Цикл Амина Рамина, посвященных мекканскому периоду истории движения Имама Хусейна (А) и событиям, связанным с этим. В этом цикле вы найдёте массу сведений, хадисов, выводов и исторических фактов.

Предыдущий цикл, посвященный Имаму Хусейну (А) в Медине, смотрите здесь.

Часть 1. Вход Хусейна (А) в Мекку. Письмо Язида Ибн Аббасу. Встреча Хусейна (А) с Ибн Аббасом и Ибн Умаром

Часть 2. Разбор завещания Имама Хусейна (А) Ибн Ханафийе: «Я вышел не высокомерным и не надменным...»

Часть 3. Письма людей Куфы

Часть 4. «Шииты убили Хусейна»: ответ на ложь противников шиизма

Часть 5. События в Басре: миф историков

Часть 6. Убейдуллах ибн Зияд и его выход из Басры в Куфу. Умар ибн Саад и Шимр

Часть 7. Сподвижники Имама Хусейна (А) из Басры. Хафхаф ибн Муханнад и его подвиг

Часть 8. Вторая и третья встреча с Ибн Аббасом

Часть 9. Другие встречи в Мекке: Ибн Зубейр, Абдуллах ибн Джафар, Ибн Умар, Джабир Ансари, Абу Саид Худри

Часть 10. Письмо Имама Хашимитам: «Кто присоединится ко мне, погибнет. А кто оставит меня, никогда не достигнет победы»

Часть 11. Стремление Язида убить Хусейна (А) в Мекке. Выход Имама (А) из Мекки

Часть 12. Речь Имама Хусейна (А) перед выходом из Мекки

Оглавление

• Часть 1. Вход Хусейна (А) в Мекку. Письмо Язида Ибн Аббасу. Встреча Хусейна (А) с Ибн Аббасом и Ибн Умаром
• Часть 2. Разбор завещания Имама Хусейна (А) Ибн Ханафийе: «Я вышел не высокомерным и не надменным...»
• Часть 3. Письма людей Куфы
• Часть 4. «Шииты убили Хусейна»: ответ на ложь противников шиизма
• Часть 5. События в Басре: миф историков
• Часть 6. Убейдуллах ибн Зияд и его выход из Басры в Куфу. Умар ибн Саад и Шимр
• Часть 7. Сподвижники Имама Хусейна (А) из Басры. Хафхаф ибн Муханнад и его подвиг
• Часть 8. Вторая и третья встреча с Ибн Аббасом
• Часть 9. Другие встречи в Мекке: Ибн Зубейр, Абдуллах ибн Джафар, Ибн Умар, Джабир Ансари, Абу Саид Худри
• Часть 10. Письмо Имама Хашимитам: «Кто присоединится ко мне, погибнет. А кто оставит меня, никогда не достигнет победы»
• Часть 11. Стремление Язида убить Хусейна (А) в Мекке. Выход Имама (А) из Мекки
• Часть 12. Речь Имама Хусейна (А) перед выходом из Мекки

Часть 1. Вход Хусейна (А) в Мекку. Письмо Язида Ибн Аббасу. Встреча Хусейна (А) с Ибн Аббасом и Ибн Умаром

Все источники согласны, что Имам Хусейн (А) вошёл в Мекку в ночь на пятницу 3-го шаабана 60-го года по хиджре. Как мы говорили, он вышел из Медины 28-го раджаба. Тем самым весь путь от Медины до Мекки он со своим караваном преодолел за 5 или 6 дней. Это само по себе указывает на то, что он передвигался очень быстро, ибо смерть шла за ним и его семейство по пятам.

Также все источники согласны, что господин мучеников (А) пробыл в Мекке четыре месяца — шаабан, рамадан, шавваль и зиль каада, а также несколько дней месяца зиль хиджа, то есть месяца хаджа, о чем мы ещё поговорим позже.

То есть срок пребывания Хусейна (А) в Мекке был самым продолжительным периодом из всех стадий его движения. В Медине, как мы видели, он пробыл не больше трех дней, после того как его попытались принудить к присяге Язиду. Дорога из Медины в Мекку заняла не больше шести дней. Затем он пробыл в Мекке четыре месяца, дорога из Мекки в Кербелу займёт у него меньше месяца, и в Кербеле он пробудет восемь дней, прежде чем быть убитым в день Ашуры, десятого мухаррама.

В это же время Язид делает губернатором Мекки и Медины Амру ибн Саида Ашдака, с той целью, чтобы он противостоял Хусейну и, если возможно, убил его. Аллама Маджлиси пишет в «Бихаре», том 45, С. 99: «Язид поручил Амру ибн Саиду ибн Асу дела хаджа и велел ему тайно арестовать Хусейна, а если не сможет, то скрытно убить его. И он отправил вместе с совершающими хадж в тот год тридцать человек из числа шайтанов рода Омейядов и велел им убить Хусейна».

То есть отправил, говоря современным языком, специальную группу наемных убийц, чтобы они убили Хусейна (А) посреди ритуалов хаджа.

Амру ибн Саид, известный как «Ашдак», происходил из рода Омейядов и был известен своим насибизмом и ненавистью к роду Пророка (С). Само его прозвище «Ашдак», означающее «человек с большим ртом», связано с тем, что он открыто и много ругал Имама Али (А) с минбара. В «Муснаде» Ахмада о нем передаётся хадис от Посланника Аллаха (С): «На мой минбар поднимется тиран из числа тиранов рода Умейя, и кровь будет течь из его носа».

И передано, что когда Амру ибн Саид поднялся на минбар Пророка (С), кровь потекла из его носа, так что испачкала минбар.

Также в источниках «ахлу сунна» передано, что он был первым, кто ввёл такой бидаат, как оставление чтения слов «бисмилляхи ррахмани ррахим» в начале сур. Бейхеки передаёт в «Сунан», том 2, С. 50: «Первым, кто оставил чтение “бисмилля...ˮ в Медине, был Амру ибн Саид ибн Ас».

Войдя в Мекку, Хусейн (А) поселился в доме дяди Пророка Аббаса ибн Абдульмутталиба, который располагался очень близко к Запретной мечети — поселился вместе со своим семейством, женщинами и детьми, прибегая к Запретному Дому Аллаха и ища безопасности от зла и коварства врагов.

И то, что упоминают исторические источники о первых днях его пребывания в Мекке — это то, что люди стали приходить к нему толпами, посещая его и задавая ему вопросы. Однако обратим внимание при этом, что ни один из известных нам источников не упоминает о том, чтобы Хусейн (А) в эти дни обратился к народу к какой-либо речью, где призывал бы их подняться против Язида, присягнуть себе, бороться с Язидом и тому подобное. Если бы концепция восстания Хусейна или революции Хусейна (А) была верна, то он должен был бы обратиться с соответствующими призывами к народу Мекки, когда он вошёл в неё, ибо какой еще момент и какое еще место было более подходящим для этого? Однако ничего подобного не было.

Хусейн (А) вошёл в Мекку обычным образом, как входят все другие люди. Он оставался в ней, храня молчание, никого ни к чему не призывая, поклоняясь Аллаху и посещая Запретную мечеть. Он не набирал себе сторонников, не призывал людей подняться и присягнуть себе и не предпринимал никаких попыток захватить власть. В исторических источниках нет сообщений, что кто-то присягнул бы Хусейну (А) в Мекке.

Также сам Имам Хусейн (А) неоднократно называл причиной своего выхода из Медины и переселения в Мекку желание удалиться от угнетения Омейядов и избежать убийства с их стороны. И, выходя из Мекки, он скажет, что если бы он остался там, его кровь была бы пролита. Из этого мы видим, что Имамом двигало не желание поднять восстание, а стремление уйти от угнетения Омейядов. Однако проклятым Омейядам в своей пропаганде удалось придать его выходу из Мекки и в целом движению окраску бунта и возмущения, которая не стёрта до сих пор.

Узнав о том, что Хусейн (А) в Мекке, Язид пишет письмо Абдуллаху Ибн Аббасу, как это приводят такие источники, как «Тарих мадинати демешк» или «Табакат» Ибн Саада. Вот текст письма: «До нас дошли вести, что у нему приходят люди, которые обещают ему халифат. И ты по своему опыту знаешь о них. Ты же являешься старшим из Ахль уль-Бейт, и к твоему слову прислушиваются: так удержи его от того стремления к разъединению, которое он задумал».

Из этого письма следуют несколько вещей. Проклятая Сакифа, узурпировав халифат у Ахль уль-Бейт (А), попыталась переставить всё местами, чтобы люди перестали понимать, кому следовать и кто является самым достойным в умме после Пророка (С). Мало того, что они поставили сахабов на место Ахль уль-Бейт и сделали их выше Ахль уль-Бейт — им ещё нужно было найти из числа самого семейства Пророка (С) кого-то, кого можно выдвигать вперёд вопреки истинным Имамам. И таким стал Абдуллах Ибн Аббас. Он был сыном дяди Пророка (С) Аббаса, то есть происходил тоже из семейства Пророка, из Ахль уль-Бейт в широком смысле. И, кстати, потом от него пойдут Аббасиды, которые присвоют себе халифат после Омейядов.

Люди Сакифы стали выдвигать и, как говорят сегодня, «рекламировать» Ибн Аббаса как «старшего из Ахль уль-Бейт», «руководителями рода Хашим», тогда как таковыми были в действительности Имамы. Они присвоили ему прозвища, украденные у Имама Али (А) — «хабру ль-умма» (знающий уммы), «тарджуману ль-куран» (толкователь Корана), «сахибу ильми ннаби» (обладатель знаний Пророка). И вплоть до сегодняшнего дня это так.... Мы видим, как Язид в этом письме называет его «старшим из Ахль уль-Бейт»... И до нашего времени они так его называют и говорят, что Хусейн (А) не подчинился «старшему из Ахль уль-Бейт».

Во время Пророка (С) Ибн Аббас был ребёнком — так откуда же он мог взять все те хадисы, которые передавал от него? Если он взял их от Имама Али (А), но при этом вырезал Имама (А) из числа передатчиков и стал передавать их так, как будто слышал напрямую от Пророка (С), то в этом состоит прямое угнетение в отношении повелителя верующих (А).

Если брать возраст, то Ибн Аббас являлся ровесником Хусейна (А) или же был старше его всего на два или три года. Если говорить о положении, то он никак не может сравниться с «господином юношей рая», внуком Пророка и сыном Фатимы Захры (А). То есть ни с какой стороны он не может быть назван «старшим из Ахль уль-Бейт».

Ибн Аббас присягнул Язиду, а присяга означала необходимость подчиняться. И возможно, последующая встреча Ибн Аббаса с Хусейном (А), когда он стал удерживать его от выхода из Мекки, проявляя неуважение и вообразив себе, что он имеет право приказывать Хусейну (А) — вплоть до того, что стал угрожать ему схватить его за волосы — возможно, эта встреча и была не чем иным, как исполнением повеления Язида, изложенного в этом письме.

Другой момент, важный для понимания, состоит в том, что первым, кто выдвинул концепцию о восстании Хусейна (А), был не кто иной, как Язид. Как мы ясно видим это в данном письме. Хотя Хусейн (А) ни в Медине, ни в Мекке не предпринимал никаких действий, которые можно было бы трактовать как вооруженный выход против его власти, Язид заранее обвиняет его в этом, говоря о его в стремлении к халифату и к разъединению уммы. То есть Язид, задумав убийство Хусейна (А), тут же выдумывает и оправдание этого убийства — якобы Хусейн стремится к смуте и разъединению, которое надо остановить. И поразительно, что эту ложь повторяют до сих пор, причем даже те, кто считает себя сторонниками и последователями Хусейна!

Это то, что касалось письма Язида Абдуллаху ибн Аббасу. Подобные же письма с угрозами Хусейну (А) он отправил жителям Медины и Мекки.

Далее, Абдуллах ибн Аббас пришёл к Хусейну (А) вместе с Абдуллахом ибн Умаром, сыном Умара. О последнем мы еще будем говорить, а пока упомянем, в чем состоял разговор между ними. Эти двое пришли к Хусейну (А) перед своим выездом из Мекки в Медину, после чего планировали снова вернуться в Мекку. И ясно, что их целью было убедить Имама (А) остаться в Мекке или вернуться в Медину, то есть исполнить то, что было нужно Язиду — без разницы, выступали ли оба агентами последнего или делали это в своих интересах. Ибо нет сомнения, что если бы Хусейн (А) остался в Мекке, то он не стал бы сражаться в Запретной мечети Аллаха, а потому войску Язида или его наемным убийцам было бы легко убить его там.

Приводится в «Футух» Ибн Аасама и «Мактале» Хаварезми, что первым стал говорить Ибн Умар и сказал: «Страшись Аллаха! Ты знаешь о вражде этого семейства (то есть Омейядов) к тебе. Теперь правителем людей стал Язид ибн Муавия, и я боюсь, что тебя убьют, и вместе с тобой будет убито множество людей. А я слышал, как Посланник Аллаха (С) сказал: “Хусейн будет убит, и если они не помогут ему, Аллах оставит Свою помощь им до Судного Дняˮ. Я советую тебе заключить мир с ним, как сделали люди, и терпеть, как ты терпел Муавию ибн Аби Суфьяна прежде».

Мы видим тут, как Ибн Умар, не познавший положения третьего Имама и пятого из асхаби ль-киса, призывает его страшиться Аллаха! То есть быть богобоязненным. Само это обращение и со стороны такого человека свидетельствует о степени угнетенности Хусейна! Люди того времени не познали Хусейна, вооружились против Хусейна, стремились унизить Хусейна (А). Это ясно из всего, что они делали и говорили.

Далее, он намекает на то, что люди довольны Язидом, и что если Хусейн (А) продолжит отказываться от присяги, то будет убит.

После этого он приводит хадис от Пророка (С), что Хусейн будет убит. И тут он не солгал. Посланник Аллаха (С) много раз говорил о том, что Хусейн будет убит. Хусейн будет убит, как были убиты сам Посланник, потом Фатима, затем Али, затем его брат Хасан (А). Будет убит, потому что худшие творения Аллаха захватили власть над этой уммой и не удовлетворились бы меньшим, чем его убийство. Будет убит, потому что люди продали будущий мир ближнему миру и ухватились за ветви проклятого дерева вместо древа, которое благословил Аллах. Хусейн будет убит — не потому, что он совершил какой-то грех или поднялся против врагов, но потому, что враги желали его убийства.

Далее он говорит: «Я советую тебе заключить мир с ним, как сделали люди». То есть принести присягу. То, что сделали люди — это принесение присяги Язиду, как поступила вся эта заблудшая, униженная умма, кроме немногих. И после этого он призывает его терпеть, как он терпел Муавию, не понимая при этом, что Язид не будет доволен ничем, кроме как присягой Хусейна (А) или его убийством. Но даже если бы Хусейн (А) присягнул, всё равно он был бы убит. И он также забыл, что Муавия оставил Имама (А), а потому Имам (А) оставил его. Но Язид не собирался оставлять Хусейна (А) и планировал его убийство во что бы то ни стало.

Теперь посмотрим, что ответил ему Хусейн (А). Он сказал: «О Абу Абдуррахман! Я присягну Язиду и заключу мир с ним, тогда как Посланник Аллаха (С) сказал о нем то, что сказал?»

То есть: разве ты не знаешь, что Язид — нечестивец, тиран, которому нельзя приносить присягу? И разве ты только что не привёл хадис от Пророка (С), в котором говорится, что Язид убьёт меня? Так как же ты призываешь меня присягнуть ему, если он желает моего убийства?

После этого стал говорить Ибн Аббас и сказал: «Ты сказал истину, о Абу Абдиллях! Посланник Аллаха сказал: “Аллах не благословил Язида! Он убьёт моего сына и сына моей дочери Хусейна ибн Алиˮ».

Хусейн (А) сказал ему: «Знаешь ли ты, что я — сын дочери Посланника Аллаха?»

Ибн Аббас ответил: «Да, клянусь Аллахом, и мы не знаем в этом мире (то есть среди ныне живых) другого сына дочери Посланника Аллаха, кроме тебя. И клянусь Аллахом, что помощь тебе является обязательной для этой уммы, так же как обязательны для нее пост и закят, и одно из них не принимается без другого».

