), Имама Саджада (А), Имама Бакира (А) и всех последующих Непорочных Имамов (А). Напротив, Имам Хусейн (А) сравнивал его с верующим из рода Фараона, который был известен тем, что скрывал свою веру.

Разговор Зухейра с Абуль-Фазлем Аббасом в день Ашуры показывает глубину его отношений с Повелителем верующих Али (А) и даже знание обстоятельств личной жизни Имама (А) – то, почему он выбрал себе в жёны Умму ль-Банин, мать Аббаса. Передано в «Асрару шахада» Дарбанди:

Зухейр подошёл к Аббасу ибн Али и сказал: «О сын Повелителя верующих, я хочу рассказать тебе нечто». Он ответил: «Говори, ибо пришло время говорить». Зухейр сказал: «Знай, о Абу ль-Фазль, что перед тем, как жениться на твоей матери Умму ль-Банин, твой отец Повелитель верующих (А) сказал своему брату Акылю, который был знатоком арабских родословных: “О брат мой, я хочу, чтобы ты нашёл мне женщину благородного происхождения и храброго рода, дабы у меня родился от неё храбрый сын, который поможет моему сыну Хусейну при Кербелеˮ». Затем Зухейр сказал: «Твой отец подготовил тебя для этого дня – так защищай же женщин твоего брата и твоих сестёр!» Аббас задрожал, вытянулся на стремени и сказал: «О Зухейр! Ты ободряешь меня для такого дня! Клянусь Аллахом, я покажу тебе то, чего не видели прежде!...»

Из этого хадиса явствует, что Зухейр ещё во времена Повелителя верующих (А) был искренним шиитом, приближённым к нему, так что Имам Али (А) посвящал его в тайны своей личной жизни, а равно сообщал ему вести о сокровенном – будущих событиях Кербелы. Понятно, что такой человек не мог быть последователем Омейядов. И понятно, что Зухейр сохранил это сообщение глубоко в своём сердце, ожидая дня Ашуры всю свою жизнь – того дня, для которого Повелитель верующих (А) подготовил Аббаса, но также и подготовил его самого, посредством этого сообщения ему.

Наконец, информация, приведённая у Табари о том, что Зухейр будто бы присоединился к Имаму (А) при возвращении из хаджа, а до этого избегал встречи с ним, не соответствует историческим и географическим данным. Давайте посмотрим на этот отрывок еще раз:

Люди из рода Фазара и Бухейла рассказали, что они были с Зухейром ибн Кейном и возвращались с ним из Мекки, так что оказались позади Хусейна (А), а потом достигли его. Поскольку Зухейр не хотел встречи с ним, они каждый раз располагались на ночлег в другом месте, нежели он. В один из дней он остановился в таком месте, что они не могли найти другого выхода, нежели остановиться рядом с ним. Когда они хотели пообедать, приблизился гонец Хусейна (А) и сказал: «О, Зухейр ибн Кейн! Абу Абдиллях Хусейн отправил меня к тебе, чтобы ты пришёл к нему». Как только он сказал это, все мы оставили то, что было у нас в руках, и погрузились в мысли. 

Если Зухейр вместе с группой людей выехал из Мекки после исполнения обрядов хаджа, то это должно было случиться не раньше 13-го зиль-хиджа, тогда как Имам Хусейн (А) покинул Мекку в день тарвийя, то есть 8-го зиль-хиджа. Таким образом, между ними должно было быть расстояние в пять дней пути. И это – при том, что караван Имама Хусейна (А) двигался довольно быстро, преодолев путь от Мекки до Кербелы за двадцать четыре дня.

Итак, если между караваном Зухейра и караваном Имама Хусейна (А) было расстояние в пять дней пути, то как первый мог догнать второй и какое-то время следовать вместе с ним?

Более верным будет предположение, что Зухейр ждал Имама Хусейна (А) по дороге и присоединился к нему, как только увидел. Эта версия подтверждается сообщениями других историков, помимо Табари. Например, в «Футух» Ибн Асама (современника Табари) читаем: «Затем Хусейн (А) шёл по пути, и его встретил Зухейр ибн Кейн. Хусейн (А) призвал его оказать ему помощь, и он ответил ему. Он присоединился к нему со своими шатрами, дал развод своей жене и отправил её к семье (возможно, он дал ей развод, чтобы враги не имели повода причинять ей зло после его смерти)».

Здесь мы уже не видим никаких следов того, что Зухейр ибн Кейн был последователем Омеяйдов и не желал видеть Имама Хусейна (А).

Мы закончим эту часть интересным сообщением, которое приводит Ибн Асам со слов Зухейра: «Я был в походе на Баланджар вместе с Салманом Фарси, и когда мы одержали победу, возрадовались этому. Салман сказал: “Вы радуетесь добыче, которую захватили?ˮ Мы сказали: “Даˮ. Он сказал: “Когда вы встретите юношей рода Мухаммада (С), то возрадуйтесь больше сражению рядом с нимиˮ».

Часть 7. Встреча в пустыне: «Они устрашили меня». Тайна Кербелы. Люди Куфы – убийцы Хусейна (А)

Привели Ибн Саад в «Табакат» и Ибн Асакир в «Тарих мадинати демешк»:

От Язида Ришка от человека, встретившего Хусейна (А): «Я видел строения (шатры), возведённые в пустыне, и спросил: “Кому они принадлежат?ˮ Мне сказали: “Хусейнуˮ. Тогда я подошёл к нему и увидел человека, читающего Коран, и слёзы текли по его щекам и бороде. Я сказал: “Да будут твоей жертвой мои отец и мать, о сын Посланника Аллаха! Что привело тебя в эту пустынную землю, где нет никого?ˮ Он сказал: “Это – письма жителей Куфы ко мне, но я не вижу их иначе, как моими убийцами. Когда они сделают это, не оставят святыни, запрещённой Аллахом, не осквернив её. И Аллах нашлёт на них тех, кто унизит их, так что они станут униженнее тряпки, которую выбрасывает женщинаˮ».

Привели Ибн Адим в «Бугьяту талаб» и шейх Маджлиси в «Бихаре»:

От Джафара ибн Сулеймана от Язида Ришка от человека, встретившего Хусейна (А): «Я совершил хадж, свернул с дороги и наткнулся на шатры. Я подошёл к ним и спросил, чьи они. Мне ответили: “Хусейна ибн Алиˮ. Я спросил: “Сына Фатимы, дочери Посланника Аллаха?ˮ Они ответили: “Даˮ. Я спросил: “В каком он шатре?ˮ Они указали на один из них. Я подошел к шатру и увидел его сидящим, опираясь на его столб, а перед ним лежало множество книг, которые он читал. Я сказал: “Да будут твоей жертвой мои отец и мать! Что заставило тебя сидеть здесь, где нет ни товарища, ни пользы?ˮ Он ответил: “Эти люди, — имея в виду правителя, — устрашили меня. А это – письма людей Куфы ко мне, и они – мои убийцы. Когда они сделают это, не оставят святыни, запрещённой Аллахом, не осквернив её. И Аллах даст власть над ними тем, кто унизит их, так что они станут ниже, чем тряпка, которую выбрасывает женщинаˮ».

Заранди в «Назм дурур симтейн» приводит это же сообщение, но далее добавляет: «И Джафар сказал: “Я спросил Асмаи о смысле последней фразы, и он сказал: это тряпка, которую выбрасывает женщина после месячныхˮ. Аллах сделал это с людьми Куфы, после того как они предали Хусейна (А). Он дал власть над ними Хаджаджу, который унизил их».

Итак, что увидел этот человек? Зрелище, пронзающее сердце… Имам мироздания, пятый из Асхабу ль-киса, внук Посланника Аллаха (С), сын Фатимы Захры (А), избранный Аллаха, повиновение которому обязательно для людей, со всем Семейством Посланника Аллаха (С), включая женщин и детей – в пустыне, среди шатров, изгнанные и преследуемые… Осаждённые смертельной судьбой (манайей), так что никакая земля не могла дать им убежище, и никакое небо не могло укрыть их, после того как враги послали против них армии обмана, предательства и засад…

Передатчик спрашивает, кому принадлежат эти шатры, и ему отвечают: «Хусейну ибн Али (А)». Караван, стоящий в пустыне, не похож на армию. Этот человек не слышит крики солдат, ржание коней… В этом караване Повелитель творения (А) даже не охраняется особо, так что каждый может спросить о нём и пройти к нему. Его шатёр подобен любому другому шатру и ничем не примечателен, кроме света его лика, озаряющего мироздание.

Он сидит в одиночестве и читает Коран, так что слёзы текут по его благословенным щекам и бороде. Передатчик вопрошает с удивлением: «Да будут твоей жертвой мои отец и мать! Что заставило тебя сидеть здесь, где нет ни товарища, ни пользы?» Вопрос этого человека предполагает, что Имам (А) находился вдали от мест, посещаемых путниками и караванами, не на главной дороге и не в караван-сараях, где обычно останавливаются путешественники.

Это также поднимает ряд вопросов, которые мы уже отчасти обсуждали, когда говорили о движении Имама Хусейна (А) из Медины в Мекку и о его пребывании в Мекке. Человек, поднявший восстание, имеющий заранее определённую цель «сражения с угнетателями», должен держаться как можно ближе к людям и их собраниям. Ему следует набирать сторонников, где бы он ни оказался, потому что успех его движения будет напрямую зависеть от того, сколько людей он привлечёт на свою сторону. Он станет возбуждать эмоции, распалять сердца, произносить пламенные речи перед воодушевлёнными толпами, разоблачать врага, призывать к переходу на свою сторону и рисовать яркие картины неизбежной победы и светлого будущего. Именно так поступали все без исключения вожди революций и восстаний в человеческой истории. 

Ничего этого не было в движении Имама Хусейна (А). Нет ни одного хадиса или исторического сообщения, что он занимался подобными вещами. А следовательно, цель его движения состояла в чем-то ином.

Посмотрим теперь на ответ Имама (А) этому человеку. В передаче Ибн Адима и Заранди он говорит: «Эти люди, — имея в виду правителя, — устрашили меня». Тут использован глагол ахафууни – «вызвали мой страх», «устрашили меня», «напугали меня».

Здесь уместно разъяснить некоторые моменты, которых мы уже касались в предыдущих циклах. В обсуждении выхода Повелителя мучеников (А) из Медины мы объясняли значение прочитанного им аята: «И вышел он оттуда со страхом, присматриваясь» (28: 21). Этот аят описывает выход Мусы (А) под страхом Фараона. Имам (А) использовал его для описания своего положения при выходе из Медины, то есть в начале своего движения.

Мы говорили, что не всякий страх (хауф) является порицаемым, и некоторые формы страха могут быть приписаны Непорочному – Пророку или Имаму, поскольку сам Коран приписывает его им. Например, в другом аяте Шуэйб говорит пророку Мусе (А): «Не бойся! Ты спасся от народа угнетателей» (28: 25). И разве Имам Садык (А) не объясняет причину Сокрытия Последнего Имама аль-Махди (А) только одним словом: йахаф – «он страшится»?

Предосудительным страхом является трусость, которая не присуща никому из Непорочных (А). Однако, что касается разумного страха, который представляет собой стремление избежать опасности или гибели, вытекающее из взвешивания причин и следствий, то такой страх может быть отнесён к Непорочным (А). И мы говорили, что это подобно тому, как любой здравый человек будет бояться выпить из стоящего перед ним стакана с ядом, зная, что там находится яд. Такой страх не только не порицаем, но и является чем-то похвальным, поскольку противоположностью его будет безумное безрассудство.

Итак, этот страх и вытекающие из него действия, такие как перемена своего местоположения, не являются ни грехом, ни недостатком, ни чем-то предосудительным. В этом смысле Имам Хусейн (А) тут говорит, что «эти люди» — то есть Омейяды – «вызвали мой страх». Страшиться за свою жизнь и защищать её – долг каждого разумного человека. Это обязанность, невыполнение которой порицается.

Некоторые люди, обладающие слабыми знаниями, отказывают Имаму (А) в способности страшиться за себя. Они считают, что Имам Хусейн (А) страшился исключительно за религию Ислам, за намаз, за соблюдение справедливости, будущее уммы и так далее – за что угодно, только не за самого себя! Будто бы Имам Хусейн (А), не испытывая никакого страха ни перед чем, пошёл и принёс себя в жертву Исламу, «свободе, равенству, братству», будущему уммы или чему-то ещё, подставив себя под меч Шимра, а также добровольно отдав своих женщин и детей на растерзание, ограбление, убийство и плен ради этих целей, которые в зависимости от собственного вкуса измышляют для него подобные «исследователи»!

В подтверждение этого приводят вымышленные хадисы, наподобие того, что Зейнаб (А) после Кербелы будто бы сказала: «О Аллах, прими от нас эту жертву», или стихотворные строки, написанные поэтом недавнего времени, которые самым невежественным образом выдают за слова самого Имама Хусейна (А): «Если религия Мухаммада не может сохраниться иначе, как через моё убийство, то о мечи, возьмите меня!»

Это – строки из касыды поэта Мухсина Абу Хубба, который умер в 1949-м году по х.л., то есть 76 лет тому назад. Эти слова не имеют никакого отношения к словам самого Имама Хусейна (А), и он никогда не говорил ничего подобного, но смысл этих слов находится в вопиющем противоречии со всем, что сказал о своей трагедии сам Имам Хусейн (А) и сказали Имамы после него.

Сам Имам Хусейн (А) говорил, что ему свойственен страх (не как трусость, а страх в похвальном смысле, о котором мы только что сказали). Он делал это неоднократно. Он говорил, что страшится за себя и своё Семейство. Этим он объяснял свой выход из Медины и своё пребывание на дороге в Куфу, вдали от людей.

