Этот цикл представляет собой продолжение мета-цикла Амина Рамина «История движения Имама Хусейна (А)», в котором сделана попытка дать полную картину трагедии Кербелы и тех событий, которые предшествовали ей и следовали за ней.

Предыдущие два цикла были посвящены событиям в Медине (см. по ссылке здесь) и в Мекке (см. по ссылке здесь). В этом третьем цикле мы будем рассматривать путь Имама (А) из Мекки в Кербелу.

Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем

Оглавление

• Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем

Часть 1. Встреча с Ибн Умаром и Ибн Айашем

Ибн Саад и ряд историков, следующих за ним, приводят сообщение о встрече Имама Хусейна (А) с Ибн Умаром (сыном Умара ибн Хаттаба) и Ибн Айашем (известным чтецом Корана в своё время). Насколько можно предположить, эта встреча имела место вскоре после выхода Имама (А) из Мекки – при условии, что сообщениям историков можно доверять.

Напомним, что все сообщения, дошедшие до нас о движении и мученичестве Имама Хусейна (А), делятся на две большие группы: хадисы от Ахль уль-Бейт (то есть Посланника Аллаха и Непорочных Имамов, мир им) и сообщения историков. Между этими двумя группами есть принципиальное различие, поскольку большинство историков, писавших о трагедии Кербелы, принадлежали к суннитскому направлению и пытались навязать событиям Кербелы свою собственную интерпретацию, которая сводилась к тому, что Хусейн (А) поднял восстание и был убит при этом, положившись на предателей из числа людей Куфы. В предыдущих частях данного цикла мы говорили, что с тех пор и вплоть до настоящего времени эта лживая, полная подтасовок версия является столбовой и мейнстримной при рассмотрении событий, связанных с Кербелой, — по крайней мере среди «школы халифов», — но даже и те, кто считают себя последователями Хусейна (А), вольно или невольно, со знанием или без знания, нередко воспроизводят её.

Стремясь подтвердить это прочтение, историки «людей массы» не избегали грубых подтасовок и выдумывания несуществующих событий, как, например, рассказ о письмах Имама (А) в Басру (который мы подробно разобрали в предыдущей части, посвящённой Имаму Хусейну в Мекке). Таким образом, к сообщениям историков по нашей теме необходимо подходить с осторожностью, подвергая их тщательному анализу на предмет достоверности.

Итак, разбираемое нами сообщение Ибн Саада из его книги «Табакат» (глава, посвященная Имаму Хусейну ибн Али) состоит в следующем:

«Абдуллах ибн Умар и Абдуллах ибн Айаш ибн Аби Рабиа встретили их двоих (Имама Хусейна и Ибн Зубейра) в Абве при возвращении из умры. Ибн Умар сказал им: “Призываю вас Аллахом вернуться и заняться тем, что является праведным среди людей, и ждать! Если люди объединятся в этом (вопросе правления), то вы не должны отказываться от этого, а если они разойдутся в этом, то это и будет тем, чего вы желаете!ˮ.

Затем Ибн Умар сказал Хусейну (А): “Не выходи (не поднимай восстание), ибо Аллах поставил Посланника Аллаха (С) перед выбором между ближним и будущим миром, и он выбрал будущий мир. Ты – часть его (Посланника Аллаха), а потому ты не достигнешь ближнего мираˮ.

После этого он (Ибн Умар) обнял его, заплакал и попрощался с ним».

Сразу после этого Ибн Саад приводит следующее: «И Ибн Умар говорил: “Хусейн ибн Али победил нас своим выходом (или восстанием). Но ведь, клянусь своей жизнью, он видел пример своего отца и брата и видел, как люди подняли смуту против них и оставили их. Это должно было удержать его от движения до конца его жизни и заставить его встать на праведный путь, на котором были люди. Ибо благо состоит в единстве (джамаате)ˮ».

Затем Ибн Саад приводит слова Ибн Айаша, который сказал Имаму Хусейну (А): «Куда ты собираешься, о сын Фатимы?» Он ответил: «В Ирак и к моим шиитам». Ибн Айаш сказал: «Мне ненавистно то, куда ты собираешься. Ты идёшь к людям, которые убили твоего отца и нападали на твоего брата, пока он не покинул их в гневе на них. Призываю тебя Аллахом, не обманывай самого себя!»

Разбор этого исторического сообщения необходимо начать с того, что в самом его тексте есть явная путаница. Из текста можно понять, что эта встреча состоялась при выходе Имама (А) из Медины. Однако, как известно, Имам (А) не вышел вместе с Ибн Зубейром и не пересекался с ним по дороге, а потому их не могли видеть вместе. Далее, сообщение утверждает, что встреча произошла в Абва (местность недалеко от Медины), тогда как путь, который избрал Имам (А) при своём выходе из Медины, не пролегал через Абва.