Зачем Хусейн (А) задал этот вопрос? «Знаешь ли ты, что я — сын дочери Посланника Аллаха?» Он сделал это для завершения довода над ними. То есть: если вы знаете, что я — сын дочери Посланника Аллаха, то почему вы убиваете меня без греха и преступления, которое я совершил бы? И почему вы отказываетесь от помощи мне?

Затем он сказал: «О Ибн Аббас! Что же скажешь ты о людях, которые изгнали сына дочери Посланника Аллаха из его родины, дома и места его пребывания и оставили его страшащимся, испуганным?» — и значение «страха» Имама и пророков мы разбирали в предыдущих частях данного цикла под названием «Имам Хусейн в Медине» — «желая тем самым его убийства и пролития его крови?»

Что может еще яснее рассказать нам о сути произошедшего с Хусейном (А), чем его собственные слова?! Он объясняет нам тут причину своего выхода из Медины словами, ясными как солнце, не нуждающимися ни в каком дальнейшем пояснении или тафсире! Хусейн (А) вышел из Медины не потому, что он желал поднять восстание, взяться за оружие или возбудить людей против Язида. Он вышел оттуда, потому что тираны «изгнали его из его родины, дома и места его пребывания». Изгнали его из города его деда Посланника Аллаха (С) и от его могилы! Оставили лучшее творение Аллаха страшащимся, скитающимся из земли в землю, из страны в страну, тогда как худшее творение Аллаха, Язид ибн Муавия мирно спал на своей постели в своем дворце!

И какой была их цель при всем этом? «Желая тем самым его убийства и пролития его крови». То есть тут уже сам Хусейн ибн Али (А) ясно говорит, что Язид на самом деле не хочет его присяги. Присяга — только повод, чтобы напасть на него. Ибо они знали, что он никогда не принесёт присяги. Но предложили её ему, чтобы потом сказать, что он сам возмутился, сам отказался от мира, сам выступил против них. Дабы иметь повод и оправдание для его убийства...

Итак, Имам (А) тут говорит, что тираны из Бану Умейя желали его убийства и пролития его крови, а потому он вышел из Медины, прибегая к защите Запретного Дома Аллаха в Мекке, дабы защитить свою жизнь и жизнь своей семьи — а не желая бороться или сражаться с ними. Высказывание ясное, не оставляющее никаких сомнений, и если кто-то после этого пытается приписать Имаму (А) какие-то другие цели или задачи, то исходя из своих собственных соображений, предрассудков или измышлений, а не опираясь на его собственные слова. Его собственные слова мы только что слышали.

И обратите внимание на то, что ни Ибн Аббас, ни Ибн Умар не стали возражать ему. Они не сказали: нет, ты вышел не потому, что тебя изгнали, а потому, что ты пришел в Мекку искать сторонников, принимать присягу людей, собирать оружие... Они не сказали ничего этого, потому что знали, что истина в том, что он говорит.

Посмотрим, что ответил Ибн Аббас: «Да буду я твоей жертвой, о сын Посланника Аллаха! Как будто ты желаешь меня для себя и желаешь, чтобы я оказал тебе помощь?»

И дальше он сказал: «Клянусь Аллахом, кроме Которого нет иного бога, что если бы я сражался рядом с тобой этим своим мечом, пока не был бы убит, то даже этого было бы мало! И даже этим я не исполнил бы в отношении тебя и одну десятую долю твоих прав! Вот я перед тобой: так вели же мне то, что желаешь!»

И посмотрим, что ответил ему Хусейн (А): «Отправляйся же в Медину под защитой Аллаха!»

То есть: мне не нужна твоя помощь, я не нуждаюсь, чтобы ты был рядом со мной и сражался за меня своим мечом, как обещаешь, отправляйся вместо этого в Медину, как ты собирался.

Почему Хусейн (А) так ответил ему? Потому что он знал, что его слова не были правдивыми, что его слова не будут соответствовать делам. Что он таков же, как люди Куфы, которые обещали помочь ему, а вместо этого оставили его и выступили против него.

И всё и было так. Ибн Аббас не присутствовал при Кербеле и не пытался попасть туда, чтобы помочь Хусейну (А), как он только что обещал. И он не отправил туда никого из своих многочисленных сыновей и племянников. Ни один человек из рода Аббаса не присутствовал при Кербеле. Как мы уже говорили, основой Кербелы был род Абу Талиба. Напомню, Абу Талиб и Аббас — два дяди Пророка (С). Этот Ибн Аббас, о котором сейчас идёт речь, был сыном Аббаса, одного дяди Пророка (С). А Имам Али (А) был сыном Абу Талиба, другого дяди Пророка. И вот, потомки Абу Талиба были основой Кербелы, опорой Хусейна при Кербеле и все они остались лежать там, исполнив свой долг до конца. Тогда как из потомков Аббаса не пришёл никто, и в том числе не пришёл их глава того времени — Абдуллах ибн Аббас.

Его слова остались лишь словами. О Аллах, сделай же так, чтобы наши слова и обещания соответствовали нашим деяниям! О Аллах, сделай так, чтобы мы были таковы, что если бы мы застали Кербелу, то оказались бы там, где оказались Муслим ибн Акыль и Аббас, сын повелителя верующих, а не там, где остался Абдуллах ибн Аббас!

Да и как оказался бы в день Ашуры рядом с Хусейном (А) тот, кого ослепили званиями и титулами люди Сакифы, назвавшие его «толкователем Корана», «знающим этой уммы» и другими громкими прозвищами? Как оказался бы там человек, продолжавший переписываться с Язидом? Человек, не познавший Имама своего времени, считающий себя вправе давать ему советы и указывать ему?

Но он не только не исполнил то, что обещал Хусейну (А) относительно своего намерения отдать свою жизнь за него, но даже не помог ему словесно, не пытался хотя бы призвать людей или паломников Каабы оказать помощь внуку Посланника Аллаха (С) и обратить внимание на его угнетение.

Итак, «отправляйся же в Медину под защитой Аллаха!»

Ибн Аббас сказал все эти слова, зная о скромности, стыдливости и величии духа Имама, зная о том, что он не схватится за это его обещание и не станет настаивать на помощи Ибн Аббаса, который в душе не хотел оказывать ему никакую помощь. Имам — оплот и твердыня великодушия, и он не желал, чтобы кто-то сражался рядом с ним и умирал ради него вопреки своему желанию.

И если Имам по своему великодушию разрешил Ибн Аббасу в этот раз уйти и забыть своё обещание, то он напомнит об этом всем членам рода Хашим в письме к ним:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али к роду Хашим. Тот, кто присоединится ко мне, погибнет мучеником. А кто оставит меня, никогда не узнает победы. И мир вам».

О значении этих слов мы потом еще поговорим.

Разница между Ибн Аббасом и Ибн Умаром состояла в том, что Ибн Аббас был хашимитом, воспитывался рядом с повелителем верующих Али (А) и научился от него некоторым вещам из благородного ахляка, благого нрава и воспитанности. А потому Ибн Аббас хотя бы внешне предложил Имаму свою помощь, зная при этом, что Имам все равно не примет её, так как Имам (А) тоже знал, что он предлагает её не искренне. Но что касается Ибн Умара, который был сыном Умара ибн Хаттаба и имел совершенно другое воспитание, то он даже внешне и ради приличия не предложил свою помощь Имаму (А), но остался молчать, как будто проглотил камень.

Но и после всего, что было сказано, так что даже самый глупый человек понял бы положение Хусейна (А), он сказал, как ни в чем не бывало: «Оставь, о Абу Абдиллях, то, что ты решил, и вернись вместе с нами в Медину!»

То есть он по своей глупости и непониманию — а Ибн Умар был известен своей глупостью — вернулся к тому же самому, с чего и начал, хотя Хусейн (А) ясно сказал ему, что Омейяды изгнали его из Медины и никогда не будут довольны чем-то меньшим, нежели его убийство.

А потому Имам (А) ответил ему так: «Позор этим словам, навечно, пока длятся небеса и земля! Я спрашиваю у тебя ради Аллаха: скажи мне, считаешь ли ты, что я совершаю ошибку, находясь на этом пути?»

Ибн Умар ответил: «Клянусь Аллахом, нет, и Аллах не сделает так, чтобы сын дочери Его Пророка совершал ошибку! Но я боюсь, что по этому твоему прекрасному лицу будут бить мечами и ты увидишь от этой уммы то, чего не желаешь. Вернись же с нами в Медину! А если ты не хочешь присягать Язиду, то не присягай и оставайся в своем доме».

«Позор этим словам, навечно, пока длятся небеса и земля!» — потому что они исходили из непонимания положения Имама и его состояния. «Позор этим словам» — потому что они содержали в себе замысел Язида удержать Хусейна (А) в Мекке или в Медине, чтобы было легче убить его. «Позор этим словам» — потому что они подразумевали, что Хусейн (А) решил выступить против Язида, тогда как дело обстояло наоборот: Язид выступил против Хусейна. «Оставь то, что ты решил» — то есть оставь самозащиту и не защищай себя и своё семейство.

Посмотрим, что далее сказал ему Хусейн (А):  «О нет, Ибн Умар! Поистине, эти люди не оставят меня, если я попаду им в руки, а если я не попаду им в руки, то они будут искать меня, пока я не присягну против своей воли, или же они убьют меня».

И дальше он сказал: «Разве ты не знаешь, что из числа преступлений этой дуньи перед Аллахом — то, что голова Йахьи ибн Закарийи была принесена тирану из числа Бани Исраиль? И голова эта говорила с доводами против них, и не принесло это вреда Йахье ибн Закарийе, но счастливы мученики, а он их господин в Судный День. Разве ты не знаешь, что потомки Исраиля убивали между началом и концом восхода солнца семьдесят пророков, а потом шли на свои рынки, покупали там и продавали, как будто ничего не случилось? Аллах не ускорил им наказание из-за этого, но потом схватил их хваткой Всемогущего и Поражающего. Так страшись же Аллаха, о Абу Абдуррахман, и не оставляй помощь мне!»

Здесь Имам (А) снова настаивает на том, что тираны никогда не оставят его, и что, если он вернётся в Медину, то будет принуждён к присяге, а после этого убит. Это описание его состояния, которое он сам дал, является одним из самых лучших и не нуждается опять же ни в каком толковании и дополнительном пояснении. Что бы он ни делал, куда бы ни шёл — он будет убит, об этом он говорит здесь. Отсюда нам снова понятно, что Хусейн (А) всё это время своего движения находился в положении обороняющегося, а не наступающего. Наступающей стороной был тагут. Не Хусейн поднял восстание против тиранов, а тираны подняли восстание против Хусейна (А).

И далее он приводит примеры того, как то же самое было среди предыдущих общин. Голова Яхьи ибн Закарийи (А) была принесена на блюде тирану того времени.

В источниках постоянно проводятся параллели между Имамом Хусейном (А) и Йахьей сыном Закарии (Иоанн Креститель): тот и другой были убиты по приказу тирана своего времени, тому и другому отрезали голову, и голова их была принесена на золотом блюде на праздничный пир; по обоим небо плакало кровью.

Имам Саджад (А) сказал: «Мы шли с моим отцом Хусейном (А), и он не останавливался в каком-либо доме и не выходил из него, кроме как вспоминая Йахью ибн Закарию (А). И он сказал: “Чего стоит этот ближний мир перед Аллахом, если голова Йахьи ибн Закарии (А) была преподнесена тирану из тиранов народа Исраиля?”» («Маджму ль-байан», том 6, С. 502).

Передано от Имама Махди (А), что когда его спросили о тайне букв в начале суры «Марьям»: «Ка. Ха. Йа. Айн. Сад», он сказал: «Эти буквы – из знания сокровенного, о котором поведал Аллах Своему рабу Закарийе. Когда Закария (А) попросил Аллаха обучить его пяти именам (асхабиль киса), спустился Джабраил и сообщил ему их. И когда Закария (А) вспоминал Мухаммада, Али, Фатиму и Хасана (мир им), уходили его печали и горести. Когда же он вспоминал имя Хусейна (А), из глаз его лились слёзы, и дыхание учащалось.

В один из дней он обратился к Аллаху: “О, Господь мой! Что со мной, что когда я вспоминаю четыре имени, развеиваются мои печали, но когда я упоминаю Хусейна (А), из глаз моих текут слёзы и раздаются мои стоны?”

И поведал ему Аллах, велик Он и свят, о тайне этого: “Ка. Ха. Йа. Айн. Сад”. И “ка” – это имя “Кербела”, и “ха” – гибель (халак) пророческого рода, и “йа” – Йазид, и он – угнетатель Хусейна (А), и “Айн” – жажда (аташ), и “сад” – его терпение (сабр).

И когда Закария услышал это, не выходил из мечети три дня, и запретил людям входить к нему, и плакал, и скорбел... А потом сказал: “О Аллах, даруй мне сына, которым усладятся очи мои на старости лет, а потом усиль мою любовь к нему, а затем причини мне такие же страдания его утратой, какие испытает Твой возлюбленный Мухаммад (С) по утрате Хусейна (А)!”

И Аллах даровал ему Йахью (А) и причинил ему страдания его потерей, и был срок беременности его жены Йахьей (А) – шесть месяцев, и Хусейном (А) – столько же». («Ихтиджадж» Табарси, С. 259).

Итак, Имам (А) упоминает то, что сделали люди этой низкой дуньи с пророками, чтобы указать на то, что всё то же самое произойдёт с ним самим. Как потомки Исраиля убили семьдесят пророков в самое лучшее время — во время восхода солнца, которое в хадисах названо лучшим временем для молитв и ибадата, так и он изгнан из лучшего места — Медины, а потом Мекки, — и будет убит в запретный месяц мухаррам, в который даже люди джахилийи запрещали себе войну и убийства. И как Яхья был убит и обезглавлен без вины и греха, так и он будет окружён и обезглавлен, и голова его будет преподнесена тирану его времени. И как Аллах отсрочил месть за Йахью для Бани Исраиль, а потом схватил их хваткой Всемогущего и Поражающего — так и месть за Хусейна (А) отсрочена до прихода его потомка Имама Махди, Каима рода Мухаммада.

И обратим внимание, что это своё обращение к Ибн Умару Хусейн (А) заканчивает словами: «Так страшись же Аллаха, о Абу Абдуррахман, и не оставляй помощь мне!»

В этих словах тоже присутствует важное измерение. Почему Имам (А) призвал тут Ибн Умара, который, без сомнения, был одним из проклятых людей, к помощи себе? Разве он нуждался в помощи такого человека? И более того: призывал ли Имам (А) кого-то помочь себе, обращался ли он с такими призывами к людям, будь то публично или индивидуально? Мы не видим такого в его истории. И тем более он не обращался с призывами о помощи к тем, о ком знал, что они не помогут ему. Так почему он тут призвал к помощи Ибн Умара?

Имам — рахмату ллахи ль-васиа, «всеобъемлющая милость Аллаха». Хусейн (А) не обращался к людям с просьбами о помощи, потому что знал, что они всё равно не помогут ему, но при этом, если он сам призовёт их к помощи себе, то довод будет завершён над ними, и им после их отказа не останется ничего, кроме вечного Ада и гнева Творца над ними. А потому он не взывал о помощи к ним. Но для Ибн Умара он сделал исключение. То есть как будто Имам хотел сказать следующее: Ибн Умар настолько проклят, что довод должен полностью исполниться над ним, дабы у него не оставалось никаких оправданий, и перед ним не было ничего, кроме вечного Ада.

После этого Хусейн (А) обратился к Ибн Аббасу и назвал причину и цель своего пребывания в Мекке: «Я сделал своим прибежищем этот Харам (то есть Запретную мечеть и Мекку в широком смысле) и останусь в нём, пока буду видеть, что его жители любят меня и помогают мне. А если они оставят помощь мне, то я заменю их на других и ухвачусь за слова, которые сказал Ибрахим в тот день, когда был брошен в огонь: “Довольно мне Аллаха, и Он — лучший попечительˮ, — и тогда огонь стал для него прохладой и миром».

То есть: Имам вошёл в Мекку не для того чтобы искать себе в ней сторонников для поднятия восстания против Язида, а для того, чтобы найти в ней себе убежище от стаи волков, искавших его крови. Он говорит: пока Мекка будет оставаться таким прибежищем для меня и моей семьи, я останусь в ней, а если она перестанет быть таковым, я уйду в другое место. И мы увидим потом, что он вышел из Мекки через четыре месяца, потому что она перестала быть прибежищем.