Почему же всякий раз, когда речь заходит о ясных словах самого Имама (А) о страхе за себя, эти тексты начинают перетолковываться так, что от них ничего не остаётся? Говорят, что он боялся не за самого себя, а за религию, за будущее уммы или за то, что задуманные им планы не исполнятся, – вопреки правилам языка и очевидному значению слов Имама (А). Почему самому Имаму (А) не дают возможности объяснить смысл своего движения? Почему за него это должен сделать кто-то другой, приписавший ему какую-то очередную из тысяч восторженных целей и наложивший на его задачи бредовую ткань своих собственных мыслей? Разве страх Имама (А) за себя и своё Семейство и его усилия защитить себя не являются необходимостью, предписанной Всевышним? Почему Имама (А) считают творением, чья кровь является наиболее дешёвой?

Имам (А) ясно говорит: ахафуни – «они устрашили меня». Подобное же он говорил при выходе из Медины, и в дальнейшем мы ещё услышим от него похожие слова. Относительным местоимением первого лица единственного числа он указывает тут на самого себя, на свою священную самость: «устрашили МЕНЯ». После этого нет нужды искажать явный текст и удваивать сущности, доказывая, например, что он боялся не за себя, а за свои планы и намерения.

Люди совершили совокупность действий, которые привели к устрашению Имама (А), то есть к нависанию угрозы над ним. Это не означает, что Имам (А) был охвачен страхом перед ними или трусил, прибегаем к Аллаху от этого! Он – источник мужества и терпения. Однако угроза была объективной, и «страх» тут означает понимание этой угрозы.

А потому Имам (А) принял ответные действия, чтобы защитить самого себя и тех, кто был с ним. Какие это действия? Мудрый человек, столкнувшись с угрозой себе и своей семье, когда его могут убить, захватить или увезти силой, должен проявлять осторожность и бдительность, переехав в другое место, где он сможет защитить себя или найти помощников, пусть даже немногочисленных. Имам (А) – повелитель языка и самый красноречивый из людей. Весь словарный запас в его распоряжении, а смыслы полностью подчиняются ему. Если бы он захотел, то выразил бы цель своего движения как-то иначе и сделал бы это самым лучшим образом.

Говоря иными словами: ахафуни – «они устрашили меня» — эта фраза была описанием того, что сделал враг, а не состояния боязни в душе Имама (А). Они преследовали Имама (А), намереваясь убить его. Они делали это, пока не изгнали его из города его рождения, Медины. Затем они подстерегали его за каждым углом, готовя заговоры и засады, скрываясь под одеждой любого паломника, пока не заставили также покинуть и Мекку – священный город, где все творения Аллаха находятся в безопасности, кроме сына Посланника Аллаха (С) и его Семейства! Именно они загнали Имама (А) в эту безлюдную пустыню, заставив скитаться по земле…

А потому эта короткая, но искусно сотканная фраза выражает все цели, которые ищет тот, кто хочет постигнуть движение Повелителя мучеников (А).

Важно понять, что Имам (А) не нацелился на них с заранее обдуманной задачей – например, «свергнуть Язида» или «оживить умму». Он не объявлял какую-то программу действий, которую он намеревался бы реализовать – и именно это привело бы к его столкновению с ними. Напротив, они нацелились на него. Они объявили со всей ясностью задачу, которой добивались – убийство внука Пророка (С). Они устрашили его, а не он напал на них.

Поэтому Имам (А) выражает тут суть происходящего в этой очень короткой фразе: ахафуни – «они устрашили меня». То есть: если ты спрашиваешь, почему я нахожусь здесь, в этой бесплодной пустыне, то потому, что они напали на меня. Сам Имам (А) своими устами выражает тут цель и смысл своего движения.

Необходимо правильно понять то, что мы сейчас говорим. Существует различие между свойствами Кербелы и теми целями, которые провозглашал сам Имам (А) при Кербеле. Свойства Кербелы бесконечны. Всевышний сотворил её по Своему Замыслу как сосуд, вмещающий в себя весь свет. Назови любые самые прекрасные свойства и качества – и ты найдёшь их в Кербеле. А потому там были и защита Ислама, и оживление уммы, и отстаивание справедливости, и ненависть к тиранам, и истинное толкование Корана, и призыв к одобряемому, и отстранение о порицаемого, и доброта, и милость, и героизм… Называй все самые лучшие, прекрасные и благородные вещи – и найдёшь их при Кербеле. «Я не видела ничего, кроме красоты», по словам Великой Зейнаб (А).

Но означает ли это, что сам Имам Хусейн (А) провозглашал любую из этих целей в качестве той, ради которой он пришёл в Кербелу и отдал свою жизнь? Вот в чём вопрос. Сам Имам Хусейн (А) не называл ничего из этого в качестве целей своего движения. Мы должны послушать то, что говорил сам Имам (А)… А сам Имам (А) неоднократно повторял: мне угрожают убийством, я вынужден защищать себя, и это есть то, что привело меня в Кербелу.

Объясним сказанное на простом примере. Среди свойств Кербелы было то, что можно назвать «защитой прав животных». Об этом существуют выступления, и даже написаны книги… Разве Имам Хусейн (А) не сказал в день Ашуры своему коню: «Ты жаждешь, и я жажду. Клянусь Аллахом, я не выпью воды, пока ты не выпьешь»? Всё это так, и среди бесчисленного количества благородных и прекрасных качеств Кербелы можно назвать «защиту прав животных». Однако вправе ли мы сказать, что Имам Хусейн (А) пришёл в Кербелу и отдал свою жизнь для защиты прав животных?!

Разумеется, нет. То, что это качество было присуще Кербеле, не означает, что сам Имам Хусейн (А) преследовал это как свою цель и именно для этого пришёл туда.

То же самое касается всего остального.

При Кербеле были проявлены высшие примеры доблести, мужества и героизма. Однако это не означает, что Имам Хусейн (А) пошёл в Кербелу, чтобы показать людям пример доблести и героизма.

Кербела продемонстрировала самые прекрасные качества человеческой нравственности – доброту, милость, любовь, терпение, смирение и т.д. Но означает ли это, что Имам Хусейн (А) сказал: «Я пойду в Кербелу и дам убить себя, дабы показать людям, что значит быть добрым, любящим и терпеливым»?

Кербела показала смысл бытия свободным и неприятия тиранов. Но значит ли это, что сам Имам Хусейн (А) восстал против тиранов и провозгласил это целью своего движения?

И конечно, Кербела была защитой Ислама и оживлением религии. Но разве Имам Хусейн (А) где-то сказал: «Я иду в Кербелу и приношу себя в жертву, чтобы жил Ислам»?

И разве для того, чтобы защищать Ислам и оживлять религию, Имаму Хусейну (А) было необходимо умереть? Разве живой Имам (А) не защищает Ислам? Разве каждое дыхание Имама (А) не есть защита Ислама и оживление веры? Истинный Ислам не умер лишь потому, что после Имама Хусейна (А) был следующий, живой Имам, его наследник (Али ибн Хусейн ас-Саджад, мир ему) – и так далее, вплоть до Имама нашего времени, Каима рода Мухаммада, да ускорит Аллах его приход!

Можно сказать и так… Все лучшие и прекрасные качества, которые мы только что перечислили, говоря о Кербеле, – это и есть качества Имама. Имам — особое творение, в которое Всевышний вложил всю совокупность совершенств, какую Он только создал. Имам — свет Аллаха. Само его присутствие в этом низком мире создаёт вокруг себя воронку, затягивающую его участников в вихрь совершенства.

Следовательно, Кербела была таковой, потому что там был Имам. Не Кербела придала Имаму Хусейну (А) эти качества, а Имам Хусейн (А) придал ей эти качества. И мы знаем, что Всевышний Аллах желал, чтобы Имам Хусейн (А) был убит при Кербеле, и сам Повелитель мучеников (А) выбрал быть убитым при Кербеле в начале творения, в мире Зарр.

Для чего Всевышний Аллах так желал? Конечный смысл этого навсегда останется тайной. В Кербеле есть Тайна, небольшая часть которой может быть известна избранным шиитам через размышление над тем, что было угодно раскрыть Имамам (А) из этой Тайны. Другие её аспекты будут проявлены при приходе Каима (А), затем при Раджаате, затем при Судном Дне. И возможно, некоторые глубины этой Тайны не будут раскрыты никогда.

    Продолжим исследовать сообщение о встрече в пустыне… Сказав о том, что привело его сюда – гонения и угрозы врага, – Имам Хусейн (А) продолжает: «Это – письма жителей Куфы ко мне, но я не вижу их иначе, как моими убийцами. Когда они сделают это, не оставят святыни, запрещённой Аллахом, не осквернив её. И Аллах нашлёт на них тех, кто унизит их, так что они станут униженнее тряпки, которую выбрасывает женщина».

Здесь Имам (А) снова ясно говорит, что письма куфийцев не были побудительной причиной, которая заставила его действовать, покинуть Мекку и идти в Куфу. Было бы неразумно поверить тем, о ком ты знаешь, что они – твои убийцы. С самого начала Имам (А) прекрасно знал, что письма куфийцев не имеют ни значения, ни ценности. Он объявил об этом сразу же, как только они дошли до него. Поэтому он и отправил к ним своего двоюродного брата Муслима ибн Акыля, дабы он разузнал их истинное положение (о движении Муслима ибн Акыля мы будем говорить в отдельном цикле).

«Я не вижу их иначе, как моими убийцами» — это сообщение находится на том же уровне, что и предыдущее. Они (Омейяды) устрашили меня, заставив выйти в эту пустыню, и их прислужники-куфийцы – те, кто убьёт меня по их приказу. И снова мы должны тут услышать то, что хочет сказать сам Имам (А)… Он не говорит: «Я поднял восстание и сейчас иду в Куфу, но, может быть, эти люди предадут меня и убьют меня…», или: «Я решил сразиться с этими людьми, даже если буду убит в итоге…»

Но он говорит: «Они – мои убийцы». Речь идёт не о том, что он делает, а о том, что они делают. Он не выступает против них. Он не вынуждает их сделать то, что они совершают. Имам (А) – не инициатор сражения с ними. Он не нападал на них. Он не подстрекал людей против них. Он не собирал оружие, чтобы воевать с ними. Напротив, они сделали всё это. Они не оставили его, пока не убили. Если бы он оставил их, они не оставили бы его.

Имам Хусейн (А) говорил это не раз. Он сказал: «Клянусь Аллахом, они не оставят меня, пока не вынут этот кусок плоти (сердце) из моей груди!» («Иршад» Муфида, том 2, С. 76). И он сказал: «Даже если бы я был в норе животного, что живёт в земле, они бы извлекли меня оттуда, чтобы убить меня» («Бихар», том 45, С. 99; «Футух» Ибн Асама, том 5, С. 67).

Слова о письмах жителей Куфы, которые являются его убийцами, в дополнение к предыдущему предложению о том, что его устрашили, создают трагическую, ужасающую, внушающую трепет картину. Они, то есть армия Куфы и те, кто устрашил его (Омейяды) – его убийцы. Дело для них решено, и они преисполнены волей осуществить его. И когда они совершат такое преступление, это приведёт к двум последствиям. Первое – они осквернят всякую святыню, запрещённую Аллахом. Разумеется, это не может быть иначе, ибо они полны решимости погасить свет Бога на земле. А если они нарушат величайшую святыню и прольют кровь Имама, то какое ещё преступление останется запретным для них?

Сам Имам Хусейн (А) – величайшая святыня. Далее следует кровь его Семейства и его сподвижников, равных которым нет на земле. Затем они захватили в плен его женщин и детей, то есть Семейство Посланника Аллаха (С) – всё, что осталось от него на лице земли, — что было ещё одним попранием святыни. Они сделали всё это в запретный месяц мухаррам, когда запрещено сражение и убийство, и тем самым нарушили даже святость времени. А после резни в Кербеле они разграбили Медину, обстреляли и сожгли Каабу, нарушив святость двух священных городов.

Имам (А) говорит здесь, что, если они дерзнут осквернить величайшую святыню, то есть убить его самого, то после этого у них не останется никаких препон для того, чтобы попрать все другие оставшиеся святыни: «Когда они сделают это, не оставят святыни, запрещённой Аллахом, не осквернив её».

И возможно, эти слова не были ограничены временем, народом или страной. С тех пор, как люди убили величайшую святыню, внука Пророка (С), их преступления не прекратились – вплоть до нашего времени. И после него они убили его преемников-Имамов (мир им) одного за другим.

Второе обещание или предсказание, которое делает тут Имам (А) – господство над ними: «И Аллах нашлёт на них тех, кто унизит их, так что они станут униженнее тряпки, которую выбрасывает женщина», — то есть выбрасывает её, использовав в период месячных.

После их восстания против Бога, Его наместника и Его святынь Аллах пошлёт на них тех, кто унизит их. Это обещание также не раз встречается в словах Повелителя мучеников (А). Как передано в «Лухуф», в Салабийе к Имаму (А) подошёл человек по имени Абу Хирра и сказал: «О сын Посланника Аллаха! Что заставило тебя выйти из Дома Аллаха?» Имам Хусейн (А) ответил: «О Абу Хирра! Омейяды захватили моё имущество, и я терпел. Они оскорбляли мою честь, и я терпел. Потом они захотели моей крови, и я бежал от них. Клянусь Аллахом, меня убьёт группа нечестивцев, и Аллах облечёт их в одежды срама, и пожрёт их острый меч! А потом Аллах даст над ними власть тем, кто станет унижать их, так что они станут презреннее, чем народ Саба, над которым правила женщина, распоряжаясь их имуществом и кровью».