Третий странный момент состоит в том, что Имам (А) прямо сказал Ибн Айашу, что отправляется в Ирак. Но ничто не указывает на то, что Имам (А) желал ехать в Ирак при своём выезде из Медины. Это решение было принято позже, когда он находился в Мекке, а потому и сказать о нём он мог только при выезде из Мекки.

Очевидно, в передаче этого сообщения произошла путаница и смешение, и если эта встреча действительно имела место, то она должна была состояться при выезде из Мекки. Впрочем, для нас это не так важно, поскольку наша цель – содержание разговора и слова Имама (А) в ответ на те возмутительные вещи, которые говорили ему сын Умара и Ибн Айаш.

Мы видим, что Ибн Умар сделал джамаат и единство людей стандартом, по которому следует оценивать действия всех, кто желает быть праведным и богобоязненным. Этот жалкий стандарт был создан Сакифой для оправдания преступлений её участников. Он состоит в том, что действия кого-то должны быть одобрены большинством мусульман, а если этого не будет, то его сочтут хариджитом, смутьяном и раскольником, нарушающим «единство уммы». Искажённый критерий «единства» меняется в зависимости от интересов и выгод тех, кто осуществляет власть над людьми в этой умме, будучи последователем Сакифы. Этот критерий создан в противоположность истинному стандарту, который установил Сам Всевышний Аллах и утвердил своими устами Посланник Аллаха (С) – «две драгоценности», Коран и Ахль уль-Бейт. Эти «две драгоценные вещи» назначены от Бога, и люди не играют тут никакой роли, и ничто не зависит от их согласия или несогласия. У них нет никакого иного выбора, кроме как подчиниться «двум драгоценностям» — если, конечно, они хотят успеха в ближней и будущей жизни.

В предыдущей части, где мы разбирали события в Мекке, мы также видели, как Ибн Умар постоянно повторяет подобные вещи, вызывающие тошноту и скуку. Суть его слов состоит в необходимости следовать тому, что считают хорошим люди, и не противоречить тому, что они считают правильным. Имам (А), как утверждает Ибн Умар, не имеет права отклоняться от мнения людей, и только если люди будут несогласны, то и он имеет право быть в числе несогласных.

Ясно, что Ибн Умар видит Имама (А) в числе бунтовщиков против власти Язида, вокруг которой собрались люди, присягнув ему на верность. Он приписывает ему желание «ближнего мира», а не будущего, и погоню за властью, тогда как Бог избрал для него будущую жизнь. В этом он следует своему хозяину Язиду, который с величайшей настойчивостью пытался охарактеризовать выход Имама (А) из Медины или Мекки как «бунт» или «восстание». Тогда как и при выезде из Медины, и при выходе из Мекки Имам (А) не оставил ни одного высказывания или заявления о намерении «восстать», «совершить революцию» либо сделать что-либо подобное. Напротив, он неоднократно отвечал тем, кто спрашивал его о причине отъезда из Медины или Мекки, что ему угрожают убийством и что он опасается нарушения святости Двух Святынь, а потому вынужден уехать.

Итак, Ибн Умар описывает Имама Хусейна ибн Али (А) как «бунтовщика» и «хариджита», выходящего против власти Язида, на которой объединились люди, с целью разрушения единства мусульман и стремления к ближнему миру. Это – то отношение, которое таилось в его душе и которое он стремится донести до других. По его мнению, Имам Хусейн (А) переезжал из земли в землю, из города в город, перевозя с собой всё Семейство Посланника Аллаха (С), с женщинами и детьми, ради стремления к восстанию!

Затем сообщение говорит, что Ибн Умар будто бы заплакал при прощании с Имамом (А). Если это действительно было так, то были ли это слёзы радости и злорадства? Был ли это плач отчаяния от невозможности достичь тех целей, которые ставили перед ним его хозяева? Был ли это плач по убийству Имама (А), потому что он знал, что его враг – тиран и угнетатель, который будет преследовать его повсюду, куда бы он ни пошёл, и не остановится ни перед чем, чтобы убить его?

Далее сообщение говорит, что Ибн Умар заявлял, как Имам Хусейн (А) своим (предполагаемым) восстанием «победил» их. Тем самым он хочет сказать, что такие как он, будучи мудрыми и прозорливыми людьми, «сражались» с Хусейном (А) посредством слов и призывов, удерживая его от его намерений, но он не послушался их и был убит.

Итак, мы видим тут, что Ибн Умар, при всём своём идиотизме, рисует картину, которую выбрали Омейяды и Язид ещё на стадии подготовки убийства Имама (А) – зловредную и мрачную выдумку, до сих пор бросающую тень на события Кербелы: будто бы Имам Хусейн (А), вопреки советам множества «мудрых» людей выступил против правителя, чем вынудил последнего убить себя. Он поверил обещаниям и письмам людей Куфы, поднял восстание, положившись на их поддержку, забыв о том, как они предали его отца (А) и брата (А).