Этими словами Имам сказал, что хочет от людей Мекки только двух вещей: хубб и нусра — любовь и помощь.

Но полюбили ли они это высшее творение Аллаха, исполнили ли они завет с Аллахом и Его Посланником, о котором говорит Коран в суре «Совет»: «Скажи: “Я не прошу у вас за это награды, кроме любви к близким»?

То есть единственной наградой Пророка (С) должна стать любовь его уммы к его близким, к его семейству, его Ахль уль-Бейт. Любовь, которая, помимо того что является шариатской обязанностью каждого мусульманина, ещё и составляет естественное качество сердца каждого человека вообще. Ибо какой человек — пока он остается на своей человечности и своей фитре, на которой его сотворил Аллах — какой человек не полюбит этот аят, это знамение, этот мазхар, это воплощение совершенства и самых высших качеств. Хусейн — это красота, Хусейн — это милость, Хусейн — это щедрость, любовь, храбрость, благородство, знание, величие... А потому естественно, чтобы каждый человек любил его.

Но эти люди отвернулись от фитры, на которой их сотворил Создатель и обратились вместо лика Аллаха — к обличию шайтана, вместо благого древа — к дереву, проклятому в Коране. Над ними исполнилось обещание Иблиса: «И я прикажу им, и они исказят творение Аллаха» (4: 119) — то есть исказят в самих себе ту фитру, на которой их сотворил Аллах.

Отказались поддержать, отказались помочь лучшим творениям Аллаха — и стали помощью худших творений. Собрались на хадж, чтобы делать таваф вокруг Каабы, сложенной из камней, и забыли об истинной Каабе, Имаме времени, находящемся среди них.

Часть 2. Разбор завещания Имама Хусейна (А) Ибн Ханафийе: «Я вышел не высокомерным и не надменным...»

Тут надо разобрать такой риваят, как завещание Имама Хусейна (А), написанное его брату Ибн Ханафийе. Хотя написание этого завещания (если Имам действительно его написал, о чем мы сейчас будем говорить) относится к периоду его пребывания в Медине, точнее, его выхода из Медины, мы разберём его здесь, так как оно входит в число тем, которые мы тут затрагиваем.

Важность этого риваята в том, что те, кто говорит о восстании Имама Хусейна (А), часто приводят его в качестве довода, который, по их мнению, свидетельствует о том, что движение Хусейна (А) было именно восстанием. И, по сути, это и есть единственный риваят, который они приводят в поддержку своего прочтения событий Кербелы, отвлекаясь при этом от сотен других риваятов и недвусмысленных высказываний самого Имама, которые ясно говорят, что Хусейн (А) не поднял восстание, а отказался принести присягу, был угнетен, изгнан, а потом убит из тирании и ненависти к нему. Поэтому, собственно, мы и плачем по Хусейну (А). А иначе какой смысл был бы плакать по тому, кто сам поднял восстание и сам потерпел в нем поражение в результате тех или иных неверных шагов?

Итак, посмотрим на текст этого риваята, как его приводит Ибн Аасам в «Футух».

«Затем Хусейн (А) велел принести чернила и лист  и написал там: Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Это — завещание Хусейна ибн Али ибн Аби Талиба его брату Мухаммаду ибн Ханафие. Хусейн ибн Али свидетельствует, что нет бога, кроме Аллаха, Единого, без сотоварищей, и что Мухаммад — Его раб и посланник...»

После этого идёт момент, который, собственно, нас и интересует: «Я вышел не высокомерным, не надменным, не распространяющим нечестие и не совершающим угнетение. Но я вышел для того, чтобы потребовать успеха и блага в умме моего деда Мухаммада (С). Я желаю призывать к одобряемому и отстранять от порицаемого и идти по пути моего деда Мухаммада и пути моего отца Али ибн Аби Талиба и праведных халифов, ведомых прямым путем, да будет доволен ими Аллах» — так в риваяте, приведённом в «Футух» ибн Аасама. Сейчас мы будем подробно разбирать этот риваят и в том числе слова о «праведных халифах». — «И кто примет меня принятием истины, то ведь Аллах ближе к истине. Кто же отвергнет меня — то я буду терпеть, пока Аллах не рассудит между мной и этими людьми по истине, и Он — лучший судья».

Вот это текст завещания Хусейна (А), написанный Ибн Ханафийе. Отметим, что тот фрагмент, который нас более всего тут интересует: «Я вышел не высокомерным, не надменным, не распространяющим нечестие и не совершающим угнетение. Но я вышел для того, чтобы потребовать успеха и блага в умме моего деда Мухаммада (С). Я желаю призывать к одобряемому и отстранять от порицаемого». Этот фрагмент часто приводят, но, что касается русскоязычного пространства, почти всегда неправильно переводят. Например, его переводят так: «Моё восстание произошло не ради высокомерия или угнетения...», «я восстал не для того чтобы быть высокомерным...» — тогда как тут нет слова «восстание». Завещание говорит: инни лам ахрудж аширан ва ля батыран — «я ВЫШЕЛ не высокомерным, не надменным....»

И сейчас мы еще увидим, что значит тут «вышел».

Теперь, если брать этот риваят в целом, то первым и единственным, кто его привёл, был Ибн Аасам в книге «Футух», что переводится как «Книга завоеваний». Ибн Аасам Куфи — шиитский автор, историк, считается сыном ученика Имама Садыка (А). Также считается, что он умер в 314 году хиджры, но есть мнение, что он жил раньше этого, то есть ещё во времена жизни Имамов (А).

Потом от него этот риваят привёл Хаварезми в «Мактале» (книге «Убийство Хусейна»), написанном на два столетия позже «Футух». А от них двоих его приводят более поздние авторы, такие как Ибн Шахр-Ашуб в «Манакибе», шейх Турейхи в «Мунтахабе» и Алламе Маджлиси в «Бихаре».

Итак, единственный, кто привёл это завещание — Ибн Аасам в «Футухе» и потом от него привели все остальные. Никто из старых шиитских ученых, писавших о жизни Имамов и жизни господина мучеников Хусейна (А), не привел этот риваят. Его не приводят ни Кулейни, ни Туси, ни Садук, ни Ибн Калавей, ни Муфид, ни Табарси, ни Сейид ибн Тавус. Хотя некоторые из них опирались на Ибн Аасама и Хаварезми, например, сейид Ибн Тавус в «Лухуфе». Однако они не привели этот риваят. И точно так же ни один суннитский историк не привёл этот риваят, кроме Хаварезми.

Таким образом, этот риваят имеет несколько проблем: то, что его привёл всего один автор и то, что все другие старые шиитские авторы отказались от его приведения. Ну а для тех, кто доверяет методологии риджаль, надо отметить также, что данный риваят является мурсаль, то есть не имеет цепочки передатчиков. Это, повторяю, для тех, кто считает, что риджаль может использоваться как методология для оценки риваятов Ахль уль-Бейт. Мы же используем для оценки хадисов методологию их понимания, считая, что осью для оценки хадисов является достоверность матна, то есть содержания хадиса.

Если же мы подойдём с этой стороны, то увидим, что в тексте завещания есть одна проблема, которая ставит его происхождение от Хусейна (А) под большой вопрос: это слова о «хулафа рашидин, разия ллаху анхум» — «праведных халифах, да будет доволен ими Аллах». «И идти по пути моего деда Мухаммада и пути моего отца Али ибн Аби Талиба и праведных халифов, ведомых прямым путем, да будет доволен ими Аллах»...

Мог ли Хусейн (А) употребить выражение «праведные халифы, да будет доволен ими Аллах», то есть именно то же самое выражение в той же самой форме, в какой употребляют его противники Ахль уль-Бейт? Мог ли он назвать «праведными халифами» Джибта и Тагута, убийц своей матери Фатимы Захры (А), узурпаторов халифата его отца повелителя верующих (А)? Тех самых людей, которые и подготовили основу угнетения его самого и последующего убийства его при Кербеле, как сказал он сам перед смертью: «О Аллах, меня убили Абу Бакр и Умар». И после этого в своём завещании он станет говорить: «я желаю идти по пути праведных халифов, да будет доволен ими Аллах»? И зачем он тогда отказался от присяги Язиду, ведь Язид — всего лишь ветвь от древа проклятой Сакифы, и его правление — лишь тень и продолжение правления Тельца и Самаритянина?

Да, можно дать словам о «праведных халифах» иное толкование, такое, что под ними имеются в виду не те узурпаторы халифата, не Джибт и Тагут, а «праведные халифы» в истинном смысле этого слова, то есть праведные преемники и наследники Посланника Аллаха (С) — Имамы из его Ахль уль-Бейт. «Халиф» значит «преемник», «наместник». Они — истинные преемники и наместники Пророка (С), и они — поистине праведные, а потому они «праведные халифы» в настоящем смысле этого слова. Такое толкование возможно. Однако, повторяю, само это выражение, использованное здесь, нетипично для Ахль уль-Бейт, что может указывать на то, что весь риваят с самого начала выдуман.

Итак, я не утверждаю сейчас с полной достоверностью, что это завещание и эти слова не принадлежат Имаму Хусейну (А). Я хочу лишь сказать, что все перечисленные проблемы относительно данного риваята составляют контексты, принижающие его значимость и ставящие под сомнение достоверность принадлежности данных слов Хусейну (А).

Теперь, при условии признания того, что эти слова действительно принадлежат Имаму Хусейну (А)... Имеют ли они тот смысл, который им приписывают? Повторяем, они являются не чем иным, как частью завещания. А завещание должно быть вскрыто и прочитано только после смерти того, кто написал его. То есть как будто Ибн Аасам, приводя его, хочет сказать, что Ибн Ханафия передал эти слова после смерти Хусейна (А), когда он смог вскрыть завещание.

А поскольку это завещание, то оно не может описывать программу действий человека, то есть то, что он планирует совершить в течение своей оставшейся жизни. Завещание пишут о том, что осталось после человека. И на это указывает также прошедшее время, употребляемое Хусейном (я говорю — Хусейном, поскольку мы тут предполагаем, что этот текст написал он, что, как мы говорили, под вопросом). Инни лам ахрудж аширан ва ля батыран ва ля муфсидан ва ля залиман — «я вышел (в прошедшем времени) не высокомерным, не надменным, не распространяющим нечестие и не совершающим угнетение. Но я вышел (опять прошедшее время) для того, чтобы потребовать успеха и блага в умме моего деда Мухаммада (С)». То есть он не предоставляет людям свою программу — что он хочет делать, — но разъясняет им то, что он уже сделал, дабы они правильно поняли это. Это завещание есть не описание его программы, а ответ обвинителям, возражение тем, кто не понимает его действий.

То есть Хусейн (А) говорит: мой выход из Медины (не восстание, а выход из Медины, он говорит тут о выходе и ничего не говорит о восстании) — мой выход из Медины был не ради власти, которая является оплотом и средоточием высокомерия, надменности, нечестия и угнетения. Мне не нужна эта власть, я не поднимал восстания ради власти: «Я вышел не высокомерным, не надменным, не распространяющим нечестие и не совершающим угнетение».

Еще раз: каждый, кто прочитает этот риваят целиком, а не в обрезанном виде, поймёт, что тут имеется в виду не выход с восстанием, а выход из Медины. Это завещание было написано Имамом Хусейном (при допущении, что это он его написал) в последнюю его мединскую ночь, то есть в ночь выхода из Медины, после длинного разговора с Мухаммадом ибн Ханафией, где они как раз обсуждали обстоятельства выхода Имама (А) из Медины и то, куда ему лучше отправиться.

«Но я вышел (то есть вышел из Медины) для того, чтобы потребовать успеха и блага в умме моего деда Мухаммада (С)» — или можно перевести как: искать успеха и блага в умме моего деда Мухаммада (С).

То есть: вы говорите, что я хочу разделения и смуты (как мы видели, в этом обвинял его Язид в письме к Ибн Аббасу. И не только Язид: до сих пор есть те, кто так считает. В прошлых частях мы зачитывали, например, то, что пишет Ибн Теймия о движении Хусейна). Вы считаете, что я поднял восстание, что я взял в руки оружие, что я вышел из Медины для того, чтобы вносить разделение в ряды уммы. Но на самом деле я хочу этой умме успеха и блага, пусть даже она сама не признаёт и не понимает этого. То, что я делаю — благо для этой уммы. И, поистине, каждое действие, каждое слово Имама — благо для этой уммы и для всего человечества.

«Я желаю призывать к одобряемому и отстранять от порицаемого» — тут мы должны понять, что такое в действительности «амр биль мааруф ва нахий ани ль-мункар» — призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого — в школе Ахль уль-Бейт. Это не призыв делайте так-то и не делайте так-то. Совершайте такие-то поступки и не совершайте таких-то поступков. Точнее, это составляет низший уровень понимания «амра биль мааруф ва нахий ани ль-мункар» Истинное понимание этого — призыв к вилаяту Ахль уль-Бейт и отречение от их врагов.

Шейх Муфид привёл от Мухаммада ибн Саиба Кальби, приведено  в Бурхане и «Тавилу ль-аят», том 2, С. 852: «Когда Имам Садык (А) прибыл в Ирак, он остановился в Хира. Тогда пришёл к нему Абу Ханифа и стал задавать вопросы. Среди того, что он спросил, было: “Да буду я твоей жертвой! Что такое призыв к одобряемому?ˮ. Имам (А) сказал: “Одобряемое — о Абу Ханифа! — есть одобряемое на небесах и земле, и это — повелитель верующих Али ибн Аби Талиб (А)ˮ. 

Он спросил: “Да буду я твоей жертвой! А что такое порицаемое?ˮ. Имам (А) сказал: “Те двое, которые отняли его право, завладели его местом и настроили людей против негоˮ. 

Абу Ханифа сказал: “Тогда в чём значение того, что ты видишь, как человек совершает ослушание Аллаху и отстраняешь его от этого (призываешь его не совершать это)?ˮ.

Имам (А) сказал: “Это не призыв к одобряемому и не отстранение от порицаемого. Но это — просто благое дело, которое ты совершаешьˮ».

Также Посланник Аллаха (С) сказал в своей известной хутбе в день Гадир, как приведено в «Ихтиджадже» Табарси: «Знайте, что лучший призыв к одобряемому и лучшее отстранение от порицаемого — это следование за тем, что я сейчас вам говорю (о вилаяте Али ибн Аби Талиба), и передача этого тем, кто отсутствует, призыв следовать за этим и отстранение от противоречия этому. Ибо это — повеление от Аллаха и от меня, и нет призыва к одобряемому и отстранения от порицаемого, кроме как рядом с непорочным Имамом».

И если мы поймём это, то осознаем, что когда Хусейн (А) сказал: «Я желаю призывать к одобряемому и отстранять от порицаемого», — то он имел в виду самого себя и свой вилаят. Каждое дыхание Имама есть «призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого». Само бытие, само присутствие Имама есть «призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого». И это касается не только Хусейна ибн Али (А), но и всех Имамов вообще. Кто скажет, что Имам Хусейн (А) призывал к одобряемому, а Имам Садык или Имам Реза (А) не делали этого?

И об этом же говорит продолжение завещания: «И кто примет меня принятием истины, то ведь Аллах ближе к истине».

Обратим внимание, он не говорит: «кто примет мои слова» или «примет мои деяния» — он говорит: «кто примет меня». То есть примет самого Хусейна (А), потому что Хусейн сам по себе и есть истина. «Принятием истины» — то есть примет меня как истину, потому что я и есть истина. «Кто примет меня принятием истины, то ведь Аллах ближе к истине» — то есть кто примет меня как истину — а я и есть истина, — то Аллах примет его деяния и его религию, потому что Аллах ближе к истине. Кто принял меня как истину — тот на истине, а Аллах уже принял меня как истину, и Он ближе ко мне, чем люди, а потому мне безразлично, примут меня люди или нет. «Имам как Кааба — люди идут к ней, а не она идёт к людям», как сказала Фатима Захра (А), когда у неё спросили, почему Имам Али (А) после смерти Пророка (С) не стал сражаться мечом за власть.

И дальше он говорит в последней фразе завещания: «Кто же отвергнет меня — то я буду терпеть, пока Аллах не рассудит между мной и этими людьми по истине, и Он — лучший судья».