Мы видели, что Джафар ибн Сулейман толковал эти слова так, что Аллах дал власть над жителями Куфы Хаджаджу, наместнику Омейядов – маньяку, лишённому даже зачатков человечности, — который унизил их. Это верно, однако этим дело не ограничивается. Это унижение продолжается вплоть до нашего времени, поскольку исламская умма в своём большинстве не покаялась в убийстве Хусейна (А), но даже пыталась всячески стереть память об этом преступлении и исказить его историю, примеры чего мы уже неоднократно встречали.

Часть 8. Весть о мученической смерти Муслима ибн Акыля

Как обычно, начнём с приведения некоторых сообщений историков по данной теме. Что касается самого движения Муслима ибн Акыля и его миссии в Куфе, то мы с дозволения Всевышнего рассмотрим это в отдельном цикле.

Даунури приводит в «Ахбару тиваль»:

Когда Хусейн (А) вышел из Заруда, ему встретился человек из Бану Асад, и он спросил его о новостях. Тот сказал: «Прежде чем я покинул Куфу, были убиты Муслим ибн Акыль и Хани ибн Урва. И я видел, как дети тащут их за ноги. Он сказал: «Аллаху мы принадлежим, и к Нему вернёмся. У Аллаха мы ищем награды для нас».

Ему сказали: «Прибегаем к Аллаху, о сын Посланника Аллаха, для тебя и твоего семейства, которое мы видим рядом с тобой! Возвращайся в своё место и оставь путь в Куфу. Ибо, клянёмся Аллахом, в ней нет для тебя помощника».

Семейство Акыля, которые были с ним (то есть братья и сыновья Муслима ибн Акыля), сказали: «Мы не хотим жить после смерти нашего брата Муслима. И мы не вернёмся, пока не умрём».

Хусейн (А) сказал: «Нет блага в жизни после них».

Табари приводит в «Тарихе»:

В трёх милях от Кадисийи Хусейна (А) встретил Хурр ибн Язид и сказал ему: «Куда ты идёшь?» Он ответил: «В этот город (Куфу)». Хурр сказал: «Возвращайся, ибо я не оставил позади себя (в Куфе) никакого блага, на которое можно надеяться».

Тогда он хотел вернуться. Но с ним были братья Муслима ибн Акыля, которые сказали: «Клянёмся Аллахом, мы не вернёмся, пока не отомстим за его убийство, или нас убьют!»

Он сказал: «Нет в жизни добра после вас», — и двинулся дальше.

Затем Табари приводит несколько иное сообщение, ссылаясь на Абу Михнафа:

Двое людей из числа Бану Асад сказали: когда мы закончили хадж, нас не беспокоило ничего, кроме как догнать Хусейна (А) по дороге и посмотреть, что с ним и как обстоят его дела. Мы отправились в путь, оседлав двух верблюдов, и догнали его в Заруде. Когда мы приблизились к нему, увидели человека из Куфы, который свернул с дороги, увидев Хусейна. Хусейн стоял, словно хотел встретиться с ним, а затем оставил его и двинулся дальше, а мы подошли к нему. Поздоровавшись с ним, мы спросили: «Кто ты?» Он сказал: «Я из Бану Асад». Мы сказали: «Мы тоже из Бану Асад. Как твоё имя?» Он сказал: «Букейр ибн Мусаба».

Мы спросили о его родословной, а потом сказали: «Расскажи нам о людях (Куфы), которых ты оставил». Он сказал: «Прежде чем я оставил Куфу, были убиты Муслим ибн Акыль и Хани ибн Урва, и я видел, как их тащили за ноги по рынку».

Тогда мы двинулся вперёд, догнав Хусейна (А), когда он достиг Салабийи. Мы поздоровались с ним, и он спешился и ответил нам. Мы сказали: «У нас есть новость. Если хочешь, мы расскажем её тебе при всех, а если хочешь, наедине». Он посмотрел на своих сподвижников и сказал: «У меня нет тайн от них».

Мы сказали: «Видел ли ты всадника, которого встретил вчера вечером?» Он ответил: «Да, и я хотел спросить его». Мы сказали: «Мы узнали его новость и избавили тебя от необходимости спрашивать у него. Он – из нашего числа, из асадитов, и он – мудрый, надежный и добродетельный человек. Он сказал нам, что прежде, чем он оставил Куфу, были убиты Муслим ибн Акыль и Хани ибн Урва, и он видел, как их тащили за ноги по рынку».

Он сказал: «Аллаху мы принадлежим, и к нему вернёмся! Да помилует Аллах их обоих!» И он повторил это много раз.

Мы сказали: «Призываем тебя Аллахом о тебе самом и твоём семействе: уходи с этого места! Ибо у тебя в Куфе нет ни помощников, ни шиитов. Но мы страшимся, что люди Куфы против тебя!»

В этот момент вскочили люди из семейства Акыля ибн Аби Талиба (то есть братья и сыновья Муслима). И Абу Михнаф передал, что они сказали: «Мы не уйдём, пока не отомстим за его кровь, или сами испытаем то же, что испытал наш брат!»

Абу Михнаф передал, что Хусейн (А) посмотрел на них сказал: «Нет блага в жизни после них».

Те два человека сказали: «Мы поняли, что он хочет продолжать путь, и сказали: “Да дарует тебе Аллах благо!ˮ». Он ответил: «Да помилует вас Аллах!»

Далее Табари приводит:

И Хусейн (А) достал письмо для людей и прочитал его им: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! До нас дошли ужасные вести: Муслим ибн Акыль, Хани ибн Урва и Абдуллах ибн Йактар убиты. Наши шииты предали нас. Кто хочет уйти – пусть уходит, и на вас нет вины».

Тогда люди разошлись от него направо и налево, пока из его сподвижников не остались те, кто пришли с ним из Медины.

Ибн Асам приводит в «Футух»:

К Хусейну (А) пришёл человек из Куфы. Он спросил: «Откуда ты?» Тот сказал: «Из Куфы. Прежде чем я вышел оттуда, видел Муслима ибн Акыля и Хани ибн Урвы убитыми, распятыми вниз головой на рынке мясников, и их головы отправили Язиду ибн Муавии».

Тогда Хусейн (А) заплакал и сказал: «Аллаху мы принадлежим, и к нему вернёмся». Затем он решил отправиться к Ирак.

Абу Фарадж приводит в «Макатилу талабийин»:

На пути он встретил двух бедуинов из Бану Асад и спросил их о новостях. Они сказали ему: «О сын Посланника Аллаха! Сердца людей на твоей стороне, но их мечи против тебя. Так возвращайся же!» И они сообщили ему об убийстве Муслима ибн Акыля и его сподвижников, и он сказал: «Аллаху мы принадлежим, и к Нему вернёмся!»

Семейство Акыля (братья и сыновья Муслима) сказали ему: «Клянёмся Аллахом, мы ни за что не вернёмся, пока не отомстим за его кровь, или же будем убиты все мы!»

И Хусейн (А) сказал тем, кто присоединился к нему из числа бедуинов: «Кто из вас хочет оставить нас – я освобождаю вас от присяги мне». И они ушли от него, и он остался со своим семейством и небольшим числом сподвижников.

Сейид Ибн Тавус приводит в «Лухуф»:

Затем Хусейн (А) выехал оттуда и достиг местности Зубала. Там ему пришла новость об убийстве Муслима ибн Акиля. Об этом узнали и те, кто был с ним, и желавшие благ ближнего мира из их числа покинули его, и с ним остались лишь его кровные родственники и истинные сподвижники.

Передатчик говорит: и поднялись крики и плач по Муслиму ибн Акилю, и потекли обильные слёзы. Затем Хусейн (А) тронулся дальше, к тому, что было ему предписано. Его встретил поэт Фараздак и сказал: «О, сын Посланника Аллаха! Как ты едешь в Куфу, если они убили твоего двоюродного брата и твоих шиитов?» Хусейн (А) заплакал и сказал: «Да помилует Аллах Муслима! Он направился к милости Аллаха, довольству и Раю. Он выполнил свой долг: теперь нам осталось выполнить наш долг».

Потом он прочитал следующее стихотворение:

«Если ближний мир и считается ценным,

То ведь награда Аллаха выше и благороднее.

Если тела сотворены для смерти,

То ведь гибель от меча на пути Аллаха лучше для мужчины.

Если удел распределен и назначен,

То ведь не жаждать его – достойнее.

И если богатства собирают, чтобы потом их оставить,

То почему человек на то, что оставит, скупится?»

Как видим, источники расходятся как о месте, в котором Имам (А) получил весть о гибели Муслима ибн Акыля, так и о том, кто принёс эту весть. В качестве места называют Заруд, Кадисийю, Салабийю и Зубалу. Относительно принесшего весть Даунури приводит, что это был человек из Бану Асад, а Табари и Абу Фарадж – что это были два человека из Бану Асад. Также Табари в другом сообщении упоминает, что это сказал Имаму Хусейну (А) Хурр, когда перерезал ему дорогу в Куфу. Наконец, Ибн Асам говорит, что весть принёс «человек из Куфы».

Разумеется, любой мог донести эту весть, поскольку она стала широко известной в Куфе, в связи с тем, что Муслим и его сподвижники были убиты на глазах у всего народа. Если упоминаются конкретные люди, то это потому, что историк зафиксировал их. И всякий раз, когда в караван Имама (А) приходила очередная печальная весть, возобновлялись горести, увеличивались страдания и поднимались рыдания и плач…

Далее, сообщения указывают нам на две вещи: были те, кто возражал против дальнейшего движения Имама (А), и были те, кто настаивал на этом. Историки приводят, что среди возражавших были два человека из Бану Асад, донесшие сообщение о гибели Муслима, Фараздак, а также Хурр. Табари приводит, что двое асадитов сказали: ««Призываем тебя Аллахом о тебе самом и твоём семействе: уходи с этого места! Ибо у тебя в Куфе нет ни помощников, ни шиитов. Но мы страшимся, что люди Куфы против тебя!»

Куда же должен был уйти Имам (А)?! Враги отрезали края земли и горизонты небес от него, окружив его кольцом смертельной осады со всех сторон. У него не было никакого другого пути, кроме как идти в Ирак, как мы уже неоднократно объясняли. Все, кто назывались «исламской уммой» того времени, принесли присягу пьяному Язиду. Они отвернулись от Бога, предали Семейство Пророка (С), оставили «вервь Аллаха» и ухватились за верёвки обезьян, висящих на «древе, проклятом в Коране».

Так куда же он отправится теперь, если оставит путь в Куфу? Если в Куфе есть ложные призывы, которые разоблачили себя, а теперь и напрямую бросили вызов Имаму (А) убийством его посла Муслима ибн Акыля, то там также есть и группа праведников, готовых присоединиться к нему и умереть за него, встретив своими сердцами наконечники мечей и копей. И нет этих праведников нигде, кроме Куфы, – ни в одной другой части «исламского мира».

Неужели эти люди, призывавшие Имама (А) вернуться, больше боялись за него и его Семейство, чем он сам? Приводя такие сообщения, историки продолжают продвигать свою линию: Хусейн (А) сам виноват в своём убийстве! Они пытаются внушить нам, что все – даже неизвестные люди (ибо никто не знает, кем были двое асадитов) – изучали Куфу, постигали смысл событий, понимали последствия и видели, к чему всё идёт, – а единственным, кто ничего не понимал и не видел, был сам Имам Хусейн (прибегаем к Аллаху от этого)! Начиная от Мекки и вплоть до Кербелы, придворные историки настойчиво повествуют о встречах Имама (А) с людьми, которые увещевают его не выходить в Куфу, не верить куфийцам, вернуться с пути – но он продолжает не слушать их «мудрые» советы и тем самым подставляет себя под удары мечей и копей!

И они также выдумали возражения семейства Акыля Имаму (А), будто бы те сказали: «Клянёмся Аллахом, мы не уйдём, пока не отомстим за его кровь, или сами испытаем то же, что испытал наш брат!». Напомним, что семейство Акыля – это сыновья и внуки брата Имама Али (А), Акыля ибн Аби Талиба. К этому семейству принадлежал Муслим, который был двоюродным братом Хусейна (А). Историки пытаются убедить нас, что люди из такого семейства могли вести себя подобным образом!

Это сообщение историков должно намекать на то, что продолжение пути Имама (А) было результатом энтузиазма мести, охватившего клан Акыля, а не позиции самого Хусейна (А). Цель таких сфабрикованных сообщений была в том же самом: представить Имама (А) нерешительной, колеблющейся фигурой, который сам не знал, что делает. Историки намеревались запутать картину, создав поверхностный шум и представив дело так, что караван мучеников попал в затруднительное положение, вызванное спорами, противоречиями и конфликтами.

Объяснение этому последует вскоре, когда мы узнаем, что сами историки пребывали в состоянии замешательства и недоумения, пытаясь приписать движению Повелителя мучеников (А) свои собственные цели и выгодные себе интерпретации. Прежде всего они хотели осуществить главную задачу – разоблачить ошибку Имама (А) и представить его колеблющимся человеком, ожидающим, что кто-то поможет ему принять решение, рассудит ситуацию за него и укажет ему путь. Мы просим прощения у Аллаха и прибегаем к Нему от этих вымыслов, но они – реальность историков, их нанимателей и последователей. Человек, прочитавший такие произведения, как «Тарих» Табари, и не знающий больше ничего об Имаме Хусейне (А), получит совершенно карикатурный образ, который не будет достоин даже разумного человека, не говорят уже об Имаме мироздания!

Итак, возражения родственников мученика Муслима ибн Акыля – его братьев и сыновей, входивших в караван Хусейна (А), — глупая выдумка историков, не представлявших, о каких людях они пишут, кто такие Ахль уль-Бейт Пророка (С) и сподвижники Хусейна (А). Это постыдное и отвратительное поведение – фактически бунт против Имама своего времени (А)! – не свойственно даже обычному верующему, не говоря уже о людях из Семейства Пророка (С), воспитанных под сенью Вилаята Повелителя верующих (А) и Имамов его Дома.