Ибн Умар и его хозяева стремились утвердить это извращённое прочтение и интерпретировать события в соответствии с волей угнетателя, затрагивая одну и ту же струну и издавая одни и те же стенания, чтобы перевернуть образ Имама (А) в умах... Будто бы он напал на правителя своего времени, зная, что не сможет сместить его с должности, тогда как пьяная обезьяна Язид лишь защищался, находясь на пике своего могущества и силы.

Однако в действительности эти выдумки и домыслы легко опровергаются следующим:

1. Целью движения Имама Хусейна (А) было не восстание или бунт, а защита самого себя и своего Семейства. Эту цель он сам неоднократно провозглашал, и её же повторяли вслед за ним все участники событий Кербелы, бывшие на его стороне: «Мы защищаем Хусейна (А) и Семейство Пророка (С)».

Когда пьяная обезьяна Язид занял трон после смерти великой обезьяны – тирана Муавии, — Омейяды окружили Имама (А), чтобы убить его, где бы он ни находился, с помощью любых методов, будь то арест, тайное нападение или сражение с ним. Тем самым они поставили Имама (А) перед необходимостью защищать себя, и, по сути, выбирать между методами своего убийства, и из всех них он выбрал смерть в сражении. Как он сам сказал об этом: «Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят. Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу!».

2. «Мудрые» люди, досаждавшие Имаму (А) своими советами не идти в Куфу и вспомнить, что сделали куфийцы с его отцом (А) и братом (А), не могли быть мудрее внука Пророка (С) и Повелителя юношей Рая, который к тому же (в отличие от этих «мудрецов») был прямым участником и свидетелем тех событий, а потому знал о них лучше, чем они. А значит, цель его выезда в Куфу состояла в другом, а именно:

3. Омейяды и люди, побежавшие за ними, высовывая языки, дабы глотать выделяемые ими нечистоты, поставили Имама (А) в такое положение, что ему некуда было идти, кроме как в Куфу, несмотря на знание о предательстве куфийцев. Ответить на их потенциальное приглашение было лучше, чем быть убитым возле Двух Святынь, ждать засады, тайного покушения или ареста. Более того: в Ираке и Куфе были верующие, которые ждали возможности присоединиться к Имаму (А) и действительно сделали это, отдав за него жизни в день Ашуры. Часто забывают, что не только противники Имама (А) при Кербеле были куфийцами, но и подавляющее большинство его сподвижников (помимо людей его Семейства) тоже были куфийцами.

4. Тот бунт и мятеж, который люди, подобные Ибн Умару, приписывали Имаму (А), был в действительности поднят Омейядами и ещё прежде них – проклятой Сакифой, узурпировавшей власть в этой умме, вопреки приказу Аллаха и Его Посланника (С). Мятеж против Аллаха, Пророка (С) и Ахль уль-Бейт (А) был посажен в землю Сакифой, а полит и взращен Муавией и Омейядами. Это – тот мятеж, который убил Фатиму Захру (А), потом Повелителя верующих Али (А), затем Хасана (А) — и вот теперь собирался убить последнего из «асхабу ль-киса», Хусейна ибн Али (А).

Да благословит Аллах угнетенного Имама! Он не двигался с места, пока жил в Медине, и не предпринимал никаких действий против них. Напротив, они сами начали войну против него, посылая посланника за посланником с требованием взять с него присягу Язиду. Это привело к его поспешному отъезду из Медины в Мекку, а затем из Мекки в Куфу. Если бы он остался в Медине или Мекке, или находился рядом с Каабой, или скрылся в горах и пещерах, или жил в своём доме – в любом из этих случаев они атаковали бы его с целью убийства.

Что касается заявления Ибн Айаша, то из текста видно, что он слышал слова Ибн Умара, однако взял на себя инициативу задать вопрос Имаму (А) и делать ему наставление, как будто бы ничего не понял! Он обратился к нему так: «О сын Фатимы!» — величественный и возвышенный титул, возносящий его обладателя до положения, недостижимого ни для кого в мире. Потомки Пророка (С) всегда гордились этим благородным происхождением, и Непорочные Имамы (А) обучили своих шиитов обращаться так к Хусейну (А) в его зиярате: «О, сын Фатимы Захры!». Однако несчастных врагов охватила зависть к тому, что они сами лишены причастности к этому источнику чистоты, целомудрия и благородства. А потому они использовали это прозвище, сопровождая его клеветой, измышлениями, злословием и инсинуациями, подобно тому, как это сделала их падшая обезьяна Язид, когда он свел всё, что утверждал Повелитель мучеников (А) и его семейство, к их гордости за свою мать (А).