Может быть, это самая главная фраза завещания, потому что она подводит итоги всему, что было сказано перед этим. Если Хусейн (А) вышел из Медины для восстания, если он вышел, чтобы собрать сторонников и подняться с оружием против тирана своего времени, то что он должен был сделать с теми, кто отвергнет его? «А кто отвергнет меня» — что я сделаю с ним? Убью его, буду сражаться с ним, уничтожу его, возненавижу его... Ничего из этого он не сказал. «А кто отвергнет меня — то я буду терпеть...» Терпеть, делать сабр. Кто отвергнет меня — я встречу его терпением. Какое же это восстание? Что это за восстание и борьба за власть, когда отрицающих и врагов встречают терпением?

Итак, Хусейн (А) говорит словами этого завещания, что в его выходе из Медины заключается не высокомерие, не надменность, не нечестие и не угнетение, как думали некоторые в то время и продолжают думать и поныне, а успех и благо для этой уммы, призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого и следование по пути его деда Посланника Аллаха (С) и отца повелителя верующих (А). То есть  он не описывает программу всего своего движения, не говорит тут о будущем, но говорит о прошлом, о своем выходе из Медины и тех вещах, которые с ним связаны. И заканчивает он тем, что кто примет его — примет истину, а кто отвергнет его — того он встретит терпением. Таким образом, мы видим, что только посредством вырезания некоторых слов из этого завещания и забвения тех обстоятельств и условий, при которых они были сказаны, можно делать из него вывод, что речь тут идёт о восстании. На самом деле речь идёт о противоположном, и Имам (А) тут как раз опровергает тех, кто обвиняет его в стремлении к восстанию.

Часть 3. Письма людей Куфы

В первой части мы зачитали риваят из книг «Футух» Ибн Аасама и «Макталь» Хаварезми о разговоре Хусейна (А) с Ибн Умаром и Ибн Аббасом. Ибн Аасам заканчивает этот риваят так: «Затем он простился с ними, и Ибн Умар и Ибн Аббас отправились в Медину, а Хусейн остался в Мекке, будучи занятым молитвами и постом».

Так же заканчивает этот риваят и Хаварезми в «Мактале».

Отсюда мы видим, что Хусейн (А) в Мекке был занят ибадатом, постом и намазом: не устраивал собрания, не призывал толпы людей к присяге себе, не проводил, как сегодня говорят, конференции и митинги.

И вот люди Куфы, узнав о его отказе принести присягу Язиду и его переселении в Мекку, начинают писать ему письма с приглашением к себе. Тут сразу надо обратить внимание на такой важнейший момент: стороной, от которой исходила инициатива, были куфийцы. Хусейн (А) не писал им никаких писем, не просил принять себя, подняться против Язида, принести себе присягу... Куфийцы первыми и по своей собственной инициативе начали приглашать его к себе.

Написание писем куфийцами началось с того, что они собрались в доме Сулеймана ибн Сурада. Давайте дадим слово историческим источникам. Ибн Аасам и Хаварезми приводят:

«До людей Куфы достигли вести, что Хусейн ибн Али (А) прибыл к Мекку. И тогда шииты собрались в доме Сулеймана ибн Сурада Хузаи. Он встал среди них и сказал: “О, собрание шиитов! Вы знаете, что Муавия умер, отправился на встречу с Господом и получает воздаяние за свои дела. На его месте теперь сел его сын Язид. Хусейн ибн Али (А) вступил в противоречие с ним и бежал в Мекку от тиранов рода Абу Суфьяна. Вы же – его шииты, а раньше были шиитами его отца. Сегодня он нуждается в вашей помощи. Если вы знаете, что сможете помочь ему и сражаться с его врагами, то напишите ему письмо. Если же вы думаете, что испугаетесь либо станете беспечными, то предоставьте его самому себеˮ.

И они сказали: “Мы поможем ему, станем сражаться с его врагами и будем умирать за него!ˮ

Сулейман ибн Сурад взял с них договор и обещание, что они не обманут и не нарушат своего слова. И сказал: “Напишите же ему сейчас письмо от всех вас, что вы таковы, как вы сказали, и просите его прийти к вам!ˮ».

То же самое приводят все другие источники, которые пишут об истории движения Хусейна (А).

Давайте разберем это сообщение. Как мы видели, в нём указано, что в доме Сулеймана ибн Сурада собрались шииты. Однако ни в этом сообщении, ни в каком-либо другом источнике нет указания на имена известных шиитов того времени среди присутствовавших на том собрании. Только у Белазери в «Ансабу ль-ашраф» упомянут Хабиб ибн Музахир, но упомянут не как присутствующий, а как тот, чьё имя стояло под письмом. Так что вполне возможно, что он не присутствовал там, но его имя просто поставили под письмом.

То есть, несмотря на указание историков, что там были «шииты», мы не находим на том собрании ни одного настоящего шиита в истинном значении этого слова — то есть «шиита» в значении человека, признающего вилаят Имамов после Пророка (С) и присягнувшего им присягой дня Гадир. Ни одного такого шиита не было на том собрании. Но очевидно, что историк называет их «шиитами» только по факту написания письма Хусейну (А). То есть, если они написали письмо, где предложили свою помощь — то уже в силу этого они «шииты». По данной логике, все те люди, которые призывали Имама Али (А) после смерти Усмана стать их халифом и присягали ему — все они были шиитами, тогда как в действительности шиитами являлись считанные единицы из их числа. Но, присягая ему, каждая группа из них имела свою собственную цель, не имевшую ничего общего с шиизмом. Точно так же и тут: группы куфийцев, писавшие письма Хусейну (А), преследовали свои собственные цели, не имевшие ничего общего с целями Имама (А).

И достаточно уже того, что Сулейман ибн Сурад — тот, кто собрал всё это собрание и кто призвал присутствующих предложить свою помощь Хусейну (А) — был первым, кто потом отказался выйти ему на помощь.

И до сих пор это непонимание господствует среди противников Ахль уль-Бейт (А), которые говорят, что «шииты» пригласили Хусейна (А), а потом предали его и убили его. Скоро мы подробно ответим на эту шубху, на эту их клевету.

И вот текст письма, которое они ему написали (то есть написали собравшиеся в доме Сулеймана ибн Сурада):

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! К Хусейну ибн Али, сыну повелителя верующих, от Сулеймана ибн Сурада Хузаи, Мусайиба ибн Наджба, Руфаа ибн Шаддада и шиитов из числа верующих. Мир Аллаха над тобой! Хвала Аллаху, Который уничтожил твоего врага и врага твоего отца – тирана, упорного, жестокого, угнетателя, который лишил эту умму её руководства, ограбил её и правил над нею без её согласия, а потом убил её лучших людей, возвысил её злодеев и сделал собственность Аллаха владением угнетателей и нечестивцев. Да отдалит его Аллах от Своей милости, как отдалил народ Самуда!

Вот, у нас нет другого Имама, кроме тебя: так приди же – быть может, через тебя Аллах соберет нас на истине! Нуаман ибн Башир (наместник Куфы) во дворце Имара, однако мы не совершаем намаз позади него и не собираемся возле него на праздники. Если мы узнаем, что ты прибудешь, то изгоним его, так что он убежит в Сирию. И мир тебе, милость Аллаха и благословение, о сын Посланника Аллаха, и над твоим отцом! И нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, Высокого, Великого!»

Обратим внимание на имена, которые указаны в начале письма: Сулейман ибн Сурад, Мусайиб ибн Наджба, Руфаа ибн Шаддад — никто из них в итоге не поддержал Хусейна (А) и не присутствовал при Кербеле. Все они пропали неизвестно куда, и их имена всплывают только спустя несколько лет после Кербелы, в движении таввабинов.

Читая это письмо, надо упомянуть следующий момент и предостеречь от такой ошибки, как приписывание Имаму Хусейну (А) тех целей, с которыми обращались к нему люди. Те, кто писали ему письма, имели свои цели, о которых мы сейчас скажем. И если они писали Хусейну (А): приди к нам, мы изгоним наместника и сделаем тебя нашим правителем, то это совершенно не означает, что сам Хусейн (А) имел своей целью изгнать наместника и стать их правителем и за этим отправился в Куфу. Говоря иными словами: нельзя выводить цели Имама из того, что говорили о его движении другие, из того, к чему они его призывали, или из лозунгов, выдвигаемых ими. Чтобы понять цели Имама (А), мы должны опираться на слова и действия самого Имама (А).

Всего куфийцы отправляли к Имаму (А) четыре посольства, то есть четыре раза к нему прибывали гонцы из Куфы, которые несли с собой письма от той или иной группы куфийцев. Первое письмо пришло к нему десятого рамадана, и это было письмо от группы Сулеймана ибн Сурада, о котором мы только что говорили. Последующие приходили с перерывом в несколько дней. Последней четвертой группой, написавшей ему письма, была группа врагов Аллаха, Посланника и Ахль уль-Бейт под руководством Шибса ибн Руб‘и, и эти люди потом принимали самое активное участие в сражении с Хусейном (А) и его убийстве.

То есть письма прибывали друг за другом, с небольшим промежутком, и уже 15-го рамадана Имам (А) принял решение отправить в Куфу своего посла Муслима ибн Акыля. О Муслиме и событиях, связанных с его пребыванием в Куфе и мученичеством, мы потом будем говорить подробно.

Надо обратить внимание вот на какой момент. Первые письма прибыли, когда Имам (А) уже провёл в Мекке месяц и одну неделю, то есть 37 дней. А сколько времени прошло между прибытием последних писем и выходом Хусейна (А) из Мекки? Если учесть, что последние письма от людей Куфы, то есть письма от группы Шибса ибн Руб‘и, прибыли к нему примерно в середине месяца рамадан, то получается, что между письмами куфийцев и выходом Имама из Мекки — примерно 80 дней! Половина месяца рамадан, потом 30 дней месяца шавваль, тридцать дней месяца зиль-каада и восемь дней месяца зиль хиджа. В течение этих восьмидесяти дней Имаму больше не приходили никакие письма. Если мы сравним этот срок со сроком других периодов движения Хусейна (А), то увидим, что он очень большой. Например, из Медины он вышел всего за три дня.

Из этого следует вывод, что выход Хусейна (А) из Мекки вовсе не был непосредственным ответом на письма куфийцев. Ибо если бы он был таким ответом или реакцией на эти письма, то Имам должен был бы выйти в Куфу сразу же после того как они пришли. Если бы он хотел разжечь революцию и свергнуть Язида, будучи привлечённым обещаниями куфийцев, то должен был бы действовать немедленно, и это признает каждый, кто хоть немного разбирается в политической логике. Потому что, говоря современным языком, если существует «революционная волна», то политическому лидеру следует оседлать эту волну немедленно, потому что она ослабевает в считанные дни. Как говорится, «куй железо, пока оно горячо». Так что говорить о почти трех месяцах, которые Хусейн (А) продолжал оставаться в Мекке после прибытия писем! И это снова свидетельствует нам о том, что он действовал совершенно в другой логике, нежели логика восстания или революции.

В исторических источниках пришло разное число писем, написанных куфийцами Хусейну (А). Белазери и Табари приводят, что общее число писем составляло пятьдесят. Дейнури в «Ахбару тиваль» приводит, что сначала пришло письмо от группы Сулемана ибн Сурада, потом пятьдесят писем, доставленных Ибн Масхаром Сейдави, затем еще пятьдесят писем, которые доставил Хани Саби‘и, а потом письмо от группы Шибса ибн Руб‘и. Итого сто писем или сто два письма, если быть точным. Ибн Аасам, Хаварезми и шейх Муфид пишут, что сначала было доставлено письмо от группы Сулемана ибн Сурада, потом пришли сто пятьдесят писем, а затем письмо от группы Шибса. Также в источниках приводится — например, у того же Дейнури, — что доставленные Имаму письма наполняли две сумки. Какой величины были эти сумки, не указывается.

Наконец, самое большое число писем упоминает Ибн Нама в «Мусиру ль-ахзан»: он говорит, что Имаму было доставлено 12 тысяч писем. Ему следует Сейид Ибн Тавус в «Лухуфе», который тоже упоминает это число. Это — самое большое число писем, приведённое в источниках.

Но если мы соберем различные исторические свидетельства, то увидим, что данное число — 12 тысяч писем — выглядит очень нереалистично. В то время еще не было бумаги, как сегодня, и письма писались на куске кожи, который сворачивался в трубку. Такой кусок имел внушительный объем, так что если представить себе, сколько места занимали 12 тысяч таких писем, то их пришлось бы перевозить чуть ли не целым караваном верблюдов, что было, естественно, невозможно. Затем, как мы говорили, первое письмо было доставлено 10-го рамадана, а 15-го рамадана Имам (А) отправил Муслима ибн Акыля в Куфу, и после этого не приходили никакие письма. Итак, все письма к Имаму (А) поступили в течение максимум шести дней. А потому трудно представить себе, что как минимум 12 тысяч человек могли бы написать каждый по одному письму в течение такого короткого срока.

Поэтому мы считаем более соответствующим реальности, что Имаму пришло от 100 до 150 писем от куфийцев. Они были доставлены, как мы уже говорили, четырьмя посольствами. То есть сначала прискакал посол с письмом от группы Сулеймана ибн Сурада, потом прибыло второе и третье посольство, которые несли с собой сразу множество писем, и последним четвертым было посольство от группы лицемеров и нечестивцев Шибса ибн Руб‘и.

Каждое из этих писем было подписано, как правило, несколькими людьми. Мы не знаем точно, сколько подписей стояло под каждым из писем. Источники говорят, что два, три или четыре. Если предположить, что под каждым стояло имя в среднем четырех человек, то получится, что Имаму написали письма 600 человек (при числе писем в 150). То есть абсолютное меньшинство жителей Куфы. Даже если мы представим, что под каждым письмом подписались 10 человек, то получим цифру в 1500 человек. А общее число воинов Куфы составляло 100 тысяч человек. Сто тысяч мечей, как тогда говорили. Напомню снова, что Куфа была не чем иным, как военным лагерем. То есть взрослые жители Куфы мужского пола были солдатами, которые несли военную службу. Имя каждого из них было занесено в особые списки, в соответствии с которыми каждый получал жалование от государства. И таких было сто тысяч. Итак, даже если мы представим максимальную цифру подписавших письма — всё равно это будет абсолютное меньшинство жителей Куфы. Остальные находились в полной лояльности к Омейядам и были готовы исполнить любой их приказ.

И в целом из имён написавших письма, дошедших до нас, не было ни одного человека, который потом стал бы сподвижником Хусейна (А) и был бы с ним при Кербеле. Кроме Хабиба ибн Музахира. Я говорю тут об именах, которые дошли до нас.

А некоторые из написавших письма, такие как Шибс ибн Руб‘и, Хаджжар ибн Абджар, Узра ибн Кейс, Амру ибн Хаджжадж Зубейди, не только не помогли Имаму (А), но и сражались с ним в день Ашуры и были одними из самых жестоких его врагов, и враждовали с ним также и после его смерти.

Давайте вкратце охарактеризуем этих людей, эти листья на дереве Ада. Шибс ибн Руб‘и проклинал и ругал повелителя верующих Али (А), сражался против него с хариджитами, и Али (А) предсказал, что он будет в числе убийц Хусейна (А). Он был в числе тех, кто по приказу Муавии пытался убить Имама Хасана (А), выстрелив в него стрелой во время намаза, но стрела не поразила Имама (А), потому что он надел кольчугу. Также был из тех, кто привёл Хиджра ибн Ади в цепях к Муавии. Затем он, Шимр и Хаджжар настраивали людей Куфы против Муслима ибн Акыля. Наконец, в день Ашуры он был одним из военачальников войска, противостоявшего Хусейну (А). Затем он сражался с Мухтаром.

То есть этот человек в течение всей своей жизни был одним из самых проклятых, самых грязных насибитов.

Хаджжар ибн Абджар — входил в группу Шибса, подписавшую письмо Имаму (А). Прежде находился в числе тех, кто свидетельствовал против Хиджра ибн Ади. Был из тех, против кого свидетельствовал Имам Хусейн (А) при Кербеле, назвав их имена в числе написавших ему письма, но они отвергли это и сказали: «Мы не делали этого». В день Ашуры был одним из предводителей войска, сражавшегося с Хусейном (А). Затем сражался с Мухтаром.