Сыновья Акыля – двоюродные братья Хусейна (А), жившие в доме его отца Повелителя верующих (А) и в основном женатые на его дочерях (сёстрах Хусейна, мир ему)… Эти люди сами через несколько дней станут мучениками, которым было явлено их место в Раю прежде смерти… Благородные мужи, герои из рода Абу Талиба – рода, ставшего опорой Кербелы и уничтоженного при Кербеле… Они – одни из тех, к кому относится свидетельство самого Имама (А) перед Ашурой: «Я не знаю сподвижников и не знаю семейства лучше вас»… Они – воспитанники Дома Пророка (С), выросшие в лоне благородства, терпения, смирения и праведности… Они – те, кого Сам Аллах избрал в мире Зарр и подготовил к этому дню – дню Хусейна (А), единственному дню в истории… Они покинули Медину вместе с Имамом (А), сопровождая его на всём этом пути, готовые пожертвовать для него всем… Они – те, кто не говорили в его присутствии, не высказывали своего мнения, не возвышали голос и не сидели, когда он стоял…

И вот теперь эти жалкие историки пытаются приписать им то, что они посмели бросить вызов своему господину и Имаму, указывая, куда ему идти, и заявив, что отправятся мстить за своего родственника Муслима, независимо от того, что решит сам Имам (А) и что он им прикажет?!

Проблема и неизлечимая болезнь историков «людей массы» состояла в том, что они оценивали вещи по самим себе. Они не верили в имамат и непорочность Имама и не понимали, что такое Кербела и Ашура. Когда они выдумывали очередную сказку, подобную этой, то не видели в ней – по своим меркам – ничего постыдного. Хусейн (А) был для них обычным человеком, старшим в караване, а сыновья Акыля – одними из людей в этой группе, обладавшими своим собственным мнением и правом убеждать главу группы в том, что считали верным.

Они упустили из виду тот факт, что сыновья Акыля шли в караване, возглавляемом Непорочным Имамом, подчинение которому обязательно. Никто не имеет права на своё мнение, позицию или тем более возражение в его присутствии, и никому в мире не дозволено возвышать голос против него или навязывать ему что-то. И это – то, во что семья Акыля верила в отношении Имама Хусейна (А) с абсолютной убеждённостью (йакын) – так же, как и все остальные его сподвижники, погибшие в день Ашуры.

Итак, у нас есть два критерия и мерила. Первое – понимание того, кем на самом деле был Имам Хусейн (А) – Непорочным Имамом своего времени, подчинение которому обязательно. Второе – осознание того, что данную истину понимали все его сподвижники, и это – то, что засвидетельствовано его собственными словами и словами Имамов (А) после него. А затем мы можем отбросить любое сообщение историков, противоречащее этим двум истинам, кем бы тот ни был и что бы ни говорил.

Вместе с тем, мы можем принять это сообщение в той форме, в которой приводят его Хорезми и шейх Муфид. Они приводят его так, что сам Имам Хусейн (А) обратился к сыновьям Акыля со словами: «Что вы думаете? Муслим был убит».

Эта группа текстов выражает сцену совершенно иначе. Имам (А) не нуждался в их совете и мнении, однако он предложил им выразить его, исходя из своего духа снисходительности и любви к ним. Он полон намерения продолжить путь, не имея иного выбора. Но он даёт роду Акыля проявить себя и раскрыть ту решимость, что скрыта в их душах. Он как бы говорит этим вопросом: «Ваш брат Муслим был убит. Готовы ли вы продолжать этот путь вместе со мной и тоже умереть, как сделал он?» И они говорят: «Клянёмся Аллахом, мы не уйдём, пока не отомстим за его кровь, или сами испытаем то же, что испытал наш брат!»

 В таком случае мы можем принять, что данное сообщение имеет под собой реальную основу, смысл которой в корне исказили историки первой группы, приписавшие роду Акыля наглое и постыдное поведение: будто они дерзнули говорить первыми, без разрешения Имама (А), навязывая ему своё мнение!

 И далее мы видим, что для утешения их Имам (А) говорит: «Нет в жизни добра после вас», — то есть после убийства послов во главе с Муслимом ибн Акылем. Братьям Муслима не было выхода из этого мира, который низверг их брата с высоты дворца, кроме смерти. Это указывает на масштаб и глубину горя, обрушившегося на семью Акыля, так что их терпение дошло до предела. Позиция Повелителя мучеников (А) здесь становится комментарием к их положению. Он говорит, что Семейство Пророка (С) и присоединившиеся к ним помощники и сподвижники – это те праведные, верные и благие, которыми украшен этот мир. Когда они уходят, мир лишается добра и обречён на погибель и разрушение. Они – те, рядом с которыми жизнь сладка, а без них не имеет смысла…

Далее источники сообщают, что Имам (А) отпустил группу людей, которые присоединились к нему из оппортунистских соображений. Это были бедуины – люди пустыни, скитавшиеся по ней в поисках воды и пастбищ. Не зная ни целей Имама (А), ни его положения, они рассчитывали что-то приобрести для себя в Куфе, если она добровольно перейдёт под его власть. Имам (А) же не желал, чтобы кто-то следовал за ним, не имея ни понимания, ни знания о том, что его ожидает, так что их сердца были бы полны сомнений.

Это является ещё одним свидетельством того, что цели Имама Хусейна (А) были далеки от каких-либо восстаний, революций и тому подобного. Обычно предводителям восстаний всё равно, кто к ним присоединится, лишь бы они составляли для него численное превосходство. В источниках нет никакого упоминания, что Имам (А) пытался хотя бы уговаривать этих людей, призывать или вербовать их. Он просто отпустил их, очевидно, не желая, чтобы группа ненадёжных личностей, желающих ближнего мира, разрушила картину мученического подвига при Кербеле. Он знал, что впереди его ждёт только смерть, но это должна быть смерть, затмившая собой века.

Но даже и сами сообщения историков о том, что группа бедуинов присоединилась к Имаму (А) и какое-то время следовала за ним, вызывают у нас сомнения. Почему эти бедуины должны были находиться в заблуждении и думать, будто Имам (А) предоставит им власть в Куфе, если Имам (А) всегда, на каждом шагу своего движения сообщал, что он умрёт, и все, кто присоединятся к нему, умрут? Неужели он не сказал им это с самого начала, зная, что они следовали за ним только из жадности и стремления к благам?

Отдельно надо обратить внимание на слова о «предательстве шиитов» из сообщения Табари – этого придворного историка «людей массы», ответственного за особенно сильные и многочисленные искажения. Он приводит, что Имам (А) будто бы зачитал бедуинам такое письмо: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! До нас дошли ужасные вести: Муслим ибн Акыль, Хани ибн Урва и Абдуллах ибн Йактар убиты. Наши шииты предали нас. Кто хочет уйти – пусть уходит, и на вас нет вины».

Возможно, известная до сих пор сказка о «предательстве шиитов» восходит именно к этому сообщению из «Тариха» Табари. Мы подробно разбирали само это обвинение, которое назойливо мусолят противники шиизма, в цикле о мекканском периоде движения Имама Хусейна (А): здесь не будем повторяться. Обратим внимание на то, что буквально несколькими предложениями выше Табари приводит явную клевету на Имама (А): будто бы он хотел вернуться, но его отговорили братья Муслима: «Тогда он хотел вернуться. Но с ним были братья Муслима ибн Акыля, которые сказали: “Клянёмся Аллахом, мы не вернёмся, пока не отомстим за его убийство, или нас убьют!ˮ».

Какое же переплетение лжи и клеветы буквально в каждой фразе! Сначала Табари приписывает Хусейну (А) намерение вернуться: но откуда ему было известно о намерениях в сердце Имама (А)? Если же предположить, что Имам (А) проявил своё стремление вернуться в каких-то действиях, а потом изменил своё решение, то это будет означать, что он намеревался совершить ошибку, и ему нужен был кто-то другой, дабы направить его на путь истинный.

Мы уже говорили, что Табари представляет не историю Имама Хусейна (А), а карикатуру на Имама (А) – и злобный яд этой карикатуры действует до сих пор. В рисуемой им картине Хусейн (А) предстаёт как обычный человек с такими чертами характера, как импульсивность, эмоциональность и нерешительность. Он намеревается вернуться, основываясь на собственных расчётах, но затем появляется кто-то, кто убеждает его и заставляет идти дальше. Мы снова прибегаем к Аллаху от всего этого, прекрасно понимая цель, которой добивался историк и на которую мы уже указывали много раз: оправдать убийство Имама (А) и превратить его из жертвы в обвиняемого. Мы получаем тут такую картину, что не враг осадил его со всех сторон, не враг напал на него, вынудив покинуть Медину и Мекку, а сам Хусейн (А), ослушиваясь советов мудрых людей, следуя своим импульсивным устремлениям, загнал себя в безвыходную ситуацию, поставив правителя перед необходимостью сражаться с собой. Он стал игрушкой в руках чужих сил – то куфийцев с их призывами, которым он поверил, то сыновей Акыля, движимых слепой жаждой мести и увлекающих его за собой…

Мы видим, как незаметно и искусно историк впрыскивает яд в умы, заставляя их поверить в этот образ, так что, если бы не слова Непорочных Имамов (А), оставивших нам правдивую картину Кербелы, мы не имели бы в руках ничего, кроме злобной и убогой пропаганды… Буквально одной фразой, которая может быть очень короткой, историк формирует совершенно искажённый образ в головах читателей. Разве до сих многие даже из числа шиитов не повторяют, что Имама Хусейна (А) убили шииты, предавшие его? Не говоря уже об обвинениях врагов шиизма… И всё это восходит к одной фразе, которую Табари тут незаметно вкладывает в уста самого Имама Хусейна (А) и которую не привёл ни один другой историк, повествуя о тех же самых событиях!

Итак, к Имаму (А) пришла весть о гибели Муслима… Весть о гибели мучеников Кербелы до Кербелы… «И поднялись крики и плач по Муслиму ибн Акилю, и потекли обильные слёзы», как приводит Сейид Ибн Тавус. Заплакали его братья и сыновья, его дочери Атика и Хамида, заплакала его супруга дочь Повелителя верующих (А) Рукайя…

Привели шейх Турейхи в «Мунтахаб», Дарбанди в «Асрару шахада» и другие: «У Муслима была дочь одиннадцати лет, которая находилась в караване Хусейна (А). Когда пришла новость о мученичестве Муслима, Хусейн (А) подошёл к шатру, где она была, обнял её и погладил по голове, как это делают с сиротами. Она сказала: “О дядя! Я никогда не видела, чтобы ты делал так прежде. Разве мой отец погиб?ˮ Хусейн (А) не мог сдержать слёз и сказал: “О дочь моя! Я – твой отец, а мои дочери – твои сёстрыˮ. Тогда она закричала и заплакала, а сыновья Муслима, услышав эту весть, бросили свои чалмы на землю».

Смертельная судьба (манайя), спешащая к Повелителю мучеников (А), ускорила свой бег к нему… Миссия одинокого героя Муслима ибн Акыля, которого Имам Гарибу ль-гураба (Одинокий из одиноких), мир ему, отправил в Куфу, заключалась в том, чтобы оценить ситуацию с точки зрения намерений и мнений людей, как мы ещё разберём это в отдельном цикле, посвящённом ему… Он безупречно выполнил поручение своего Имама (А), прекрасно зная, на что идёт.

Когда потоки пены захлестнули улицы и переулки Куфы, и голоса людей возвысились, заверяя в своей преданности, он написал Имаму (А) об этом. Затем они вернулись в свои мерзкие сущности и зловонные рассадники предательства, цепляясь за хвосты крыс Сакифы и обезьян Омейядских джунглей. Они отвернулись от Лика Аллаха, оставили Коран и его хранителей, отреклись от Посланника (С) и его Семейства (А), погрузились в страсти ближнего мира и принялись лизать блевотину, падающую с оскалов пьяных и бешеных обезьян. Тогда Муслим остался один… Он написал три письма Имаму (А) сообщая ему об этом. Он сражался до конца, насколько мог, но был схвачен, убит и сброшен с вершины дворца наместника Куфы…

Источники говорят, что братья и сыновья Муслима сняли свои чалмы и бросили их на землю, узнав о его смерти… Скорбь охватила караван Хусейна (А)… Потеря отца, брата, друга, такого как Муслим, была невыносима, кроме как рядом с Источником терпения, излучавшего терпение на весь караван. Имам (А) много раз повторил слова «Аллаху мы принадлежим, и к Нему вернёмся», как бы возвещая о приближении великого бедствия…

Они убили одинокого героя Муслима ибн Акыля и сбросили его голову и святое тело с высоты дворца. Затем они убили Хани, и их тела были распяты вверх ногами на улицах и рынках Куфы. Муслим был первым распятым Хашимитом. Могут ли разврат и злоба достигнуть такого уровня?

Потом их стали волочить за ноги по рынкам Куфы. Какое отвратительное и ужасающее зрелище, которое заслуживает того, чтобы вместо слёз пролилась кровь! Посланник Аллаха (С) плакал по Муслиму, так что его борода и грудь становилась мокрой от слёз, жалуясь Аллаху на то, что ждёт его семью после него.