Далее, в ответ на вопрос, куда он направляется, Имам (А) называет только два слова: «Ирак и мои шииты». Этот ответ не соответствует тому, что встреча состоялась в Абве после возвращения Ибн Умара и Ибн Айаша из умры и отбытия Имама Хусейна (А) из Медины. Совершенно очевидно, что Имам (А) не делал никаких заявлений при своём отбытии из Медины, указывающих на то, что он (мир ему) желает отправиться в Ирак, и тогда ещё к нему не пришло ни одно письмо от жителей Куфы. Это делает наиболее вероятным то, что в передаче данного сообщения произошла путаница и ошибка, и указанная в нём встреча произошла при выходе Имама (А) из Мекки, а не из Медины.

Очевидно, под «моими шиитами» Имам (А) подразумевал немногих искренних верующих, которые впоследствии присоединились к нему, чтобы защищать его и его Семейство, и встретили своими телами удары мечей, стрел и копей в день Ашуры. Ирак же был их оплотом, так же как и до сих пор Ирак остаётся сакральным центром Шиизма и сосредоточением его духа.

В ответ на это Ибн Айаш повторяет слова Ибн Умара в другой вариации, говоря: «Мне ненавистно то, куда ты собираешься. Ты идёшь к людям, которые убили твоего отца и нападали на твоего брата, пока он не покинул их в гневе на них. Призываю тебя Аллахом, не обманывай самого себя!»

Он забывает при этом, что люди убили его отца (А) и нападали на его брата (А) по приказу Омейядов и их предшественников, и сегодня они правят уммой, которая присягнула и повинуется им, будь то в Ираке, будь то в Медине, Мекке, Шаме или любой другой области. Те же самые люди изгнали Пророка (С) из Мекки и убили его сподвижников, и они убили бы его самого, если бы не защита Аллаха и жертва Имама Али (А), которую он был готов принести за него. Затем они убили возлюбленную его сердца Фатиму Захру (А), напав на её дом в Медине. И если Имам Хусейн (А) не отправится в Куфу, то останется среди тех же людей, которые сделали всё это.

Затем его заявление «мне ненавистно то, куда ты собираешься» и, наконец, призыв Имама (А) не обманывать самого себя показывают степень его дерзости и высокомерия по отношению к тому, кого избрал Всевышний Аллах. Трудно выразить степень возмущения всякого, кто знаком с положением Имама (А), по отношению к этой жалкой группе, которая противостояла ему то с наглостью, то со снисходительностью! В предыдущей части, посвящённой Имаму Хусейну (А) в Мекке, мы уже разобрали ряд подобных же заявлений и высказываний. И очевидно, что назойливое повторение ими одного и того же не могло быть просто глупостью, но преследовало определённую цель.

Неужели они знали, что случилось с Повелителем верующих, отцом Имама Хусейна (А), и Хасаном Муджтабой (А), его братом, а он сам не знал?

Разве они жили в то время в Куфе, а его там не было?

Разве они помнили те события, а он забыл?

Разве они испытали боль от их обмана и их клинков, а он не испытал?

Разве они знали жителей Куфы, а он не знал? Разве Имам Хусейн (А) не общался с ними напрямую, живя среди них? Разве он не знал их племена, их старейшин, их воинов, их выдающихся лиц и их группы? Разве он не был знатоком их нравов и их поведения?

Всё это очевидно даже если мы оставим положение имамата и знание сокровенного, которым был наделён Хусейн ибн Али (А). Даже если представить себе, что он был обычным человеком – всё равно его знание о куфийцах было несравненно больше их, ведь он, а не они, жил среди них, и всё происходящее касалось его напрямую, в то время как они наблюдали издалека!

Так как же они могли повторять одни и те же слова снова и снова, при каждой встрече и разговоре? Очевидно, у них были скрытые мотивы, продиктованные их желанием услужить тирану своего времени. Будто бы они предупреждали Хусейна ибн Али (А), предостерегали и увещевали его, но он «победил» их советы и увещевания, по выражению Ибн Умара, а потому нет никакой ответственности на Омейядах и их служителях, если они решат убить его. Ведь он «обманул самого себя», накормив их своей плотью и плотью своего семейства! Он и есть тот, кто дал им власть над самим собой и возможность своего убийства!

Это – та зловонная ложь, которую придумал Язид и распространяют до сих пор люди, ухватившиеся за кончик хвоста Язида. Сам Имам Хусейн (А) ответил им и опроверг их неоднократно, в частности, в завещании своему брату Мухаммаду ибн Ханафийе, где он говорит, что его выход и его движение не было ни злом, ни высокомерием, ни надменностью, ни распространением нечестия – ни одно из этих качеств, которое пытались приписать ему Омейяды, не было присуще ему. Он не поднимал смуту и не стремился к власти в этом ближнем мире – он защищал себя и Семейство Пророка (С) от рук тиранов и нечестивцев.