Язид ибн Харис ибн Язид ибн Рувейм — также был в числе подписавших письмо Шибса. В день Ашуры был одним из предводителей войска, сражавшегося с Хусейном (А). Затем сражался с Мухтаром. Омейядский халиф Абдульмалик поставил его над Реем.

Узра ибн Кейс Ахмаси, иногда его упоминают как Урву ибн Кейса. Тоже был в числе подписавших письмо Шибса. Ибн Зияд при Кербеле дал ему знамя и поставил над четырьми тысячами всадников, сражавшихся против Хусейна (А). Был в числе тех, кто нёс головы Хусейна (А) и шахидов к Ибн Зияду.

Амру ибн Хаджжадж Зубейди — был в числе тех, кто написал Хусейну (А). Затем призывал к его убийству и сражению с ним. Возглавлял отряд в четыре тысячи человек, перекрывший Хусейну (А) и его сподвижникам доступ к воде. И он обратился к нему с такими словами: «О Хусейн! Это — Фурат, из которого пьют собаки, свиньи и волки. Клянусь Аллахом, ты не выпьешь из него даже глотка воды, пока не вкусишь адского кипятка!» И пришло в зиярате Хусейна и Аббаса: «Да проклянет Аллах тех, кто встал между тобой и водою Фурата». Да проклянет Аллах Амру ибн Хаджжаджа Зубейди и всех, кто был с ним! И символично, что он сам умер от жажды, спасаясь от Мухтара.

Вот письмо этой группы к Имаму (А), как приводит Ибн Тавус: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! К Хусейну ибн Али, сыну повелителя верующих. Поистине, люди ожидают тебя и не желают никого другого, кроме тебя. Так поспеши, поспеши, о сын Посланника Аллаха! Ибо сады уже стали зелеными, и плоды созрели, и пробились ростки, и деревья покрылись листвой! Так прибудь к нам, если пожелаешь, и ты найдешь готовое и вооруженное для тебя воинство! И мир тебе, милость Аллаха и благословение, о сын Посланника Аллаха, и над твоим отцом!»

Итак, письма писали группы куфийцев, одна за другой. Причем возможно, что эти группы даже не были знакомы друг с другом или не находились друг с другом в каких-либо отношениях, преследуя различные цели. И дело выглядит так, что среди этих групп была такая, цель которой состояла в заманивании Имама (А) в Куфу, чтобы выдать его Язиду или убить его. То есть люди, которые выдавали себя за сторонников Имама (А), при этом являясь агентами Омейядов. Прежде всего это была группа Шибса ибн Руб‘и, о которой мы только что говорили.

А потому Имам (А) сказал об их письмах: «Эти письма от тех, кто написал их мне, есть не что иное, как козни против меня и стремление выдать меня сыну Муавии» (приведено в «Ансабу ль-ашраф» Белазери, том 3, С. 393).

То, что Имам отправлялся в Куфу на смерть, свидетельствует то, что, когда к нему пришли их письма, он сказал: «Итак, должно быть место моего убийства» (приведено в «Табакат» Ибн Саада).

И также, когда ему говорили, что люди Куфы — предатели, что они предали его отца и брата, он сказал: «Я знаю то, о чем ты говоришь. Но повеление Аллаха не может быть преодолено» — то есть смерть, которая предопределена ему в Ираке.

И он сказал: «Я знаю с полной очевидностью, что там (в Ираке) — место моего убийства и место убийства моих сподвижников, из которых не останется в живых никто, кроме моего сына Али» — то есть Али ибн Хусейна, Имама Саджада (А), который по воле Аллаха был болен в день Ашуры и не мог сражаться. (Приведено в «Далаилу имама» Табари, С. 73).

И он сказал о людях Куфы: «Клянусь Аллахом, они зовут меня только за тем, чтобы вырвать это, — и он указал на своё сердце, — из моей груди». (Приведено в «Иршаде» Муфида, том 2, С. 76).

Однако в тех жестоких условиях у Имама (А) не оставалось другого выбора, кроме как отправиться в Куфу, за их внешним призывом.

То есть тираны расставили свои ловушки на него повсюду, как охотник расставляет силки против своей добычи. И об этом говорят слова Ибн Зияда, когда Умар ибн Саад написал ему, что Хусейн (А) просит отпустить его и его семейство из окружения, чтобы они шли по земле, куда хотят. Ибн Зияд — наместник Язида в Куфе — написал ему в ответ, как приводят Муфид в «Иршаде», Хаварезми, Табари и другие источники: «Теперь, когда добыча попала в наши когти, он хочет спасения?»

То есть ситуация была гораздо тяжелее и серьезнее, чем многие себе представляют. И дело выглядит так, что у Имама (А) не было никакого пространства для маневра, никакой возможности для движения. Ловушки, капканы были расставлены везде — в Медине, в Мекке, в Куфе. Где бы он ни остался и куда бы ни пошёл — везде был бы убит. А потому он гариба ль-гураба — одинокий из одиноких...

То есть у них был план, они подступили к нему не просто так, не набросились на него без продуманного замысла. И как будто они решили  так: если он останется в Мекке, то это хорошо, мы убьём его прямо около Каабы, прямо во время обрядов хаджа — и для этого отправили в Мекку отряд наемных убийц. А если он выйдет из Мекки, то наши люди уже будут ждать его в Куфе, откуда они написали ему письма, выдавая себя за его сторонников...

Сейид Ибн Тавус приводит в «Лухуфе»: «Хусейн (А) остался на ночлег в том же месте, а когда проснулся утром, к нему пришел из Куфы человек по имени Абахирра Азди. Он сказал ему: “О, сын Посланника Аллаха! Что заставило тебя выйти из Дома Аллаха?ˮ

Имам Хусейн (А) ответил: “О, Абахирра! Омейяды захватили моё имущество, и я терпел. Они оскорбляли мою честь, и я терпел. Потом они захотели моей крови, и я бежал от них. Клянусь Аллахом, они (то есть люди, называющие себя мусульманами) убьют меня, и Аллах облечёт их в одежды срама, и пожрёт их острый меч! А потом Аллах даст над ними власть тем, кто станет унижать их, так что они станут презреннее, чем народ Саба, над которым правила женщина, распоряжаясь их имуществом и кровьюˮ.

И привёл Ибн Саад в «Табакат» от человека, встретившего Хусейна (А) с его караваном в пустыне, где они разбили шатры. Он говорит: «Я спросил: “Чьи это шатры?ˮ Мне сказали: “Хусейна ибн Алиˮ. Я вошёл туда и увидел человека, читающего Коран, и слёзы текли по его щекам и бороде. Я спросил: “Да буду я твоей жертвой, о сын Посланника Аллаха! Что заставило тебя оказаться в этой пустыне, где нет никого?ˮ Он ответил: “Они — то есть тираны — устрашили меня (то есть изгнали меня под страхом смерти). Это — письма людей Куфы мне, но я вижу их не иначе как моими убийцами, и это будет так».

Еще одно свидетельство, что Имама заманивали в Куфу люди Язида — слова Ибн Аббаса в его письме Язиду после убийства Хусейна (А): «Ты изгнал Хусейна ибн Али от святыни Посланника Аллаха (то есть из Медины) — к святыне Аллаха (то есть в Мекку), а затем послал к нему людей, которые обманули его и тем самым ты вывел его из святыни Аллаха (Мекки) в Куфу. А потом ты написал Ибн Марджане (то есть Ибн Зияду, наместнику Куфы), чтобы он встретил его всадниками, воинами и мечами».

И если мы станем исследовать письма куфийцев, то увидим, что многие из писавших являлись самыми жестокими и непримиримыми врагами Имама (А), тогда как среди них не было его шиитов. Только имя Хабиба ибн Музахира упоминается среди писавших письма, но он и был тем, кто исполнил своё обещание, присоединился к Хусейну (А) и погиб в день Ашуры. И вот, помимо него, мы видим, что никто из писавших письма не присоединился к Хусейну (А), и наоборот, те из числа куфийцев, кто присоединился к нему и погиб рядом с ним, не были в числе писавших письма.

Теперь, давайте посмотрим, чем была Куфа того времени? Куфа — это город и военный лагерь, населённый солдатами и их семьями — лагерь, который был одной из основ военных побед побед того, что тогда называлось «исламским халифатом». Как мы говорили, куфийцы были полностью под влиянием Сакифы. Саму Куфу как военный лагерь основал не кто иной, как Умар ибн Хаттаб. Даже то небольшое количество шиитов, которые имелись там после правления повелителя верующих Али (А), были самым жестоким образом уничтожены во времена наместничества Зияда, отца того Убейдуллаха ибн Зияда, который непосредственно руководил убийством Хусейна.

Итак, Куфа — это военная сила Сакифы, военный лагерь Сакифы. У омейядского халифата было два военных кулака — один из них Сирия, другой Куфа. В Мекке и Медине тогда не находилось значительной военной силы, там не располагались армии или военные лагеря. Военная сила халифата, размещённая в Мекке и Медине, была достаточна только для защиты его служащих и наместников и охраны порядка, но не для военных действий.

Омейяды же знали силу Хусейна (А) и тех, кто был с ним, то есть на тот момент — Хашимитов, потомков Абу Талиба, таких как Аббас или Муслим ибн Акыль. Знали, что каждый из них стоил целой армии. Они помнили, что повелитель верующих Али (А) делал с их армиями, с их солдатами, и знали, что сила Хусейна (А) — это сила Али (А). Отсюда их колебания в отношении Хусейна (А), когда он прибыл в Мекку. Они не решались так просто напасть на него и стягивали к Мекке силы, чтобы окружить его армией и наемными убийцами и тем самым уничтожить его.

Когда же Хусейн (А) в течение трех дней ушёл из Медины, это породило некоторое замешательство в их рядах. Они не знали, что он хочет делать и куда направится, не знали его планов. А потому, получив сообщения, что он прибыл в Мекку, они стали посылать к нему таких людей, как Ибн Аббас и Ибн Умар, которые принялись выведывать его планы и уговаривать его остаться в Мекке. Враг хотел тем самым затянуть время, собрать свои силы и нанести решающий удар.

И покуда они собирали свои силы в Мекке, они готовили вариант с заманиванием Имама (А) в Куфу, где располагался их второй по величине военный кулак, чтобы при возможности убить его там.

Значит, Имам (А) позволил врагам обмануть себя и заманить в ловушку? Он не знал, что они готовят для него в Куфе? Нет и еще раз нет. Мы только что прочитали его собственные слова, свидетельствующие, что он прекрасно знал об этом. Почему же он оставил Мекку и вышел в Куфу? Потому что ему некуда было больше идти. Он был бы убит как в Мекке, так и в Куфе. Со стороны же Куфы шёл внешний призыв. И там было некоторое количество людей, готовых поддержать его и умереть за него (мы увидим их рядом с ним в день Ашуры). Кроме того, он не хотел сражаться в Запретной мечети Аллаха, не хотел, чтобы его кровь была пролита там. А потому он вышел в Куфу.

Имам (А) вышел из Мекки 8-го числа месяца зиль хиджжа, и даже если бы он вышел на день позже, был бы убит. И он направился в Ирак, в Куфу, потому что никакой другой город и никакая другая земля не согласилась принять его даже внешне, и все другие пути были закрыты ему. Этот внешний призыв из Куфы состоял из двух частей. Первая часть — призыв ложный и предательский, и таких было большинство, и Имам (А) прекрасно знал о них. И второй — призыв истинный, правдивый, и таких было меньшинство, но они всё же были. Это такие куфийцы, как Хабиб ибн Музахир, Зухейр, Абис, Шаузаб и другие. Все они были куфийцами, и им не было подобных на земле в то время — ни в Медине, ни в Мекке, ни в Йемене, ни в Бахрейне, ни где-либо ещё.

Важный момент состоит в том, что Имам (А) отправился в Куфу не из-за того, что был привлечён письмами куфийцев. Нет ни одного такого высказывания Имама (А), что я иду в Куфу, потому что они написали мне письма, и я рассчитываю на их помощь. А если он и говорил о письмах, то лишь для возведения довода над некоторыми людьми, которые не понимали другого языка. Скажу ещё раз: мы должны проводить принципиальное различие между действиями самого Имама Хусейна (А) и тем, что приписывали ему тираны его времени, куфийцы или историки, особенно историки «людей массы».

Мы увидели, что среди людей Куфы, писавших письма Хусейну (А), были агенты Омейядов, единственная цель которых с самого начала состояла в убийстве Хусейна (А). Но очевидно также, что среди писавших письма были и такие, которые устали от правления Омейядов, от беззаконий и бесчинств, и увидели в смерти Муавии возможность скинуть с себя их правление. Узнав о разногласиях Хусейна (А) с Язидом, они увидели в этом шанс для себя и стали призывать Хусейна (А) прийти и возглавить себя. Но тут мы должны сделать очень важное замечание: если они считали целью призыва Хусейна (А) к себе всё перечисленное, то это не означает, что сам Хусейн (А) считал целью своего отправления в Куфу это! Говоря иными словами: будем ли мы считать, что Имам Хусейн (А) отдал свою жизнь, жизнь своих сподвижников и родственников и отдал свою семью в плен ради того, чтобы осуществить то, что желали куфийцы? Ясно, что это не так.

Если бы Хусейн (А) отправился в Куфу из-за того, что был привлечён письмами куфийцев и их обещаниями, то почему он продолжил свой путь туда даже после того, как ему пришло письмо от Муслима о том, что куфийцы предали его, и даже после убийства самого Муслима?

Сподвижники Хусейна (А), которые присоединились к нему, сделали это не потому, что хотели бороться вместе с ним за власть или свергнуть Язида. В речах ни одного из них мы не найдём ничего подобного. Но все они в десятках и десятках речей и высказываний повторяли одно и то же: мы защищаем внука Пророка (С), помогаем угнетенному сыну Фатимы Захры (А).

Часть 4. «Шииты убили Хусейна»: ответ на ложь противников шиизма

Среди противников шиизма популярно такое обвинение, как «шииты убили Хусейна». То есть, исходя из того, что люди Куфы написали ему письма, они делают выводы, что это были шииты, а поскольку армия Куфы потом стала сражаться с Хусейном (А) при Кербеле, они говорят, что «шииты убили Хусейна». На это абсурдное обвинение я уже отвечал, и не один раз, в других своих выступлениях и материалах. Поэтому тут я во многом буду повторять то, что уже говорил.

Сначала надо сделать одно краткое пояснение. Дело в том, что  у противников шиизма нет никаких доводов, нет абсолютно ничего. Они не могут дискутировать с нами, не могут дать нам ответ. Но ведь держать под колпаком паству, толпу как-то нужно. А иначе все станут шиитами. Как не допустить этого? Распространять любую ложь о шиизме.

В этой лжи никакая логика, никакое даже минимальное правдоподобие их не интересует. Они рассчитывают, что толпа, которую они пичкают этими сказками, как стадо баранов, всё проглотит. Шиизм выдумал иудей Ибн Саба, который неизвестно откуда взял и неизвестно куда делся. И в то же время шиизм придумали маджусы, иранцы. Как это совмещается друг с другом, у них не объясняется. И те и другие выдумали шиизм. И в то же время они говорят, что и шиизма никакого в те времена, во времена сахабов и табиинов не было, он когда-то потом появился, спустя много веков. Однако шииты, которых тогда не было (по их утверждению), каким-то образом убили Хусейна. Наверное, придя из будущего. Как это возможно — лучше не спрашивать. Там, где нет никакой логики, где её не ищут, где сама религия состоит из рассказывания сказок, бесполезно задавать какие-то вопросы. Они ведь считают, например, что все сахабы как один праведные, хотя те сражались друг с другом и убивали друг с друга. Как убийца и убитый могут быть одновременно праведными и одновременно в раю — непонятно. Лучше не спрашивать об этом. Логики здесь нет и быть не может, она изначально не допускается. Кстати, среди убийц Хусейна были сахабы. Так же как и на его стороне тоже были сахабы.

Тут надо сказать, что эта сказка «шииты убили Хусейна» сама по себе настолько абсурдна и глупа, что ни один из классических ученых «ахлу сунна» и даже т.н. «салафизма» не приводил её. Её нет, например, у Ибн Теймийи. Эта сказка появилась буквально лет 20-30 тому назад. Видимо, со временем противники шиизма поняли, что старых басен наподобие Ибн Сабы, стало не хватать, и принялись сочинять новые.