Это тело, с отрубленной головой, с зияющими ранами, из которых текла кровь, чьи кости сломались от удара об землю, когда его сбросили с крыши дворца… И всё же они тащили его тело и тело престарелого шейха Хани по улицам, связав веревками их ноги… Их волокут по рынкам, и израненная плоть разлетается от трения об твёрдую землю, неровности почвы, камни и колючки. Следы текущей крови остаются безмолвными нитями, которые тянутся за их телами, рисуя знамения позора семьи Зияда, рода Омейядов и тех, кто подчинялся им… А с небес на них сияет священный Рай, увенчанный светом Семейства Пророка, окружённый аурой святой веры и облагороженный величием мужей из рода Абу Талиба…

Часть 9. Важный вопрос: почему Имам (А) продолжил свой путь в Куфу? Разбор концепций движения Имама Хусейна (А)

Все согласны, что Повелитель мучеников (А) покинул Медину «в страхе, присматриваясь», как он выразил это сам, читая аят Корана. Возможно, те, кто утверждают, без каких-либо доказательств и свидетельств, что он «поднял восстание», могут сказать: он выехал из Медины, опасаясь, что его восстание будет похоронено там. Возможно, они могут сказать то же самое о Мекке: он покинул её, стремясь в Куфу, откуда его восстанию обещали поддержку, присылая письмо за письмом.

Однако теперь, когда пришла трагическая весть о гибели Муслима ибн Акыля, предательстве жителей Куфы и оснащении сильнейшей армии против него, что означало крах предполагаемого «восстания», — встаёт важнейший вопрос: почему Имам (А) продолжил свой путь в Куфу?!

Возможно, до прибытия вести о гибели Муслима движение в Куфу можно было объяснить тем, что он рассчитывал найти там убежище или надеялся на поддержку и победу (хотя всё это не так, и доказательства этого мы уже приводили). Но теперь стало очевидно, что дальнейшее движение в сторону Куфы – это путь к верной смерти. Неужели Имам (А) сознательно и намеренно бросился в клыки «волков пустыни», поджидающих его, чтобы растерзать, и скормил им плоть своего Семейства? Так почему же он продолжал свой путь?!

Существуют разные позиции по отношению к личности Повелителя мучеников Хусейна ибн Али (А).

Первая: он является Непорочным Имамом. Эта позиция свойственна шиитам, и она является истинной, как это следует из аятов Корана, Сунны Пророка (С) и доводов разума. Хусейн ибн Али (А) – Имам, очищенный Богом от любых грехов, недостатков и ошибок. Он является проявлением Божьей Воли, подчинение ему обязательно, и он – оплот и источник прямого пути для всех людей.

Вторая позиция: он был обычным человеком. Хотя он мог обладать некоторыми достоинствами, тем не менее он являлся одним из других людей, и были те, кто выше и достойнее его, например, Умар, Абу Бакр, Ибн Аббас, Ибн Умар и другие. Это – мнение «ахлу сунна». Они не считают Хусейна (А) Имамом и не верят в его непорочность.

Третья позиция: рассмотрение Повелителя мучеников (А) как обычного человека вне связи с каким-либо божественным и религиозным измерением. Для таких исследователей он – бунтарь, освободительная фигура, боровшаяся с несправедливостью и тиранией своего времени, а также утверждавшая другие подобные ценности, которые неверующие и немусульмане считают достойными похвалы. Таковы ориенталисты и светские авторы.

Четвёртая позиция: враги. Это – Омейяды, хариджиты, насибиты и подобные им, отрицающие достоинства Повелителя мучеников (А) и пытающиеся оправдать его убийство.

Согласно этим уровням и позициям люди пытались ответить на поставленный выше вопрос со времён мученичества Имама (А) и вплоть до нашего времени. Это породило несколько теорий и воззрений, которые со временем, посредством постоянного повторения, сложились в совокупность ментальных, риторических и поэтических конструктов, зачастую принимаемых как самоочевидные аксиомы.

Давайте вкратце рассмотрим наиболее важные из этих теорий и воззрений:

1. Восстание против правителя своего времени.

Согласно данной позиции, Повелитель мучеников (А) поднял вооружённое восстание, пытаясь свергнуть Язида и Омейядов с их престола. Первыми, кто выдвинули эту теорию, были сам Язид и род Омейядов. Они приложили все возможные усилия, чтобы навязать именно это видение и тем самым оправдать убийство Хусейна (А) необходимостью правителя защищать самого себя и порядок в обществе. Они мобилизовали для этого «средства массовой информации» того времени, используя влиятельные фигуры, такие как Абдуллах ибн Аббас и Ибн Умар, которые, как мы видели, с самого начала предлагали именно такое прочтение действий Имама (А) – ещё до того, как он был убит. Затем они использовали перья историков как рупор для выражения этой же точки зрения – ведь историю, как известно, «пишут победители».

Изначально эта позиция носила сугубо очернительный характер, и лишь в 20-м столетии, в связи с определёнными социальными изменениями, а также влиянием западной культуры на исламский мир, она была принята сторонниками так называемого «политического ислама» (политисламизма) – но уже со знаком «плюс». Таким образом, данное видение проделало своеобразный путь: будучи выдуманным врагами Имама Хусейна (четвёртая категория), оно была взято на вооружение его сторонниками (первая категория), в угоду общественно-исторической моде и тенденциям.

Изъяны этой теории очевидны, и мы уже много раз указывали на них. Главный из них – полное отсутствие доказательств и доводов, а также противоречие тому, что на самом деле совершал и говорил Имам Хусейн (А).

Почему он с самого начала сказал своим сторонникам, что все они будут убиты? Почему он взял с собой на предполагаемое «восстание» семью и детей? Почему он ни разу не упомянул имя Язида (кроме одного случая в Медине)? Почему отпустил людей, присоединившихся к нему по дороге? Где речи, воззвания, прокламации, письма? Где призывы людей восстать? Где инфраструктура восстания – тайники с оружием, сети сторонников и пропагандистов? Наконец, почему он продолжил путь в Куфу после того, как узнал о гибели Муслима и предательстве куфийцев? На все эти и множество, множество других вопросов эта теория не в состоянии ответить…

2. Призыв к самому себе

Некоторые авторы утверждают, что суть движения Имама Хусейна (А) состояла в том, что он призывал тем самым людей к самому себе и своему имамату. После смерти Муавии он обратился к людям, разъясняя свои права на руководство уммой. Затем он отправился к Ирак и Куфу, надеясь на помощь своих сторонников для утверждения такого призыва и борьбы с узурпаторами. Впереди себя он отправил своего двоюродного брата Муслима ибн Акыля, дабы тот взял с них присягу для борьбы. Жители Куфы присягнули ему, однако вскоре нарушили свой договор и выступили против Имама (А). После этого они окружили его по дороге, напали на него и убили.

Как видим, эта теория отчасти пересекается с первой, поскольку предполагает утверждение прав Имама вооружённым путём, то есть опять-таки через восстание. А потому ей свойственны те же самые недостатки первой концепции, в частности, противоречие фактам: нет свидетельств, что Имам (А) обращался к людям, призывая их к свержению Омейядов и защите своих прав на руководство уммой.

3. Обращение к сокровенному (гейбу)

Это видение основано на том, что неминуемая смерть Имама (А) была предопределена Божественной волей. Поэтому каждая деталь действий Имама и его решение продолжать путь в Куфу остаются непостижимыми тайнами, проникнуть в которые не дано никому, поскольку они находятся за пределами понимания обычного человеческого ума. Всё, что нам остаётся – смириться с тем, что совершил Непорочный, ибо он совершает лишь то, что предписал Всевышний Аллах.

Возможно, сторонником такой точки зрения отчасти был Алламе Маджлиси, который пишет: «Всё это было записано в небесных свитках, ниспосланных Посланнику (С), и они (Имамы) поступали в соответствии с ними. Мы не можем судить об их действиях в соответствии с нашими суждениями» («Бихар», том 45, С. 98).

Сейид Мухаммад Саид Хаким пишет: «Нет необходимости останавливаться на оценке некоторых особенностей его благородного движения, таких как его время (так как он покинул Мекку до завершения хаджа), присутствие его семейства, выбор им Ирака из числа других земель, и прочие вещи… Ибо после того, как стало ясно, что его движение было по завету от Всевышнего Аллаха, его детали и особенности также должны быть по завету от Него, ради той пользы, о которой Он лучше знает. И возможно, Пророк (С) разъяснил их, и они дошли до Имама Хусейна (А) через него» («Фаджиату тифф», С. 48).

Можно согласиться, что глубинные смыслы и мотивы движения Имама Хусейна (А) – то, что можно назвать его тайнами, — находятся за пределами нашего понимания. Мы уже говорили, что некоторые из этих тайн будут открыты при приходе Имама Махди (А), другие – при Раджаате, третьи – во время Судного Дня, и не исключено, что некоторые измерения этих тайн не будут раскрыты никогда.

И тем не менее, для действий Имама и его целей возможны объяснения, соответствующие тому уровню, на котором сейчас находится коллективный разум человечества – при условии обращения к хадисам Непорочных Имамов (А) и того, что им было угодно донести до нас по этому поводу.

4. Возрождение Ислама и оживление религии Пророка (С)

Это видение основано на утверждении, что Ислам находился в непосредственной опасности и переживал состояние, близкое к смерти. Искажения все более распространялись, несправедливость стала повсеместной, тьма окутала людей, и они отклонились от прямого пути. Имам Хусейн (А) пожертвовал своей жизнью и отдал свою пречистую кровь, чтобы оживить Ислам и вывести умму из такого печального положения.

Если бы пролитие этой священной крови не обнажило ложь и преступность Омейядов, заблуждения стали бы настолько обычными, что от Ислама не осталось бы ничего, и поколения после уже не исповедовали бы его. Ислам был бы заменён религией рода Абу Суфьяна.

Эта точка зрения является, пожалуй, наиболее известной и распространённой. Её приняли и многие верующие, и востоковеды – каждый в соответствии со своими собственными убеждениями и взглядами.

Ответвлением от этой теории является мнение, что движение Имама Хусейна (А) управлялось целями «призыва к одобряемому и отстранения от порицаемого». Это означает, что Имам (А) хотел реформ, устранения распространившегося зла и утверждения добра.

Некоторые сторонники этой теории зашли так далеко, что заявляли, будто Имам (А) был полон решимости встретить смерть и принести себя в жертву, даже если бы Омейяды оставили его.  

В рамках данных взглядов не Омейяды выступили против Имама Хусейна (А), а наоборот, Имам Хусейн (А) вступил в конфронтацию с их правлением, поскольку спасение Ислама или призыв к одобряемому важнее крови любого мусульманина, даже Имама времени! Итак, если бы Омейяды оставили Имама (А) в покое, он не оставил бы их и продолжал бы выступать против их лжи и разврата.

Хотя эта теория тоже не соответствует фактам, против неё трудно возражать, поскольку тот, кто опровергает её, рискует попасть в неловкую ситуацию: будто бы он утверждает, что Имам Хусейн (А) вообще НЕ защищал Ислам – что, конечно, не так. Мы уже говорили, что здесь надо проводить тонкую грань: безусловно, движение Имама Хусейна (А) само по себе включало в себя все самые благородные качества и свойства, среди которых – защита Ислама, призыв к одобряемому, отстранение от порицаемого, дух героизма и мученичества, неприятие тиранов, оживление уммы и так далее. Называй любые благие и прекрасные свойства и цели, вплоть до «защиты прав человека» или «защиты прав животных» — и найдёшь их внутри движения Имама Хусейна (А).

Но были ли эти цели теми, которые называл и преследовал сам Имам (А)? Вот в чём вопрос. Сказал ли сам Имам Хусейн (А) хотя бы раз что-то подобное следующему: «Знайте, что религия готова умереть, тьма Омейядов окутала людей, Ислам в опасности, а потому я приношу самого себя в жертву, чтобы жил Ислам»? Как это приписал ему поэт Мухсин Абу Хубб чуть менее ста лет тому назад: «Если религия Мухаммада не может сохраниться иначе, как через моё убийство, то о мечи, возьмите меня!» — известные строки из его касыды, которые невежественные люди выдают за хадис и слова самого Имама Хусейна (А).

Безусловно, этими строками поэт выразил как раз то прочтение целей движения Повелителя мучеников (А), которое мы сейчас обсуждаем. Однако это – не слова самого Имама Хусейна (А), и он никогда не говорил ничего подобного.

Давайте остановимся на этом более подробно, поскольку данный вопрос является важным и тонким, и существуют недалекие люди, которые из злонамеренных соображений приписывают автору этого цикла утверждение, будто Имам Хусейн (А) не защищал Ислам… Итак, Имам Хусейн (А) при Кербеле, безусловно, защищал Ислам, призывал к одобряемому, отстранял от порицаемого, оживлял умму и так далее – поскольку само бытие Непорочного Имама, где бы он ни находился и что бы ни делал, – это и есть защита Ислама, призыв к одобряемому, отстранение от порицаемого и оживление уммы. Каждое слово, каждое действие, каждое дыхание Имама (А) наполнено этим. А потому Имам Хусейн (А) делал это при Кербеле точно так же, как он делал это, находясь у себя дома, общаясь со своими сподвижниками, совершая зиярат могилы своего предка Посланника Аллаха (С), принимая пищу, читая намаз, совершая хадж и так далее…

Итак, речь в вопросе, который мы обсуждаем, идёт совсем о другом. Речь идёт о том, что, по мнению сторонников данной концепции, Имам Хусейн (А) должен был отдать свою жизнь, чтобы защитить Ислам. Вы видите принципиальную разницу? Речь идёт не о том, что Повелитель мучеников (А) защищал Ислам каждой каплей своего бытия, и даже его последний вздох был не чем иным, как защитой Ислама… В этом не может быть сомнений, и отрицающий это наверняка выходит из религии истины. Кто же ещё защищает Ислам, если не Имам Маасум?

Но мы должны не допустить подмены одного тезиса другим. Сторонники этой концепции не говорят: «Вся жизнь и вся смерть Имама Хусейна (А) была защитой Ислама» — в чём нет никаких сомнений! – но они говорят: «Имам Хусейн (А) должен был отдать эту свою жизнь и принять смерть, чтобы защитить Ислам».

Вот их тезис, и в нём как раз существует явная и огромная проблема. Нет никаких доводов на это ни в движении Имама Хусейна (А), ни в словах других Имамов (А), ни в религии Ислам как таковой. Возражения, которые можно привести против этого утверждения, следующие:

Возражение 1:

Высшее не может быть принесено в жертву низшему. Ислам – это не что иное, как совокупность ценностей, правил и норм, являющихся производными от бытия Имама. Это ответвление от древа Ахль уль-Бейт (А) и луч из лучей их Вилаята.

Как говорит Имама Садык (А): «Религия – это человек (то есть Имам), и этот человек есть очевидность (йакын), и он – вера (иман), и он – Имам уммы и людей своего времени. Кто знает его – знает Аллаха, а кто отверг его – отверг Аллаха и Его религию» («Мухтасар басаир дараджат», С. 82). И он сказал: «Мы — молитва в Книге Аллаха, велик Он и свят, и мы — закят, и мы — пост, мы — хадж, мы — Кааба, мы — кибла Аллаха, мы — лик Аллаха» («Бихар», том 24, С. 303). 

Итак, если мы поняли реальность Имама истинным пониманием – как это подобает в школе Шиизма, — то для нас станет очевидным, что Ислам – это производная от бытия Четырнадцати Непорочных, ветвь из ветвей на их древе и луч от света их Вилаята. Каким же образом целое может быть принесено в жертву частному, древо – ветви, свет – одному из своих лучей?

Да, если бы мы были сторонниками третьего взгляда на Имама Хусейна (А) из числа перечисленных выше, то есть считали бы его обычным человеком, защищавшим высокие ценности, как это делают востоковеды, то, возможно, мы могли бы сказать, что он принёс себя в жертву для Ислама. Однако как сторонники истинного понимания мы не можем этого сделать.

Возражение 2:

Для защиты Ислама Непорочному Имаму (А) нет необходимости приносить себя в жертву, поскольку каждое его слово, действие или дыхание – это и есть защита Ислама. Имам – это воплощение Ислама, и всё, что исходит от него – истина и защита истины.

Таким образом, Ислам защищает живой Имам, и если истинная религия после убийства Хусейна (А) не умерла и не исчезла – то это потому, что после него был следующий Имам, Али ибн Хусейн ас-Саджад (А), после него – Имам Бакир (А), после него – Имам Садык (А), и так далее, вплоть до Имама нашего времени аль-Махди (да ускорит Аллах его приход!). Хадисы говорят, что, если бы не наличие живого Имама, довод над людьми бы прервался, религия прекратила своё существование, а земля поглотила бы своих обитателей.

То, что для защиты и оживления Ислама Непорочному Имаму (А) надо было обязательно принести себя в жертву – сильный тезис, нуждающийся в безусловных и железных доводах. Однако таких доводов не существует в принципе. Нигде в исламском праве не сказано, что пролитие крови Имама влечёт за собой возрождение религии.

Если это было так, то почему никто из предыдущих и последующих Имамов (мир им) не принёс себя в жертву (в том смысле, как это понимают сторонники данного взгляда)? Имам Али (А), который был выше своего сына Хусейна (А), не бросился под мечи узурпаторов Сакифы, Имам Хасан (А) сложил оружие, подписав мирный договор с Муавией, и все последующие Имамы (А) терпели угнетателей и тиранов своего времени, хотя преступления многих из них были не меньше преступлений Язида.

Если Имам Хусейн (А) намеренно, зная все последствия, подставил себя под удары мечей, копей и стрел, а свою семью, женщин и детей отдал на растерзание, ограбление, плен и мучения, так что их водили из города в город, и все люди смотрели на них, то это походило бы на добровольное самоубийство. Поэтому не случайно, что некоторые сторонники данной точки зрения используют термин «героическое самоубийство» для описания того, что, по их мнению, сделал Повелитель мучеников (А). Однако цена этой жертвы настолько велика, само это заявление настолько грандиозно, что для доказательства этого нужны безусловные, всеобъемлющие, ясные доводы, поднимающиеся до уровня той катастрофы, которая произошла с Повелителем мучеников (А), его семейством, сподвижниками, жёнами и детьми.

Неверно полагать, что, приведя лишь слова из завещания Имама (А) Мухаммаду ибн Ханафийе, где он говорит, что «желает призывать к одобряемому и отстранять от порицаемого», можно подтвердить данную точку зрения (сами эти слова мы разобрали в соответствующем месте). Нельзя сослаться на одну-единственную цитату из сомнительного исторического сообщения, допускающую к тому же различные толкования, – и исходя из этого говорить о целях Имама (А) с уверенностью и убеждённостью, делая кровь лучших творений платой за то, что мы воображаем!

Возражение 3:

После убийства Имама Хусейна (А) произошло не оживление, а ещё большее умертвление Ислама. Это ясно выражает Имам Махди (А) в зиярате Нахия – важнейшем документе, содержащем в себе описание движения Имама Хусейна (А), его целей и последствий. Он говорит: «Твоим убийством они убили Ислам».

Убийство Хусейна (А) было не оживлением, а убийством Ислама! Такова логика Непорочных Имамов (А), противоречащая мнениям и оценкам людей. После гибели Имама Хусейна (А) люди и так называемая «исламская умма» погрузились в ещё больший мрак, заблуждение и ложь. Давайте прочитаем, что дальше говорит Имам нашего времени (А): «Твоим убийством они убили Ислам, прервали молитву и пост, разрушили Сунну и законы, уничтожили основание веры, исказили аяты Корана (то есть через забвение их смыслов) и низверглись во вражду и смятение».

Так где это оживление Ислама?! После смерти Имама Хусейна (А) сторонников истины стало ещё меньше, так что говорят, что во времена Имама Саджада (А) общее число шиитов на лице земли исчислялось буквально единицами. Вскоре после событий Ашуры армия Омейядов сожгла Каабу и разграбила Медину, вырезав её мужчин и изнасиловав женщин, а с оставшихся они взяли присягу на том, что те будут рабами Язиду. Подавляющее большинство «исламской уммы» осталось на религии Сакифы и остаются таковыми до сих пор. Омейяды не потеряли власть, но укрепили её и правили ещё десятилетия, а затем их сменили Аббасиды, правившие веками. Ереси, введённые до убийства Имама Хусейна (А), за десятилетия и века после его убийства ещё более окрепли, получили теоретическую разработку и были накрепко вкручены в умы людей, так что никакая сила не сможет их изгнать оттуда до прихода Имама Махди (А).

Если и имели место восстания против Омейядского и Аббасидского режимов, происходившие тут и там, то они не были пробуждением уммы, изменившим общий баланс сил, и далеко не все из них вдохновлялись примером Имама Хусейна (А), но многие являлись результатом личных мотивов, корысти и сиюминутных обид. Все они заканчивались угнетением, геноцидом, изгнанием, убийствами, тюремным заключением и зверствами. Если в результате некоторых из них происходили какие-то перемены, то они сводились к замене одного угнетателя другим.

Что же касается сторонников истинного Ислама, то есть шиитов Ахль уль-Бейт (А), то они существовали до Ашуры и продолжили существовать после, благодаря присутствию живого Имама среди них.

5. Возрождение духа мученичества в умме

Это видение является своего рода соединением первого и четвёртого, однако с важным добавлением. Мухаммад Шамсуддин пишет в книге «Ансару ль-Хусейн»: «В эпоху Пророка (С) дух мученичества был так же распространен среди его сподвижников, как воздух и свет. Ислам и мусульмане одержали победы, превосходящие все обычные законы истории, потому что имелся уникальный фактор, фактор мученичества, отличающийся от обычных обстоятельств исторических движений. Этот импульс продолжался благодаря такому духу, пока Ислам не достиг пика своего распространения в эпоху первых халифов. Однако в эпоху Имама Хусейна (мир ему), после распространения Ислама и становления его социума, дух мученичества ослаб, напоминая звезды во тьме ночи, так что весь гнет Омейядов и всё движение Хусейна (А) не смогли родить новых мучеников, за исключением ограниченного числа тех, элитой которых были мученики Кербелы.

Это потребовало, чтобы Имам Хусейн (мир ему) — осознав данную ужасающую истину — совершил свою великую революцию самоубийства (саура интихария), дабы возродить дух мученичества в исламской умме, и тот стал бы как свет и воздух».

Близким к этому было понимание Али Шариати – иранского философа и публициста, пытавшегося соединить Ислам и Шиизм с марксизмом. Интересно, что, являясь политисламистом, Али Шариати тем не менее отказывает движению Имама Хусейна (А) в праве называться «восстанием». Совершенно логично он заключает, что восстания так не делаются.

Шариати пишет: «В Мекке он объявил паломникам, прибывшим в хадж: “Я иду навстречу своей смертиˮ. Человек, который планирует политическое восстание, не говорит в таких выражениях. Он бы сказал: “Я собираюсь сражаться, чтобы убивать. Я одержу победу. Я уничтожу врагаˮ». Далее, Шариати пишет о невозможности того, чтобы человек, поднявший восстание, у всех на глазах вышел из Мекки, взял с собой семью, не пытался собрать армию и т.д. 

По мнению Шариати, движение Имама Хусейна (А) было не столько восстанием, сколько (используя термин предыдущего автора) «революцией самоубийства», то есть героическим принесением себя в жертву ради того, чтобы сказать «нет» тирании и угнетению.

*******

Тот, кто изучит все эти версии, увидит, что они переплетаются друг с другом, акцентируя внимание на разных деталях, однако имеют нечто общее (помимо третьей, ссылающейся на сокровенное измерение). И это общее содержит в себе крайне опасный вывод, приводящий к череде колоссальных и, по сути, чудовищных последствий. Они единодушно сходятся в том, что Имам (мир ему) добровольно принял смерть, что он скормил свою плоть и плоть Дома Пророка (С) мечам, копьям и стрелам, а свою семью отдал на плен и ограбление… Ради чего? Ради тех или иных возвышенных целей, в измышлении которых соревнуются между собой сторонники этих воззрений.

Согласно всем этим теориям, дело не обстояло так, что на Имама (А) напали, вынудив его защищать себя, но наоборот, он напал на врагов. Он проявил инициативу и погнался за смертью, пока не догнал её. Смерть была его собственной, осознанной и спланированной целью, а не тем, что навязал ему враг.

Все эти теории сходятся в одну точку там, где приходит весть о гибели Муслима ибн Акыля. Ибо все они признают, что продолжение движения в Куфу после этого несомненно означало убийство Имама (А). Следовательно, если он все-таки продолжил идти туда, значит, он пошёл на своего рода добровольную смерть, принесение себя в жертву, «революцию самоубийства» — и какие бы еще выражения ни использовались для обозначения этого…

Однако мы можем посмотреть на всё это совершенно иначе – взглядом самого Имама (А), исходя из его собственных слов, которыми он сам объяснял своё движение. Давайте снова изложим это вкратце:

Злобный, яростный враг принял решение, выстроил планы и приступил к уничтожению истины и людей истины, а также к истреблению всего, что могло бы быть напоминанием о Посланнике Аллаха (С), его Сунне и истинном понимании Корана. Они были полны гнева, кипящего в котлах мести за грешные деяния эпохи джахилийи, за своих убитых предков и родственников, сражённых мечом Имама Али (А). Они завидовали Посланнику Аллаха (С) и его Семейству (А) за то, что Аллах даровал им по Своей милости.

Они убили Посланника Аллаха (С), деда Хусейна (А), отравив его, и он ушёл к своему Господу как мученик. Они убили Фатиму Захру (А), мать Хусейна (А), напав на её дом, и она ушла к своему Господу как мученица. Они убили Повелителя верующих Али (А), отца Хусейна (А), и он ушёл к своему Господу как мученик. Они убили Хасана (А), брата Хусейна (А), и он ушёл к своему Господу как мученик…

Теперь настал черёд самого Хусейна (А)… План, который привёл к убийству его предков, избранников Аллаха, привёл и к убийству его самого, а затем и всех Непорочных Имамов (А) после него… Первый и второй узурпаторы убили Посланника Аллаха (С) и его дочь Фатиму Захру (А), Муавия руками хариджитов убил Повелителя верующих Али (А), а затем отравил Имама Хасана (А). Настала очередь Язида убить Хусейна (А), повелителя юношей Рая…

И этот преступник приступил к делу... Имам Хусейн, мир ему, не трогал его и не поднимался против него. Он продолжал жить в Медине точно так же, как он жил при его отце Муавии. Не он пришёл к тагуту – тагут пришёл к нему.

Имам Махди (А) говорит об этом в зиярате Нахия: «Ты находился в святыне своего деда (то есть в Медине) и отстранился от тиранов. Ты сидел в своём доме и мехрабе». «Сидел в своём доме и мехрабе», «отстранился от тиранов» — то есть не трогал их, не соприкасался с ним, не поднимался против них. «Дом» — это противоположность «улицы». Когда о человеке говорят, что он «сидел в своём доме», это означает, что он был далёк от общественных и публичных движений. И это – не потому, что Имам (А) сторонился или боялся общественности. Но люди не поддержали его и встали на сторону тиранов – так что же он должен был делать с этими людьми?! Как сказала Фатима Захра (А): «Имам – как Кааба: люди идут к ней, а не она идёт к людям».

И вот, когда Язид взошёл на престол, в первые же дни он отправил письмо в Медину, требуя взять присягу с её жителей и особенно с Хусейна ибн Али (А). Он предоставил ему выбор между унизительной клятвой верности и обязательством повиновения себе — или убийством. Они знали, что Имам (А) не может принести такой присяги, но они использовали это как предлог, дабы оправдать то, что намеревались осуществить, и уйти от ответственности за убийство под предлогом создания двух вариантов.