На самом деле расчет тут на что? Тут используется такой хорошо известный прием грязной полемики, как забрасывание обвинениями. В чем он состоит? В том, что если вы не можете победить оппонента в честном диспуте, у вас нет доводов, вы выглядите слабо, то вы просто начинаете забрасывать его как можно большим числом заведомо ложных обвинений. Это подлая тактика, но она работает — разумеется, не для умных людей, а для идиотов. Потому что гораздо легче сказать заведомую ложь, чем потом её опровергнуть. Например, вы делаете много-много роликов, где выкрикиваете «шииты убили Хусейна!», «шок! шок! Шииты признали, что убили Хусейна!» Содержание там вообще не важно, там делаются какие-то обрезки непонятно откуда, непонятные люди говорят неизвестно что.. Сделать это и распространить очень легко, но для опровержения такого заведомо бредового утверждения требуется время, требуются доводы, логические аргументы и терпение.  Ну а человек, который не очень хочет разбираться в теме, скажем, какой-нибудь обычный суннит, увидев все эти громкие названия и фразы, станет думать, что что-то тут нечисто, не зря так говорят, и выходит, что шииты на самом деле как-то причастны к убийству Хусейна...

Давайте теперь разоблачим и уничтожим это абсурдное обвинение. Что означает «ответственность за убийство»? Быть ответственным за убийство — значит три вещи:

1. Подготовить убийство;
2. Осуществить убийство;
3. Быть согласным с убийством и убийцами.

А потому, чтобы установить настоящих виновников гибели Хусейна ибн Али (А), необходимо ответить на три вопроса:

1. Кто подготовил его убийство?
2. Кто осуществил это убийство?
3. Кто согласен с его убийством и убийцами?

Разберем каждый из этих вопросов.

Кем было подготовлено убийство Хусейна? Без сомнения, убийство Хусейна (А) подготовила система ложного, узурпированного халифата.

Все пять халифов этой системы идут один за другим и один от другого: от Абу Бакра — Умар, от Умара — Усман, от Усмана — его родственник Муавия, от Муавии — Язид. Каждый из них так или иначе назначал своего преемника, а потому ответственность за появление на месте «наместника Пророка» пьяницы, прелюбодея и выродка Язида несет каждый из них. Абу Бакр назначил Умара, Умар назначил Усмана, Усман — Муавию, Муавия — Язида.

Имам Садык (А) сказал: «Хусейн (А) был убит, когда был подписан договор (в Сакифе)»(«Бихар», том 28, С. 23).

И он же сказал: «Клянусь Аллахом, не произошло с нами, Ахль уль-Бейт, ни одного бедствия, чтобы эти двое (Абу Бакр и Умар) не были его основателями» («Кафи», том 8, С. 245).

И когда Имам Хусейн (А) умирал и был залит собственной кровью, одними из его последних слов были: «О Посланник Аллаха, меня убили Абу Бакр и Умар».

Основы убийства Хусейна (А) были заложены в Сакифе, отстранившей Али (А) и пророческий род от власти вопреки завещанию Посланника Аллаха (С) и приказу Аллаха. Трагедия Кербелы — это ветвь трагедии проклятой Сакифы.

Для этого и была придумана концепция о восстании Хусейна (А). Мы видели в данном цикле, что основы для неё начал закладывать уже Язид, а потом стали повторять и тиражировать ученые «ахлу сунна». Это было сделано для того, чтобы уменьшить и всячески заретушировать то угнетение, которое ему причинили. Потому что, как бы то ни было, суннитские авторы должны были ответить на вопрос, почему был убит Хусейн (А). Да, они не принимают, что он — непорочный Имам. Но все равно, разве он не внук Пророка? Разве он не сын Фатимы? Разве он не господин юношей Рая? Разве он, в конце концов, не сахаб? Этого никто из них не будет отрицать. Поэтому даже если не признавать его истинное положение как Имама своего времени — все равно его убийство вместе со всей семьей Посланника Аллаха (С) будет чудовищным преступлением.

Но, с другой стороны, если признать это преступление во всем его масштабе, во всей его истине, то встанут многие вопросы по поводу истинности самого убеждения «ахлу сунна». Как так получилось, что мусульманская умма убила внука своего Пророка (С), вырезала его семейство, взяла в плен его женщин? Встают очень многие вопросы. Значит, умма пошла не по тому пути. Значит, что-то пошло не так в её истории. А почему пошло не так? Потому что править уммой стали нечестивцы. Язид убил Хусейна (А), а кто назначил Язида? Его отец Муавия. А кто назначил Муавию? Его родственник Усман, так называемый третий праведный халиф. Усмана назначил Умар, а Умара — Абу Бакр. Значит, проблема была в самом халифате, проблема возникла сразу после смерти Посланника Аллаха (С), когда умма пошла не по тому пути.

И смотрите, что они сделали... Они придумали, что Хусейн (А) был сам виноват в том, что его убили! Каким образом? Тем, что он якобы поднял восстание против халифа своего времени, тем самым вынудил того противостоять себе и вызвал свое убийство. И если послушаете их проповедников, то что они говорят? Все они повторяют одно и то же. Якобы вот, такие мудрые люди, сахабы, увещевали Хусейна, а он никого не слушал, он все равно делал своё. Выступил против Язида, поднял восстание, пошёл за призывами людей Куфы, а потому был убит.

И эта концепция сама по себе — величайшее угнетение в отношении Хусейна. То есть они фактически говорят, что Хусейн (А) сам стал причиной своего убийства. Он сам виноват. Что может быть хуже и несправедливее?

Мы видели, что на самом деле Хусейн (А) не выступал против Язида, и никого не призывал, никого не поднимал и не подстрекал. Тагут выступил против него. Тагут пришёл к нему в дом, требуя принести присягу. Тагут окружил его со всех сторон, вынудив защищать себя и свое семейство. Не Хусейн восстал, а ПРОТИВ Хусейна восстали.

Итак, что в действительности произошло? Как на самом деле происходило движение Хусейна (А)? На самом деле на всём протяжении этой истории, от Медины до Кербелы, Хусейн (А) был защищающимся, а не нападающим, атакуемым, а не атакующим. Враги окружили его со всех сторон, отрезали ему все пути, хотели его смерти, и ничего больше... Не Хусейн (А) поднял восстание против них — они сами обрушились на него, со всем коварством и жестокостью. Как дикие звери, желали напиться его  пречистой кровью. Потребовали от него принести присягу, чтобы получить предлог напасть на него, потому что знали, что он никогда не принесет присягу... Хотели убить его в Медине... Тогда он вышел оттуда со всем своим семейством и шиитами. Прибег к защите Запретного Дома Аллаха в Мекке... Но и там они не оставили его, и там не было у него ни помощников, ни защитников. Но Мекка была даже еще более враждебна к нему, потому что там оставалось много прямых врагов Посланника Аллаха (С) из курайшитской знати, больше, чем в Медине. И Язид, узнав, что Хусейн в Мекке, отправил туда войско и  отряд наемных убийц, чтобы убить его прямо в Мекке, прямо в Доме Аллаха. И когда он понял, что со дня на день они убьют его, он вышел из Мекки. Вышел, не завершив хадж. Потому они убили бы его прямо в дни окончания хаджа, прямо возле Каабы.

Но куда бы ни пошёл Хусейн (А) — на Восток, на Запад, на Север, на Юг — везде он был бы убит. Нигде в так называемом исламском мире того времени у него не было ни помощников, ни соратников, ни защитников. И тут ответ на вопрос, почему он пошёл в Куфу. Исказители истории пытаются представить дело так, что Хусейн (А) стремился поднять восстание, призвал куфийцев, отправился к ним, но они его обманули, предали, и тем самым его восстание потерпело крах, и он был убит. То есть Хусейн (А) предстает тут как неудачливый предводитель восстания, который неправильно рассчитал, не на тех людей положился...

На самом деле всё обстояло прямо наоборот. Хусейн (А) не поднимал никакого восстания и никого не призывал. Куфийцы, следуя своим собственным интересам, сами, по своей инициативе стали писать ему письма и приглашать к себе, узнав о его конфликте с Омейядами. Точнее говоря, не все куфийцы, а только некоторая их часть, меньшинство.

Почему же он пошёл к ним? Потому что ему некуда было идти. В Мекке тень смерти уже висела над ним. И он не хотел быть убитым в Хараме Аллаха, в Запретной мечети, чтобы святыня не была осквернена его убийством. И по многим другим причинам. Но куда бы он ни пошёл из Мекки — направо, налево, вперед или назад — все равно был бы убит.  А потому он пошёл туда, куда его хотя бы внешне звали. Во всех углах исламского мира его ждала только враждебность. Но в Куфу его хотя бы внешне звали, хотя бы на словах обещали принести присягу. Он прекрасно понимал, что они обманут и предадут его, но все равно смерть ждала его везде, куда бы он ни пошел. И он знал также, что некоторые из куфийцев все-таки поддержат его и выполнят то, что обещали, как, например, Муслим ибн Аусаджа, Хабиб ибн Музахир или Зухейр ибн Кейн. Все они выполнили свое обещание, поддержали его и стали мучениками в день Ашуры.

Итак, Хусейн (А) знал, что куда бы он ни пошёл — все равно будет убит. И он пошёл в Куфу, ища место, чтобы умереть. Не для того он пошёл туда, что надеялся на куфийцев, или поверил им, или хотел с их помощью поднять восстание и свергнуть Омейядов. Он шёл на смерть. Он знал, что куфийцы предадут его, но некоторые все-таки останутся с ним до конца, и тогда можно будет дать там, недалеко от Куфы, решающее сражение, решающий бой врагам и умереть так, как желал Аллах. Вот как на самом деле всё было.

Почему же Язид хотел убить Хусейна? Если Хусейн (А), как мы говорим, не поднимал никакого восстания, не поднимался против Язида, то зачем было Язиду его убивать? На это были две причина.

Первая состояла в том, что свет Аллаха и тьма Иблиса несовместимы. Они не могут существовать вместе, в одном обществе, рядом друг с другом. Аллах говорит о таких как Язид: «Они хотят погасить свет Аллаха своими устами...» (9: 32). Мрак не может ужиться со светом. Хусейн (А) был живым доводом против правления Язида, даже если он вообще ничего не говорил и никак не выступал. Его качества, его достоинства были известны всем. А потому Язид, который открыто пил вино и проливал невинную кровь, не мог смириться с самим его существованием. Хусейн (А) должен был быть убит. А потому во втором письме к наместнику Медины он не требует даже присяги. Он просто говорит: доставь мне голову Хусейна ибн Али.

Вторая причина была в том, что Язид не был мусульманином, он мыслил критериями джахилии. Его цель состояла в мести Посланнику Аллаха (С) за своих предков, убитых в войнах раннего ислама. А поскольку Посланника Аллаха (С) уже не было в этом мире, отомстить надо было его семейству, его внуку. Он сам сказал об этом: «Я взял с Хусейна свой долг».

А когда пленные были доставлены в его дворец, он прочитал известные строки, приведенные во многих источниках:

«О, если бы мои предки, погибшие при Бадре,

Видели, как люди Хазраджа пришли в страх от наших мечей,

Чтобы они возрадовались и издали крики довольства,

Говоря: “О, Язид! Да не ослабнет твоя рука!”

Мы убили главных людей их рода (то есть рода Мухаммада)

И отомстили им за поражение при Бадре!»

Теперь перейдём ко второму вопросу: кто непосредственно осуществил убийство?

Если мы коснемся куфийцев, то есть тех, руками которых было осуществлено величайшее преступление в истории человечества, то увидим, что они не были никакими шиитами. В предыдущей части мы подробно рассматривали тех людей, чьи имена в качестве писавших письма Хусейну (А) дошли до нас. И мы увидели, что среди этих имен не было ни одного шиита, кроме Хабиба ибн Музахира. Но он и был тем, кто присоединился к Хусейну (А), исполнил своё обещание и погиб рядом с ним в день Ашуры.

Откроем книгу «Минхаджу сунна» Ибн Теймии том 6, С. 80 и прочитаем:

Сказал Абу Исхак: «Я вышел из Куфы, и вот, я не увидел ни одного человека, который сомневался бы в достоинствах Абу Бакра и Умара и их преимуществе (перед Али)».

Чья это акыда — шиитов или суннитов? Конечно, самого такого течения «суннизм» или «ахлу сунна валь джамаа» тогда не существовало, оно оформилось значительно позже, примерно через 100 лет после событий Кербелы. Тогда не использовалось такого названия. Но куфийцы стояли на убеждении, очень похожем на то, которое разделяют сегодня «ахлу сунна». Они почитали Абу Бакра, Умара и Усмана как праведных халифов, а Али (А) считали не Имамом от Аллаха, а одним из халифов, то есть обычным правителем, назначенным людьми. И поэтому, кстати, во времена своего халифата Имам Али (А) постоянно порицал их: они не признавали его Имамом от Аллаха, а потому предавали его, не подчинялись ему и не исполняли его приказы.

И сколько куфийцев написали письма Хусейну (А)? Мы говорили в предыдущей части, что Хусейну (А) были доставлены от 100 до 150 писем. Исторические источники говорят, что каждое из них было подписано двумя, тремя или четырьмя людьми. Даже если возьмем максимальные цифры — 150 писем и четыре подписанта — в итоге получим 600 человек. Максимальное число написавших Хусейну (А) — 600 человек. Из 100 тысяч взрослых мужчин Куфы, 100 тысяч мечей, как тогда говорили! Капля в море...

И кем были эти 600 человек? Мы говорили, что среди них находились агенты Язида и заклятые враги Ахль уль-Бейт, такие как Шибс ибн Руб‘и, Хаджжар ибн Абджар, Узра ибн Кейс, Амру ибн Хаджжадж Зубейди... Люди, которые враждовали с Хусейном, братом и отцом Хусейна (А) до Кербелы, сражались с ним при Кербеле и продолжали враждовать с ним после его смерти... Люди, которых использовали Омейяды для заманивания Хусейна (А) в Куфу, для расставления ловушек и капканов для него и его семейства.

При чем тут вообще шииты? И по какому праву вы называете этих людей шиитами? Если они шииты, то как вы назовёте тех, кто умер рядом с Хусейном (А) в день Ашуры?

А ведь большую часть тех, кто умер рядом с Хусейном (А) в день Ашуры, тоже составляли куфийцы. Если мы оставим Хашимитов, то есть родственников Хусейна (А), людей из Ахль ул-Бейт, таких как Абульфазль Аббас, Касим, братья Аббаса, Али Акбар, сыновья Абдуллаха ибн Джафара, сыновья Акыля, то основу отряда Хусейна (А) тоже составляли куфийцы. Большинство ансаров, помощников, сподвижников Хусейна (А) не из числа Хашимитов тоже были куфийцами! И это были как раз те люди, которые не писали ему никаких писем. Все те, кто писал письма, или отказались поддержать Хусейна, или сражались с ним. А те, кто поддержал его, не писали писем. Эти люди и были шиитами Куфы. То небольшое количество шиитов, которые присутствовали в Куфе, присоединились к Хусейну (А)  и погибли рядом с ним.

Давайте ради завершения довода и приближения к Аллаху назовём имена некоторых из них: Хабиб ибн Музахир, Зухейр ибн Кейн, Муслим ибн Аусаджа, Абис ибн Аби Шабиб Шакири, Умейя ибн Саад Таи, Анас ибн Харис Кахили, Бурейд ибн Хузейр Хамдани, Джабир ибн Хаджадж Тейми, Джабир ибн Харис Сальмани, Хабаб ибн Амир Шааби, Хаджадж ибн Бадр Саади, Хаджадж ибн Масрук Джуфи, Хурр ибн Язид ар-Рияхи, Ханзаля ибн Асад Ашбами, Ханзаля ибн Амру Шейбани, Саид (или Саад) ибн Абдуллах Ханафи, Савар ибн Муним ибн Хабис, Сейф ибн Харис ибн Сари Джабири, Шаузаб, Саргама ибн Малик, Аиз ибн Маджма Аизи, Ибад ибн Мухаджир Джухни, Абдуррахман Архаби, Абдуррахман ибн Урва Гаффари, Абдуррахман ибн Масуд Тейми, Абдуллах ибн Умейр ибн Джанаб Кальби, Амру ибн Халид Сейдави,  Амру ибн Курза Ансари и другие...

Лаббейка йа Хусейн! Пусть Аллах воскресит нас рядом с ними! Каждый из них — свет Аллаха, врата просьб у Аллаха (бабу ль-хаваидж), и каждому из них нет подобных на земле от её начала до её конца. Большинство из них похоронено в Кербеле в общей могиле в нескольких метрах от могилы Имама Хусейна (А). Все они — тоже куфийцы, и все они истинные шииты Хусейна и Ахль уль-Бейт, подобным которым не было в то время и не будет в другие времена. И я снова спрашиваю у противников шиизма: если мы не назовем этих людей шиитами Хусейна, то как мы их назовем? Суннитами? Но ни они сами, ни Хусейн, ни даже суннитские источники и авторы никогда их так не называли!

Наоборот, сами убийцы Хусейна (А) называли тех, кто противостоит им (то есть сподвижников Имама) не иначе как «шиитами». Обратим внимание на риваят, который приводит Табари о Зухейре ибн Кейне, перешедшем на сторону Хусейна (А): «Зухейр сказал Узаре: “О Узара, Аллах очистил их и наставил на прямой путь. Бойся же Аллаха, и я предупреждаю тебя. Не приведи Аллах, чтобы ты стал из тех заблудших, что убивают невинные души!ˮ Тот сказал: “О Зухейр! Не знали мы, что ты из числа шиитов этого семейства (!), ведь ты был из партии Усманаˮ». («Тарих» Табари, том 4, С. 316).

Ведь что такое шиизм? Основа шиизма — это убеждение в имамате Али и Имамов из его потомства. Приведите же имена куфийцев, писавших письма Хусейну, которые имели такое убеждение! Тех, кто считал Али непорочным Имамом от Аллаха.

И даже потом, в течение еще нескольких веков после убийства Хусейна (А), Куфа была известна именно как суннитский город. Известно в истории суннизма — «куфийская школа», «мазхаб Куфы», который соперничал с «мазхабом Басры», тоже суннитским. То есть и Куфа, и Басра тогда были суннитскими. Да, сегодня они целиком шиитские, но такими они стали позднее, а в те времена всё это были суннитские земли. А потому когда они утверждают, что «куфийцы предали Хусейна и до сих пор побивают себя за это», то они просто не понимают, о чем говорят.

И поэтому куфийцы так быстро дезертировали и оставили посла Хусейна (А) Муслима ибн Акыля, когда он прибыл в Куфу. Ему присягнули первоначально несколько тысяч человек, но когда в Куфу вошёл омейядский наместник Убейдуллах ибн Зияд и стал их запугивать и подкупать, все они легко оставили Муслима, перешли на сторону Омейядов и потом выступили против Хусейна (А). Почему же этот переход произошёл так легко? Почему они за несколько дней покинули Муслима, которому только что клялись в верности? Да потому что они никогда не были шиитами и не имели ни малейшего отношения у шиитскому вероубеждению. Это были люди, для которых с точки зрения акыды не было никакой разницы между Хусейном и Омейядами.

Если бы сила оказалась на стороне Хусейна (А), куфийцы присоединились бы к нему. Но поскольку они увидели, что сила у Омейядов, то встали на их сторону. Если бы они хотя бы немного были шиитами, этот переход не произошёл бы так быстро. Невозможно, чтобы тысячи людей за несколько дней покинули своего Имама, в имамат которого они верят. Но куфийцы не имели никакого представления об имамате, никакой веры в имамат. Хусейн (А) для них был обычным человеком, а не Имамом от Аллаха. Обычным человеком, одним из претендентов на власть, как они считали.

Кто такой Убейдуллах Ибн Зияд? Это наместник Язида, которого Язид отправил из Басры в Куфу, чтобы тот взял власть в свои руки и подавил движение Муслима, посла Хусейна (А). И вот, этот Ибн Зияд вошёл в Куфу с 17 людьми. А теперь подумайте: возможно ли, чтобы наместник Омейядов вошёл во взбунтовавшийся, вооруженный до зубов, шиитский город без армии?  Ибн Зияд был известен своей трусостью. Как же он отправился туда, в самое логово врагов, всего с 17 людьми? И вот он спокойно входит туда, садится во дворце наместника и начинает раздавать приказы, которые тут же выполняются. Как это возможно?

Ответ состоит в том, что Куфа никогда и не переходила в лагерь Хусейна. Большинство куфийцев не писали даже писем, не присягали Хусейну и Муслиму и продолжали быть верными Омейядам. И Ибн Зияд прекрасно знал об этом. А потому он даже не позаботился о своей охране и пришёл туда с 17-ю людьми.

Если, как утверждают наши противники, Хусейна (А) «убили шииты», то почему он сам не указал на это? И перед Кербелой, и во время нее, и в сам день Ашуры Хусейн (А) неоднократно обращался к врагам с увещеваниями и доводами. Так где же он сказал что-то вроде: «О мои шииты, зачем вы убиваете меня?»; «О мои шииты, почему вы предали меня?» Если бы эти люди действительно были бывшими шиитами Хусейна или его отца (А), он обязательно упомянул бы об этом, дабы призвать их образумиться и вернуться на правильный путь.

Напротив, само то, как Хусейн ибн Али (А) обратился к своим врагам в день Ашуры, расставляет все точки над i: «Йа шиата али аби суфьян!» — «О шииты рода Абу Суфьяна!» — то есть рода самого заклятого врага Пророка (С) и его Ахль аль-Бейт, отца Муавии и деда Язида, мужа «пожирательницы печени» дяди Пророка Хамзы.

Сами же убийцы сказали Хусейну (А): «Мы убиваем тебя только из-за вражды к твоему отцу». Или обратите внимание на другое их выражение: «О Хусейн, о лжец и сын лжеца!». Даже в их словах проявляется их острая и несдерживаемая ненависть к Али (А) и его роду — так как же таких людей можно считать их шиитами?!

С другой стороны, уже упомянутый Убейдуллах ибн Зияд — наместник Куфы и непосредственный организатор убийства Хусейна (А) — в своей проповеди в главной мечети города после событий Ашуры прямо называет его убийц «шиитами Язида»: «Хвала Аллаху, Который дал победу истине и её людям, помог повелителю верующих Язиду и его шиитам и убил лжеца сына лжеца!» («Лухуф» Ибн Тавуса, С. 194).

Остается последний третий вопрос: кто согласен с убийством Хусейна (А)?

Ответ на него очевиден. Всегда и повсюду, где есть шииты, они проклинают убийц Хусейна (А) и всех, кто подготовил его убийство и согласен с ним. Всюду, где есть шииты, они организуют на мухаррам траурные мероприятия, дабы память о мучениках Кербелы никогда не была забыта. Шиитами были написаны тысячи и тысячи книг, содержащих правдивые повествования о трагедии Ашуры и ее детальное описание.

Пусть же наши оппоненты покажут в своих книгах и в трудах своих ученых хотя бы одно место, проклинающее убийц Хусейна (А)! В лучшем случае мы наскребем там несколько строк «соболезнований» и рассуждений о том, что не очень хорошо было убивать внука Пророка (С) — причем рядом будет написано, что Язид все же был «халифом мусульман», и Хусейн (А) тоже как-то неправильно сделал, подняв против него восстание. И закончится все это тем, что дело прошлое, возвращаться к этому не надо, и вообще Аллах знает лучше, у них был свой иджтихад, а потому Хусейн (А) получит одну награду, а Язид две.

Как говорит муфтий Сирии, суннитский шейх Хассун: «За те десятки лет, которые я был студентом религиозных знаний, я не слышал ни от одного из своих учителей, что в день Ашуры произошла величайшая катастрофа исламской уммы. Почему они скрыли это от нас?! Они скрыли это из страха того, что это окажет на тебя воздействие, и ты пойдешь и станешь шиитом. Из страха! Они боятся! Разве истина может быть скрыта для того, чтобы один мазхаб не перевесил над другим?.. Религию превратили в инструмент политических игр!..»

Часть 5. События в Басре: миф историков

Исторические источники сообщают, что Имам Хусейн (А) написал письмо людям Басры и отправил с ним своего посла по имени Сулейман (или Салман). Текст письма приводится в источниках с некоторыми различиями.

Дейнури в «Ахбару тиваль» приводит его так: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али — к Малику ибн Мисм‘а, Ахнафу ибн Кейсу, Мунзиру ибн Джаруду, Масуду ибн Амру и Кейсу ибн Хейсаму. Мир вам! Я призываю вас к оживлению указаний истины и умертвлению новшеств (бидаатов). Если вы ответите мне, то пойдёте по верному пути».

Табари приводит более длинный текст этого письма: «Поистине, Аллах избрал Мухаммада над Своим творением и наделил его пророчеством, и избрал его для посланничества. А потом Он забрал его к Себе. Он призывал рабов Аллаха и исполнил то, с чем был отправлен. Мы же — его семейство, его преемники и наследники, и мы ближе к нему, чем все другие люди. Эти люди присвоили это, взяв от нас, но мы были довольны этим, возненавидев разделение и возлюбив мир. И мы знаем, что у нас больше прав на это, чем у тех, кто завладел этим, но они поступали справедливо, совершали благо и оживляли истину. Так помилует же их Аллах и простит им и нам! Я отправил к вам посланца с этим письмом. Я призываю вас к Книге Аллаха и Сунне Его Посланника. Однако Сунна умерщвлена, а нововведения оживлены. Если вы будете слушать мои слова и подчиняться моим повелениям, то я поведу вас по прямому пути. И мир вам».

Тут надо сказать о том, чем была Басра в то время. Басра — это большой город, который располагался ближе всех к Куфе (приблизительно 350 км) и был связан с Куфой по воде и по земле. Из-за географической близости между ними были тесные отношения и взаимовлияние. В Басре происходили события битвы Джамаль, Верблюжьей битвы, то есть войны между Айшой, Тальхой и Зубейром, с одной стороны, и Имамом Али (А), с другой. Были периоды, который Омейяды даже объединяли Куфу и Басру в одну область под властью одного наместника, как было при Зияде и его сыне Убейдуллахе ибн Зияде.

Но между Куфой и Басрой имелось существенное различие. Куфы была военным городом, лагерем, где жили солдаты со своими семьями — солдаты, состоявшие на службе у халифата, проходившие военную подготовку и выступавшие в походы. Басра же являлась гражданским городом, известным своей торговлей и большими рынками.

Другой важный момент состоит в той особой враждебности к Ахль уль-Бейт в целом и к Хусейну (А) в частности, которую испытывали люди Басры в то время. Если там и были шииты, то они составляли считанные единицы, о чем свидетельствует также и то, что из Басры вышло мало помощников Хусейна (А), его сподвижников при Кербеле — гораздо меньше, чем из Куфы (потом мы еще упомянем их имена). И это при всей огромности населения Басры, которое в то время составляло несколько сотен тысяч человек! Потому что Басра продолжала жить чувством мести к повелителю верующих Али (А), который убил её воинов и богатырей, когда они взяли верблюда идолом для себя, защищая его и ту, которая восседала на нем, ценой своей крови.

Об этой враждебности людей Басры говорит хадис от Имама Садыка (А), приведенный в «Кафи» и «Камилу зиярат»: «Когда погиб Хусейн ибн Али, плакали по нему семь небес и семь земель, и то, что на них, и то, что между ними, и то, что есть в Раю и в Аду из творений нашего Господа, и то, что видимо, и то, что не видимо. Всё это плакало по Абу Абдилляхи ль-Хусейну, кроме трёх, которые не плакали по нему. Не плакали по нему Басра, Дамаск и род Усмана».

Сейчас мы скажем о тех людях, имена которых стоят в начале письма, а пока отметим то, что Имам Хусейн (А) не писал письма ни в какие земли, города, никаким племенам, группам или партиям — никому, кроме этого единственного письма людям Басры. Он не писал ни умме, ни отдельным частям этой уммы, не призывал их выйти с ним или восстать против Язида. Даже что касается людей Куфы, то и им Имам (А) ничего не писал — они сами первые стали слать ему письма. И встаёт вопрос: почему же Имам Хусейн (А), который не писал писем никаким странам или городам, написал именно людям Басры?

И это были не просто люди Басры, а худшие враги Имама (А), обладатели испорченного вероубеждения, противники Ахль уль-Бейт, некоторые из которых находились в родстве с Ибн Зиядом. К ним не могло быть никакого доверия, и от них нельзя было ожидать никакой помощи. Так зачем же он стал писать им?

Давайте вкратце дадим характеристику тем людям, которые стоят в начале письма, то есть тем адресатам, к которым непосредственно обращалось письмо. Эти люди назывались руусу ль-ахмас, то есть пять глав — пятеро знатных людей, возглавлявших крупнейшие племена Басры. Давайте еще раз зачитаем краткую версию письма: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али — к Малику ибн Мисм‘а, Ахнафу ибн Кейсу, Мунзиру ибн Джаруду, Масуду ибн Амру и Кейсу ибн Хейсаму. Мир вам! Я призываю вас к оживлению указаний истины и умертвлению новшеств (бидаатов). Если вы ответите мне, то пойдете по верному пути».

Итак, кем были эти люди? Малик ибн Мисм‘а: когда был убит Усман, он предложил свою помощь Муавии против повелителя верующих Али (А), вышел в Шам и был вместе с Муавией. Марван прибег к его помощи в битве Джамаль. А после Кербелы он призывал людей обновить присягу Язиду. После смерти Язида он присягнул Убейдуллаху ибн Зияду.

Ахнаф ибн Кейс: Умар ибн Хаттаб велел Абу Мусе Ашари приблизить его к себе и советоваться с ним. Был другом другого насибита, Мусаба ибн Зубейра, так что когда он умер, Мусаб шёл за его гробом без обуви. После смерти Язида присягнул Ибн Зияду и сражался за него вместе со своими людьми. Это — при том, что, как передает Ибн Кутейба, о Хусейне (А) он сказал так: «Мы испытали семейство Абу Хасана (то есть Имама Али), и не нашли у них ни денег, ни хитрости во время войны».

Мунзир ибн Джаруд — родственник Ибн Зияда, женатого на его сестре. Был заносчивым и самолюбивым, как описал его повелитель верующих (А). Был замешан в воровство денег из казны во время халифата Али (А), так что он написал ему, как приведено в Нахдж уль-балага: «Ты пытаешься оживить свой ближний мир через разрушение своего будущего мира и возвысить свой род через разрыв отношений с религией». А потом повелитель верующих (А) заключил его в тюрьму. После чего он переметнулся на сторону Омейядов.

Он испытывал ненависть к Али (А), так что утверждал его отец Абу Талиб в Огне. И Али (А) ответил ему так: «Мой отец в Огне, так как я — разделяющий между Адом и Раем?! Клянусь Аллахом, если бы мой отец стал заступаться за каждого грешника на земле, Аллах ответил бы ему! Свет моего отца погасит свет всех творений в Судный День, кроме света пророков и имамов».

И он же, как сообщают источники, выдал посла Хусейна (А), доставившего им это письмо, своему родственнику Ибн Зияду, после чего тот сразу же велел схватить и убить посла.

Четвертое лицо, упомянутое в письме — Масуд ибн Амру. Был одним из предводителей войска, сражавшегося с повелителем верующих (А) при Джамале. Оказал помощь и дал прибежище Ибн Зияду после смерти Язида, а потом сражался за него. И он — насибит, враг Ахль уль-Бейт.

Наконец, Кейс ибн Хейсам. Участвовал в войне Джамаль против повелителя верующих (А). Был доверенным лицом и агентом Омейядов.

Итак, для нас стало ясно, что все те, к кому обращается это письмо — все они враги Ахль уль-Бейт, насибиты, предатели и лицемеры.

Давайте теперь разберём содержание письма. В сокращенном варианте, который приводит Дейнури, а также Ибн Нама, говорится: «Я призываю вас к оживлению указаний истины и умертвлению новшеств (бидаатов). Если вы ответите мне, то пойдёте по верному пути».

То, что говорится в этих двух предложениях, не является чем-то характерным только для Хусейна или движения Хусейна (А). К этому призывали все без исключения пророки и имамы.