Но уже вскоре после этого Язид пишет своему наместнику в Медине другое письмо, в котором не упоминает никакой присяги и требует головы Хусейна (А). Убийство без вариантов… «И пусть с твоим ответом ко мне прибудет голова Хусейна ибн Али». Вместе с этим Язид разоблачил своё изначальное намерение, которое пытался скрыть требованием присяги. Он не желал присяги от Хусейна (А): он искал его головы. Даже если бы Имам (А) присягнул, всё равно был бы убит.

Имам Хусейн (А) сказал об этом: «Эти люди не оставят меня, пока не схватят меня, а если не схватят меня, то будут искать меня всё время, пока я не присягну (Язиду) против моей воли, или они убьют меня» («Амали» Садука, С. 152; «Футух» Ибн Асама, том 5, С. 38; «Макталь» Хорезми, том 1, С. 185).

И он сказал: «Клянусь Аллахом, я буду убит в любом случае, и, если я не выйду в Ирак, тоже буду убит» («Бихар», том 44, С. 331).

И сказал: «Клянусь Тем, в чьей длани душа Хусейна, не прекратится власть Омейядов, пока они не убьют меня, и они – мои убийцы» («Камилу зиярат», С. 74).

«Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят. Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу!» («Табакат» Ибн Саада, С. 50).

«Клянусь Аллахом, они не оставят меня, пока не вынут этот кусок плоти (сердце) из моей груди!» («Иршад» Муфида, том 2, С. 76).

 «Даже если бы я был в норе животного, что живёт в земле, они бы извлекли меня оттуда, чтобы убить меня» («Бихар», том 45, С. 99; «Футух» Ибн Асама, том 5, С. 67).

«Омейяды захватили моё имущество, и я терпел. Они оскорбляли мою честь, и я терпел. Потом они захотели моей крови, и я бежал от них. Клянусь Аллахом, меня убьёт группа нечестивцев» («Лухуф», С. 70).

«Эти люди устрашили меня. А это – письма людей Куфы ко мне, и они – мои убийцы» («Табакат» Ибн Саада, «Тарих мадина демешк» Ибн Асакира, том 14, С. 216; «Бихар», том 44, С. 368).

Мы видим, насколько многочисленны слова Имама Хусейна (А), в которых он сам характеризует своё движение. Он говорил это не один раз, но повторял всё время – в Медине, Мекке, по пути в Кербелу и в Кербеле. Мы ещё встретим подобные его высказывания и разберём их в соответствующем месте… К сожалению, сторонники изложенных выше версий или игнорируют их, или перетолковывают, вопреки их ясному смыслу. Имам Хусейн (А) не говорит тут, что собирается принести себя в жертву, поднять восстание, сказать «нет» Омейядам ради оживления духа мученичества и т.д. Он ясно говорит: меня преследуют и хотят убить. Я бежал из Медины в Мекку, страшась пролития своей крови в святилище Пророка (С), а затем покинул Мекку, потому что они хотели убить меня прямо во время хаджа… Они не оставили мне другого выхода, как идти в Куфу, хотя я знаю, что люди Куфы – мои убийцы…

И очевидно, что даже если бы он – да будут наши души его жертвой! – заключил с ними мир и присягнул им на верность, всё равно они не оставили бы его в покое. Если бы в день Ашуры Имам (А) сказал, что складывает оружие и принимает все их требования, они всё равно убили бы его и сделали бы это самым зверским образом. Разве мы не видим, как они обещали безопасность Муслиму, а потом убили его? 

Да и их требования в Кербеле уже изменились. Теперь они желали от него уже не присяги Язиду, а того, чтобы он выдал себя с покорностью Ибн Зияду – этому незаконнорожденному, самому низкому и презренному из Омейядских рабов. Понятно, что это было чистым издевательством и унижением, о котором он и сказал: «Долой унижение» — слова, сказанные по этому определённому поводу, из которых впоследствии сделали политический лозунг с самым широким смыслом.

Когда он покинул город своего деда Посланника Аллаха (С), Медину, «в страхе и присматриваясь», он ускорил свой путь, пройдя то расстояние, которое занимает десять дней, за пять. История не упоминает никаких деяний или призывов, которые предпринял бы Повелитель мучеников (А) на этом пути, кроме его ускорения. Затем он пробыл в Мекке четыре месяца, ища убежища в Священном Доме, в то время как они искали возможности убить или схватить его там. Наконец, он вышел оттуда, не завершив хадж, потому что, если бы остался даже на один день, был бы убит. За эти четыре месяца он также никого не призывал, не проводил публичных собраний и митингов, не обращался к народу и не писал писем. Иногда к нему приходили те или иные люди, задавали ему вопросы – и тогда он отвечал им.

Всё это время то, что называлось «исламским миром», обновляло присягу пьяному Язиду, сохраняя свою зловещую преданность ему.

Имам (А) не нашёл ни земли, где мог бы укрыться, ни города, который согласился бы его защитить. Жители Медины и Мекки не интересовались им, хотя прекрасно знали, что происходит. Они не приходили к нему и не предлагали свою помощь.

У него был только один путь. Только один выход: Ирак… Куфа…

Куфа была военным лагерем и одной из опор того, что называлось «исламским халифатом» того времени. В ней жили солдаты, которые составляли полки и батальоны – в соответствии с делением тех времён, — имели руководство и получали жалование от государства. И вот из Куфы раздались многообещающие крики, представленные восемнадцатью тысячами клятв на верность, согласно самому большому числу, которое называет история… Но это были крики, карканье и рёв, более похожие на вопли обезьян, чем на крики людей…

Это число (если брать максимум) составляло менее одной пятой от общего числа мечей, официально зарегистрированных в Куфе (сто тысяч). Даже если бы они исполнили своё обещание, этого было бы недостаточно, но Имам (А) знал об их предательской сущности и заранее сказал об этом.

Однако в той же самой Куфе присутствовала небольшая горстка праведников – соль земли, — которые тосковали по встрече с Имамом (А) и были готовы отдать для него всё. Они были его обещанными сподвижниками, которых Аллах сберёг для него на День Хусейна – День, потрясший мироздание…

Нигде больше не было таких людей – только в Куфе. Их сияющие мечи озаряли собой горизонт небес между Нававис и Кербелой. Единственный щит и последняя крепость для святости Бога и Посланника в лице Имама… Уникальные праведники и герои, которым не было подобных, – и Имам (А) знал об их присутствии в Куфе. А потому он и пошёл в Куфу.

Итак, мы шаг за шагом объяснили, почему Имам (А) должен был продолжить путь в Куфу, даже если ему пришла весть о гибели послов и предательстве большинства куфийцев. Он продолжил свой путь в Куфу, потому что ему больше некуда было идти. Куфа была единственной землёй в то время, где его ждали те немногие, которые были готовы защитить его в День обетованный на обетованной Земле.

Это объяснение разрешает все вопросы и развеивает все иллюзии и фантазии. Имам Хусейн (А) был бы неизбежно убит. Враг окружил его со всех сторон и отрезал все пути и выходы. Не было другой земли в мире, кроме Ирака и Куфы, где находились те немногие, кто поддерживал и защищал его... Враг не оставил Имаму (А) другого пути, поэтому он направился к ним и к земле, на которой они были.

Часть 10. Сон Имама Хусейна (А). Письмо Язида Ибн Зияду

Ибн Каулавей приводит в «Камилу зиярат», что Имам Садык (А) сказал:

Когда Хусейн (А) достиг Батн-Акаба, он сказал своим сподвижникам: «Я вижу себя не иначе как убитым». Они сказали: «Что это, о Абу Абдиллях?» Он ответил: «Сон, который я видел». Они спросили: «Что ты видел?» Он сказал: «Собаки, рвущие меня, и худшая из них — собака облезлая».

В этом хадисе, переданном в книге «Камилу зиярат» — одной из самых древних и достоверных шиитских книг, — от Имама Садыка (А), мы видим, что Имам (А) взял на себя толкование видения, которое было ему, ещё до того, как он рассказал это видение. Он говорит, что обязательно будет убит. И хотя его сподвижники знали, что «они идут, и смерть идёт к ним», они спрашивают его о причине упоминания этого: «Что это, о Абу Абдиллях?»

«Я вижу себя не иначе как убитым» (ма араани илля мактулан) – этой фразой Имам (А) выразил неизбежность своего убийства. Он говорит тут о том, что исполнится над ним, а не то, что исполнит он сам. Он не говорит, что желает принести себя в жертву каким-то целям. Он не говорит: «Я иду умереть, чтобы спасти Ислам». Но он говорит, что враги собрались убить его и сделают это обязательно, без его воли на это.

Тут необходимо сделать одно пояснение, относящееся к области вероубеждения, а именно, к вопросу о предопределении. Имам Хусейн (А) неоднократно говорил, что его убийство – это божественная воля, и он подчиняется ей. «Аллах желал, чтобы я был убит»; «что предопределено, то сбудется»… Однако эти слова нельзя истолковывать так, что Имам Хусейн (А) бросился на смерть, дав врагу убить себя, поскольку Аллах так решил. Предписание Бога об убийстве Хусейна (А) не означает, что Аллах сказал ему: «Иди и убей себя!» Слова Повелителя мучеников (А) здесь подобны сообщениям всех других Непорочных Имамов (А) об их мученической смерти. Имам Али (А) указывал на своего убийцу, ночь убийства и на то, что его борода будет обагрена кровью, однако это не означает, что он сам добровольно бросился под меч Ибн Мульджама, дабы предписанное сбылось в отношении него.

Аллах исполнит Своё предписание, но это осуществится не так, что Имам (А) бросится под мечи врагов. Сами эти враги осуществят всё необходимое для его убийства и не оставят его, пока не «вынут сердце из его груди».

Говоря иными словами: если Бог предопределил смерть Имама Хусейна (А) на 61-м году хиджры 10-го числа месяца мухаррам в земле Кербелы, то это не означает, что в день Ашуры Имам (А) сказал: «Это – тот самый день, когда я должен быть убит, поэтому сделаю всё, чтобы предписание исполнилось, а иначе я буду возражающим против воли Творца». Согласно такой логике, он должен был бы не сражаться, а лечь на землю перед врагами, подставив им своё горло, и само его сражение с ними могло бы рассматриваться как противоречие воле Творца!

Но в действительности он выполнял свою обязанность по защите от них, а они выполняли свой преступный замысел по его убийству, и через это исполнилось предопределённое. Они напали на него и убили, а не он подставил себя под их мечи. Это точно так же, как Имам Али (А) в ночь своего убийства отправился в мечеть Куфы не для того, чтобы броситься под меч Ибн Мульджама, а для совершения утреннего намаза, хотя он знал своим знанием сокровенного, что Всевышний предписал ему смерть от удара именно во время этого намаза.

Итак, Непорочный Имам (А), зная о времени и обстоятельствах своей смерти, продолжает выполнять свои обязанности в эти часы и минуты, то есть ведёт себя в соответствии с внешним порядком вещей, а не знанием сокровенного. Внешней шариатской обязанностью Имама Хусейна (А) при нападении врагов на него была защита себя и своего семейства, и он осуществлял её, пока не был убит. Поэтому нельзя путать знание Имама (А) о своем убийстве и его подчинение воле Творца – с тем, что он будто бы сам добровольно принёс себя в жертву врагу в день Ашуры и именно за этим и направился туда.

И разумеется, если Аллах желал видеть Имама Хусейна (А) убитым, и в этом состояла его Воля и Замысел, то это не означает ни того, что Он был доволен его убийством, ни того, что Он «убил Хусейна (А) руками Язида, Ибн Зияда и Шимра» (как это заявил Ибн Зияд перед пленными в Куфе). Почему Воля Творца состояла в убийстве Имама Хусейна (А) – это очень глубокий вопрос, ответить на который, собственно, и означает понять смысл Ашуры. Мы уже упоминали эту тему в предыдущих частях и циклах и, если будет угодно Всевышнему, подробно попытаемся раскрыть её в будущем…

И далее в этом хадисе Имам Хусейн (А) рассказывает им содержание своего сна, а сны Имамов (А) – один из видов откровения, и они говорят только истину. В других наших выступлениях мы подробно разбирали вопрос о том, что не только Посланник Аллаха (С), но и Непорочные Имамы (А) получают откровения от Всевышнего Аллаха. Разница в том, что Посланник Аллаха (С) получал откровения в виде Священного Корана – последнего божественного писания, — и никто из Имамов (А) после него не получал откровения такого вида. Ниспослание аятов Корана закончилось со смертью Пророка (С). Однако Имамы (А) получают другие виды откровений, один из которых – сон.

 Итак, в откровении, ниспосланном как сон, Всевышний Аллах показывает Имаму (А) следующее: «Собаки, рвущие меня, и худшая из них — собака облезлая».

Ужасающий образ… Множество собак, рвущих своими зубами плоть возлюбленного внука Пророка (С)… Плоть самого Пророка (С), как сказал он: «Хусейн – от меня, и я – от Хусейна»… Все они разрывают его на части, но среди них есть одна, которая наиболее свирепа – «собака облезлая» (или можно переводить как «пятнистая»).

Имам (А) не уточнил, кто это был. Говорят, что скорее всего тут имеется в виду Шимр, потому что он был прокажённым, а проказа вызывает пятна на коже. Также не исключено, что имелся в виду Язид, Ибн Зияд или Умар ибн Саад.

Мы уже видели, что сны и видения сопровождали весь путь каравана мучеников в Кербелу. Это было своего рода божественной подготовкой для них, приближавшихся шаг за шагом к величайшему бедствию. Эта группа праведников, окружающих одинокого Имама (А), может легко пожертвовать собой, и их не волнует смерть, пока они находятся рядом с Повелителем мучеников (А) и возлюбленным сердца Фатимы Захры (А). Однако они не могут вынести то, чтобы лишь шип уколол Имама их времени, в котором они видят свой Рай, вечное блаженство и будущую жизнь. Так как же они встретят великие бедствия и несчастья, которые обрушатся на них за один день?!

Им нужно готовиться и постоянно черпать из Источника терпения, которым и был Имам Хусейн (А), терпению которого «удивлялись ангелы», дабы через это Творец терпения поддержал их.

Возможно, именно это побудило их выступить в день Ашуры перед ним, поскольку их гордые души не позволили им увидеть то, как их Имам будет убит перед их глазами.

Мы видим, что видения и послания Имама (А) текут в унисон с первого дня. Этот сон – ещё одно выражение его высказывания в речи при выходе из Мекки: «И вот я будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни».

Таким образом, мы видим единый порядок и текущую силу, словно нить света, которая пронизывает все события, организует все ситуации и связывает воедино движение Имама Хусейна (А). Мы не встречаем ни единого противоречия между его словами с того момента, как он был вызван в Медине для присяги Тагуту, и до его мученичества. Этот вопрос ещё будет разъяснён в надлежащем месте, если станет угодно Всевышнему.

Далее, в ряде источников приводится письмо Язида своему наместнику в Ираке Ибн Зияду, в котором тот угрожает ему и говорит, что, если Ибн Зияд упустит Хусейна (А) и не убьёт его, то он вернёт его в рабство: «Дошла до меня весть, что Хусейн ибн Али вышел из Мекки и направился в Куфу, и твоя страна и ты сам теперь испытаны им. Или ты убьёшь его, или вернёшься к своему происхождению: страшись же того, чтобы упустить его!» («Ансабу ль-ашраф» Балазури, том 3, С. 371; «Тарих» Йакуби, том 2, С. 216; «Бидая ва нихая» Ибн Касира, том 8, С. 165; «Тарих мадинати демешк» Ибн Асакира, том 14, С. 214; «Бихар», том 44, С. 360).

Возможно, эта угроза рабу обезьян Ибн Зияду исходила от сына пожирательницы печени, чтобы напомнить ему о его прошлом и происхождении от дешёвых блудниц, равно как и о преимуществах положения, в котором он сейчас находится, дабы тем самым дать ему дополнительный стимул в борьбе с Повелителем мучеников (А). В таком случае убийство Хусейна (А) становится для Ибн Зияда вопросом его собственной жизни и смерти.

Также из этих слов мы видим ненависть Язида к внуку Пророка (А), его неистовую жажду пречистой крови и неутолимое желание отомстить за своих предков и родственников, убитых отцом Хусейна Повелителем верующих Али (А) при Бадре. Он чувствует приближение того дня, к которому стремились крысы Сакифы и обезьяны, свисающие с Адского древа, – дня, когда они смогут вырезать всё Семейство Пророка (С), от старых до малых, утолив тем самым свою ненависть к нему и подвергнув забвению память о нём, – убить всех и не оставить в живых никого.

В конце своего письма Язид отдаёт целую серию приказов о том, как лучше организовать убийство Повелителя мучеников (А).

Первый приказ: устроить дозоры и засады, а также установить наблюдательные вышки на дорогах.

Второй приказ: внедрять и подстрекать шпионов.

Третий приказ: быть предельно осторожным.

Четвёртый приказ: заключать людей в тюрьму по одному подозрению.

Пятый приказ: верить любому обвинению и убивать по одному подозрению.

Шестой приказ: не сражаться с теми, кто не сражается с ним (то есть сосредоточиться только на убийстве Повелителя мучеников, не вступая в сражение с другими людьми).

Седьмой приказ: писать ему каждый день и сообщать о любых новостях, хороших или плохих.

Эти приказы передают атмосферу ужаса, нависшего над целым регионом. Области и города были подвергнуты террору, и людей убивали за одно лишь подозрение или донос. В пустыню, где двигался караван Хусейна (А), были направлены тысячи острых взглядов, простиравшихся до самых дальних закоулков. Наблюдательные пункты и посты были расставлены по всем направлениям, а по пустыне бродили группы солдат, жаждущие окунуться в священную кровь, осквернив тем самым святость Аллаха и Его Посланника (С). Свирепые звери были спущены с поводка. Люди сдались тирану, который захватил дороги и перекрыл выходы, а пути и переулки наполнились мужчинами, соперничающими за то, чтобы приблизиться к сыну порочной рабыни, готовя тем самым величайшее из преступлений…

Часть 11. Ибн Зияд перекрывает путь в Куфу и отправляет армию против Имама (А)

Ибн Саад приводит в «Табакат»:

Убейдуллах (Ибн Зияд) собрал воинов, велев дать им жалование и поставив условия. Он отправил Хусайна ибн Тамима Тахави в Кадисийю, сказав ему: «Оставайся там и схвати всякого, кто не понравится тебе».

Затем он пишет:

Хусайн ибн Тамим отправил Хурра ибн Язида из племени Риях с тысячей воинов к Хусейну (А) и сказал ему: «Иди к нему навстречу и не давай ему вернуться, пока он не войдёт в Куфу, и преследуй его». И Хурр сделал это.

Балазури приводит в «Ансабу ль-ашраф»:

Когда Убейдуллах ибн Зияд узнал о приближении Хусейна (А) к Куфе, он отправил Хусайна ибн Усаму Тамими, который был начальником стражи из племени Бану Джашиш ибн Малик ибн Ханзаля, так что тот достиг Кадисийи и выстроил конницу между ней и Хафаном, а также между ней и Каткатаном до Ла‘ла‘.

И когда Хурр прибыл к нему из Кадисийи, Хусайн ибн Тамим отправил его вперёд с тысячей человек.

Также Ибн Зияд занял местность Вакиса до пути в Шам и дорогу в Басру, не давая никому ни войти, ни выйти.

Дайнури приводит в «Ахбару тиваль»:

Затем Ибн Зияд отправил Хусайна ибн Нумейра, который был главой его охраны, с четырьмя тысячами всадников из числа людей Куфы и велел ему занять область Кадисийи вплоть до Каткатана и препятствовать тем, кто захочет проникнуть из Куфы в Хиджаз...

Йакуби приводит в «Тарихе»:

Хусейн (А) двинулся в Ирак, и когда он прибыл в Каткатану, до него дошли вести об убийстве Муслима ибн Акыля. Когда Убейдуллах ибн Зияд узнал о его приближении к Куфе, он отправил ему навстречу Хурра ибн Язида, и он воспрепятствовал ему двигаться дальше…

Табари приводит в «Тарихе»:

Хурр ибн Язид двинулся навстречу Хусейну (А) из Кадисийи, потому что Ибн Зияд, когда узнал о приближении Хусейна (А), отправил Хусайна ибн Нумейра Тамими, велев ему занять Кадисийю, подготовить оружие и занять территорию между Каткатана и Хафаном. Хурр ибн Язид выступил с тысячей человек из Кадисийи навстречу Хусейну (А).

Шейх Садук приводит в «Амали»:

Когда до Убейдуллаха ибн Зияда (проклятие Аллаха над ним) достигли новости о приближении Хусейна (А) и о том, что он остановился в Рухейма, он отправил к нему Хурра с тысячью всадников.

Итак, враг начал завершающую подготовку к величайшему преступлению. После гибели послов Имама (А) Ибн Зияд захватил Куфу. Он поставил стражу на её дорогах и переулках, обыскал и разграбил все подозрительные дома один за другим. Люди сдались, покорились и смирились, став послушнее овец, которых гонит кнутом на погибель пастух. Не было даже шёпота, кроме как с покорностью Тагуту. Ветры интересов, выгод и прихотей тех, кто кричал о присяге Имаму (А), шатнули их в сторону его врагов, и они сознательно присягнули им, видя свою мирскую жизнь под сенью власти сыновей блудниц. Они выстроились в воинские ряды и единым строем выступили против внука Пророка (А), цепляясь за хвосты обезьян и свиней, купаясь в их навозе, отпустив надёжную вервь и рукоять Бога.

Теперь, когда Имам (А) приблизился к Куфе, их когти вонзились в него. Враг наполнил солдатами пустыни и дороги, намереваясь приступить к сражению с Повелителем юношей Рая (А), и первым войском, направленным сыном порочной блудницы Ибн Зиядом против него, было войско Хусайна ибн Нумейра ас-Сакуни.

Давайте дадим краткую характеристику этому преступнику – одному из тех, кто больше всех разгневал Аллаха и Его Посланника (С). Этот подлый угнетатель был остриём копья, направленного в грудь Повелителя мучеников (А). Сын порочной блудницы знал о его гнусной истории, а потому выбрал его для этой задачи из числа других плевков, выходящих из пасти кровавых обезьян рода Абу Суфьяна.

Источники в основном приводят его имя как «Хусайн ибн Нумейр», а также «Хусайн ибн Усама» и «Хусайн ибн Тамим» (его имя не надо путать с «Хусейном», потому что в его середине – буква сад, а не син; таким образом, в арабском языке это совершенно другое имя).

Этот человек был известен тем, что запятнал себя самыми чудовищными преступлениями, равным которым не найдётся на земле. Некоторые причисляют его к сподвижникам Пророка (С). При правлении Умара ибн Хаттаба он был наместником Хомса и Иордании. Во время войны Сиффин он воевал с Повелителем верующих (А) на стороне Муавии. Он упоминается среди тех, кто льстил Муавии и просил его взять с людей присягу Язиду при жизни его отца. Он возглавлял стражу Ибн Зияда в Куфе и рыскал по её улицам в поисках Муслима ибн Акыля. Он схватил посла Хусейна (А) Кейса ибн Мусхира, как мы это уже упоминали, и доставил его к Ибн Зияду.

При Кербеле этот проклятый возглавлял отряд лучников численностью в пятьсот человек, некоторые из которых были конными. Он выстрелил из лука в Повелителя мучеников (А), когда он хотел напиться воды, и попал в его благословенный рот. Также передано, что он выстрелил из лука в Имама (А), когда тот уже был на земле, перед тем как проклятый Шимр отрезал его священную голову. Он участвовал в убийстве Хурра и Хабиба ибн Музахира. Он хвастался убийством Хабиба, отрезал ему голову и повесил её на шею своего коня. Также он нёс семнадцать голов мучеников к Ибн Зияду в Куфу.

После Кербелы Хусайн ибн Нумейр возглавлял войско, осквернившее Мекку, и обстрелял Каабу из катапульт, разрушив её. Затем он помогал Марвану ибн Хакаму прийти к власти. Наконец, его убил Мухтар, и вместе с ним был убит его повелитель, сын блудницы Ибн Зияд — Ибн Марджана. Затем их скверные тела сожгли.

Таким было это существо, изуродовавшее лицо истории, – сосредоточие низменных пороков, страстей и грехов, нагромождение одного преступления на другое. Вполне естественно, что он стал первым, кого Ибн Зияд отправил сражаться с Имамом (А).

Из источников, процитированных выше, мы увидели, что Ибн Зияд отправил фактически две армии против Имама (А) – одну под начальством Хусайна ибн Нумейра, численностью в четыре тысячи человек, и вторую под командованием Хурра, величиной в тысячу всадников. При этом армия Ибн Нумейра базировалась в Кадисийе и служила центром, поддержкой и материальной базой для армии Хурра, которая должна была идти по пустыне и вступить в непосредственное соприкосновение с отрядом Имама (А), перекрыв ему дорогу в Куфу.

Хурр и его армия оставались под командованием Хусайна и подчинялись ему, Хусайн подчинялся Ибн Зияду, находившемуся в Куфе, а Ибн Зияд подчинялся Язиду. Таким образом, мы видим тут многоступенчатую иерархию подчинения, как это и должно быть в мощных государствах-империях. И вся эта иерархия была против небольшого отряда Повелителя мучеников (А), Одинокого из одиноких!

Очевидно, до Кадисийи Хурр двигался вместе с Ибн Нумейром, а потом отделился от него. Сама Кадисийя располагалась в 90 километрах от Куфы и представляла собой процветающую плодородную деревню с пастбищами и пресной водой, которая обладала всем необходимым, чтобы снабжать армию. Путь Имама (А) в Куфу пролегал через Кадисийю, и кроме того, это был стратегический перекресток дорог.

Итак, военная организация войска, противостоявшего Имаму (А) на этом этапе, была таковой, что приказы исходили из Куфы, а центром или, говоря военным языком, ставкой была сделана Кадисийя.

Теперь посмотрим, до каких границ простиралось войско и связанные с ним отряды. Источник говорит: «Когда Убейдуллах ибн Зияд узнал о приближении Хусейна (А) к Куфе, он отправил Хусайна (ибн Нумейра) … так что тот достиг Кадисийи и выстроил конницу между ней и Хафаном, а также между ней и Каткатаном до Ла‘ла‘».

Ла‘ла‘ – так называлась местность между Басрой и Куфой. В некоторых источниках упоминается, что она располагалась примерно в 40 км от Басры, тогда как между Басрой и Куфой – расстояние в 400 км. Таким образом, можно считать, что от Куфы до Ла‘ла‘ было примерно 360 км.

Каткатана и Хафан были областями недалеко от Куфы.

Также источники сообщают, что была перекрыта, то есть заполнена войсками, территория между Шамом и Басрой. Видимо, за эту область отвечал кто-то другой, а не Хусайн ибн Нумейр и Хурр.

Если посмотреть на географическую карту, то мы увидим, что всё это — огромные территории, простиравшиеся на сотни километров. Войска были сосредоточены вдоль линии, огибающей пустыню по дорогам, ведущим в Басру, Мекку, Медину, Дамаск и Куфу, не оставляя ни одного географического центра исламского мира, не отрезав путь туда. Кадисийя была стратегическим центром, контролирующим все эти дороги и подъездные пути. Затем шли Ла‘ла‘, расположенная на второстепенных и главных дорогах, ведущих в Басру, Каткатана — главный выход к дорогам, ведущим в Шам, — и Вакиса, представлявшая собой пересечение дорог Мекки и Медины.