Второй, расширенный вариант письма приводит Табари — суннитский источник, историк школы халифов, и он был единственный, кто приводит этот вариант. Вслед за ним его повторяет Ибн Касир в «Бидаяту ва нихая». И этот вариант, приводимый Табари, не может быть принят ни в коем случае, потому что, как мы уже зачитывали, Хусейн (А) там будто бы выражает довольство узурпаторами халифата: «Эти люди присвоили это, взяв от нас, но мы были довольны этим, возненавидев разделение и возлюбив мир. И мы знаем, что у нас больше прав на это, чем у тех, кто завладел этим, но они поступали справедливо, совершали благо и оживляли истину. Так помилует же их Аллах и простит им и нам!»

Нет сомнения, что эти слова не принадлежат Хусейну (А), но выдуманы самим Табари, а это ставит, в свою очередь, по вопрос всё письмо. Ибо как Имам мироздания мог сказать, что он доволен узурпацией халифата, но еще больше этого — что они поступали справедливо, совершали благо и оживляли истину? Как Имам может выражать довольство величайшим преступлением, сбившим умму Последнего Пророка (С) и всё человечество с прямого пути? Как он может выражать довольство искажением основ религии? Как он может говорить, что они «поступали справедливо, совершали благо и оживляли истину», если они лишили его отца повелителя верующих (А) его прав, убили его мать Фатиму Захру (А), исказили Сунну, поменяли религию, умертвили Коран и, наконец, подготовили своими действиями всё то, что произошло с самим Хусейном (А)?! И как он может после всего этого призывать милость Аллаха и Его прощение на них?!

Быть может, кто-то скажет, что он совершал тут такыйю, дабы привлечь сердца людей на свою сторону. Однако в этом объяснении будет крыться непонимание условий такыйи и положения самого Имама (А). Ибо такыйя для привлечения сердец не может осуществляться за счёт истины. Имам не может распространять ложь вместо истины, тогда как Аллах поставил его именно для распространения истины. Если предположить, что Имам действительно написал это письмо, то он должен был написать его для призыва к истине, а не для сокрытия её. И, кроме того, к чему тогда само это письмо и всё его движение, если те, кто были до него, «поступали справедливо, совершали благо и оживляли истину»? Как же тогда получилось так, что «Сунна умерщвлена, а нововведения оживлены»?

Итак, самое меньшее, что мы можем сказать — что Табари, который, повторяю, был историком школы халифов, — вписал в письмо Хусейна (А) слова, которых там не было. А самое большее — то, что всё письмо в целом выдумано и не принадлежит Хусейну (А).

И действительно, как мы уже спрашивали: зачем Имам Хусейн (А) написал это письмо к своим врагам из числа знатных людей Басры, зная, что они — враги его и его отца (А), предатели и агенты Омейядов? И почему он написал единственное письмо только им, тогда как не писал больше ни в какие края, города или земли, ни к каким племенам, группам или партиям? Не писал никому, потому что, как он сам сказал, «люди — рабы этой дуньи, и религия у них только на языке», а Язид — господин этой дуньи в то время, и эта дунья была у него в руках, а потому люди были рабами Язида.

Если же предположить, что Хусейн (А) через этих знатных людей в действительности хотел обратиться ко всему населению Басры, то такое действие было бы лишённым смысла, ибо кто дал бы гарантию, что эти агенты Омейядов не скроют письмо от людей? Но безусловно, они бы так и поступили. И источники передают, что они отказались ответить Хусейну (А), а один из них — Мунзир ибн Джаруд — даже выдал самого посла Хусейна (А), доставившего это письмо, Убейдуллаху ибн Зияду, который тут же казнил его. И, кроме того, был ли смысл обращаться к населению Басры, если это население также было враждебным Имаму (А) — до такой степени, что они даже радовались в дальнейшем его убийству!

Другое предположение может состоять в том, что Имам (А) хотел завершения довода над ними, а потому написал им письмо. Но тогда надо ответить на вопрос: почему он желал завершения довода только над людьми Басры? Почему он не написал в Медину, в Египет, в Йемен, в Бахрейн, в Шам, в Куфу? Почему он выделил только Басру?

И дело выглядит так, что само письмо и события, связанные с его отправлением, были сочинены историками «людей массы» для того, чтобы представить дополнительные доказательства или свидетельства для своего прочтения движения Имама Хусейна (А). Это — та же версия Язида, Ибн Аббаса и Ибн Умара о том, что Хусейн (А) поднял восстание и сам был убит при этом, положившись не на тех людей, отправившись в Куфу ко своим врагам, будучи обманутым их письмами. Мы говорили, что с тех пор и вплоть до настоящего времени эта лживая, полная подтасовок версия является едва ли не столбовой и мейнстримной при рассмотрении событий, связанных с Кербелой, и даже те, кто считают себя последователями Хусейна (А), вольно или невольно, со знанием или без знания, так или иначе воспроизводят её.

И вот, дело выглядит так, что события в Басре были сочинены историками халифов именно с этой целью, то есть для поддержания данной версии. Относительно Куфы они придумали такое прочтение, что Хусейн (А) вышел к своим врагам, положившись на них, чтобы поднять восстание. И относительно Басры они сочинили нечто подобное: якобы Хусейн (А) сам писал своим же врагам из числа знатных людей Басры, призывая их поддержать себя. То есть будто бы Хусейн (А) тут совершил ту же ошибку, что и с людьми Куфы. Будто бы он настолько не разбирался в людях, что написал своим врагам, призывая их к себе, но точно так же, как и в Куфе, встретил отказ с их стороны, и если бы отправился к ним, был бы убит так же, как был убит, отправившись к куфийцам.

На всё это также указывают явные противоречия письма, особенно в его расширенной версии, приведённой Табари, где восхваляются узурпаторы халифата.

Доводом в пользу фабрикации письма к людям Басры и событий, связанных с этим, является и то, что в хадисах Ахль уль-Бейт (А) всё это никак не упомянуто — наоборот, все хадисы свидетельствуют об обратном, говоря о враждебности людей Басры к Хусейну (А), так что они даже радовались его убийству.

Сказанное нами подтверждается также и тем, что человек, упомянутый как посол Хусейна (А) к людям Басры, в других источниках приводится как погибший при Кербеле. То есть в мифе историков говорится, что человек по имени Сулейман или Салман, являвшийся слугой Хусейна (А), был отправлен им с письмом к людям Басры, но Мунзир ибн Джаруд (один из адресатов письма, родственник Ибн Зияда, о котором мы уже говорили) выдал его омейядскому наместнику, то есть Ибн Зияду, и тот сразу же убил его. Если это так, то он не мог погибнуть при Кербеле в день Ашуры. Однако шейх Муфид в «Ихтисасе» приводит Сулеймана, слугу Хусейна (А), как погибшего в день Ашуры. Об этом также говорит шейх Туси, и его имя приводит Имам Махди (А) в «Зиярате нахия», в той части зиярата, где говорится об именах погибших с Хусейном: «Мир Сулейману, слуге Хусейна ибн Али, и да проклянёт Аллах его убийцу Сулеймана ибн Ауфа Хазрами».

Тем самым выясняется, что исторические мифотворцы взяли человека, погибшего при Кербеле, и сделали его послом Хусейна (А) в Басру, убитым во время миссии своего посольства.

Еще один момент, связанный с событиями Басры и опять-таки указывающий на мифотворчество историков — это история о человеке по имени Язид ибн Масуд Нахшали, который будто бы пытался выступить из Басры на помощь Хусейну (А) с большой группой людей. Единственным, кто приводит его имя и вообще всю эту историю, является Ибн Нама, а вслед за ним её повторяет Ибн Тавус в «Лухуфе». Они приводят её следующим образом:

Язид ибн Масуд собрал род Тамим и род Саад и сказал им: «Каким вы видите моё положение среди вас?»

Они ответили: «Ты, клянемся Аллахом, — глава достоинств, превосходишь всех в благородстве!»

Он сказал: «Я собрал вас для важного дела, о котором хочу посоветоваться с вами и прошу вас о помощи в нем».

Они ответили: «Клянемся Аллахом, мы выскажем своё мнение! Скажи же, чтобы мы услышали!»

Он сказал: «Муавия умер, и, клянусь Аллахом, он был мерзким человеком, о смерти которого нечего жалеть! Знайте, что с его смертью врата угнетения и греха треснули, и содрогнулись опоры насилия. Он взял с людей присягу, что они будут подчиняться его сыну Язиду, и думал, что добился своего. Но горе, если это случится! Теперь его сын Язид – пьяница и глава нечестия – добивается халифата над мусульманами и считает себя их повелителем без их дозволения, без терпения и знаний о пути истины. Клянусь Аллахом истинной клятвой, что сражение с Язидом лучше сражения с многобожниками! И вот, Хусейн ибн Али, сын дочери Посланника Аллаха (С) – обладатель благородного происхождения и благих намерений. Его достоинства нельзя описать, его знания не заканчиваются; он более всех подходит для халифата, согласно его первенству, возрасту, достоинствам и происхождению. Он милостив к малым и справедлив с большими. Он – лучший правитель и имам, и через него Аллах завершил Свой довод над вами и открыл вам путь к счастью. Не отворачивайтесь же от света истины и не упадите в ямы лжи! В битве Джамаль случилось так, что Сахр ибн Кейс оставил на вас позорное пятно (удержал от подчинения Имаму Али, мир ему). Теперь вы должны смыть его подчинением внуку Посланника Аллаха (С) и помощью ему! Клянусь Аллахом, Он подвергнет того, кто откажется помочь Хусейну (А), унижению и сделает малым его потомство! Вот, я уже одел свои доспехи для боя и приготовил себя для войны. Знайте, что тот, кто не будет убит, все равно умрет, и тот, кто бежит от смерти, не спасется от неё! Так дайте же мне наилучший ответ, и да помилует вас Аллах!»

Тогда стал говорить род Ханзаля, и они сказали: «О, Абу Халид! Мы – стрела в твоём луке, и куда бы ты ни выстрелил ею, она попадёт в цель. Мы – твои помощники, и куда бы ты нас ни отправил, победа будет с тобой. Клянемся Аллахом, в какую бы пропасть ты ни спустился – мы пойдем с тобой, и какой бы опасности ни подвергся – мы будем рядом! Приказывай нам всё, что желаешь!»

Потом род Саада сказал: «О, Абу Халид! Поистине, самая худшая вещь для нас – противоречие тебе и твоему мнению. Вот, Сахр ибн Кейс велел нам не участвовать в битве, и мы послушались его и до сих пор не сражались, и сохранили свою честь. Дай же нам отсрочку, чтобы мы посовещались об этом деле, а потом сказали тебе о нашем решении».

Затем стал говорить род Тамима: «О, Абу Халид! Мы – сыновья твоего отца, и мы не желаем, чтобы ты гневался. Приказывай же нам, чтобы мы последовали за тобой!»

Он сказал: «О, род Саада! Клянусь Аллахом, если вы не поможете Хусейну (А), Аллах посеет среди вас раздор и смуту, и меч будет посреди вас навеки!»

Потом он написал Хусейну (А) следующее письмо:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Вот, до меня дошло твоё письмо, и я понял, что ты призываешь меня к подчинению себе, дабы я получил через это милость Аллаха. Поистине, (ты верно сказал, что) Аллах никогда не оставит землю без того, кто совершает благо и указывает на путь спасения, и вы – довод Аллаха над Его творением и его доверенные на Его земле. Вы произросли из мухаммадовой маслины: он – её ствол, а вы – её ветви. Так приди же к нам! Я склонил перед тобой головы рода Тамим и нашёл их более жаждущими подчинения тебе, чем ищущие воды верблюды. Я также склонил перед тобой выи рода Саад и смыл с их душ неприязнь, подобно воде, текущей с белых весенних облаков».

Когда Хусейн (А) прочитал это письмо, он сказал: «Да обезопасит тебя Аллах в День страха, дарует тебе величие и напоит в День великой жажды!»

Но когда Язид ибн Масуд (отправитель письма) готовился для войны на стороне Хусейна (А), до него дошла весть о его гибели. Он впал в великую скорбь по этому поводу и много рыдал.

Прежде всего надо заметить, что этот человек, Язид ибн Масуд Нахшали, не упомянут ни в одном другом источнике, кроме книги Ибн Нама «Мусиру ль-ахзан». Тогда как из самого диалога его с представителями крупных арабских племён того времени, населявших Басру, мы понимаем, что это должен был быть очень знатный и влиятельный человек. Потому что обычный человек не смог бы собрать других знатных людей, представителей крупнейших племён, и еще убедить некоторых из них выступить на своей стороне. И посмотрите, с каким уважением они обращаются с ним во время разговора! Значит, у него должно было быть имя, высокое общественное положение, знатность и известность. Но тогда почему ни один источник, ни шиитский, ни суннитский, ничего не говорит о нём? О нём упоминает только Ибн Нама, приводя эту историю, но и он тоже не приводит никаких его характеристик. Кем он был? Чем занимался до и после этих событий? Мы видим, что он предстаёт в книге Ибн Нама истинным шиитом, обладателем правильного и ясного вероубеждения. У такого человека обязательно должна была быть какая-то роль и какое-то участие в события Джамаля и Сиффина, или по меньшей мере Джамаля, раз он предстаёт как один из глав Басры. Но о его участии в этих событиях никто не упоминает.

Не менее сомнительной является концовка данной истории: якобы этот человек, Язид ибн Масуд, собирался выйти на помощь Имаму (А), но тут узнал о его гибели... Сколько же он мог собираться, так что в конце-концов дождался наступления событий Кербелы, когда Имам (А) был убит? Если учесть, что посол Хусейна (А) выехал в Басру из Мекки примерно в то же время, когда из неё выехал Муслим ибн Акыль, то есть 15-го числа месяца рамадан, и был убит Ибн Зиядом прежде выезда последнего из Басры в Куфу, то можно предположить, что собрание, организованное Язидом ибн Масудом, состоялось примерно в дни выезда Хусейна (А) из Мекки. А значит, у него был ещё месяц, чтобы присоединиться к Имаму (А) до его гибели при Кербеле. И мы еще увидим, когда будем говорить о настоящих сподвижниках Имама (А) из Басры, что те, кто хотел присоединиться к нему, сделали это... Разве целого месяца было ему недостаточно, чтобы подготовиться и выйти из Басры на помощь Имаму (А)? И почему никто из тех, кто вроде бы согласился в разговоре с ним поддержать Хусейна (А), не сделал этого? Если он в течение целого месяца собирал армию для помощи Имаму (А), то это было бы невозможно, потому что Басра находилась под строгим надзором Омейядов, и если бы какой-то человек стал собирать армию или даже отряд для помощи Хусейну (А), он был бы сразу же арестован или убит, так как это нельзя скрыть в тайне. А если он хотел выйти на помощь Имаму (А) один или с теми, кто поддержал его, то мог бы сделать это в течение нескольких дней — так чего же он ждал целый месяц? И, если он действительно каким-то образом собрал армию, избегнув конфликта или сражения с Омейядами, то почему не помог пленному семейству и женщинам Пророка (С) и Хусейна (А) после Кербелы?

Все эти вопросы ведут нас к неизбежному выводу о том, что описанные события в Басре являются не более чем историческим мифом.

Часть 6. Убейдуллах ибн Зияд и его выход из Басры в Куфу. Умар ибн Саад и Шимр

Убейдуллах ибн Зияд, Ибн Марджана — один из худших и злейших врагов Ахль уль-Бейт, из числа самых мерзких листьев на адском древе Заккум, наместник Омейядов в Басре и Куфе, тот, кто непосредственно организовывал сражение с Хусейном (А) при Кербеле. Как бы у нас ни отсутствовало желание говорить о таких людях, мы должны это сделать, потому что Ибн Зияд, проклятие Аллаха над ним, — одно из главных действующих лиц в трагедии Кербелы.

Убейдуллах ибн Зияд считается сыном Зияда, другого прислужника Омеяйдов, который до него также был наместником Куфы, где жестоко расправлялся с шиитами Ахль уль-Бейт. Мы сказали: «считается сыном Зияда», потому что в действительности он был незаконнорожденным, как и назвал его Имам Хусейн (А): да‘и бна да‘и — «незаконнорожденный, сын незаконнорожденного». Его мать, которую звали Марджана, была известна своим блудом, а потому он также называется «Ибн Марджана», сын Марджаны, потому что он не сын своего отца, а ибн зания — сын прелюбодейки. Марджана в свое время была известной блудницей, принимала множество мужчин, и все описывают ее в таком качестве. То есть это не порицание её, не ругательство, а профессия, которой она занималась.

Сам же этот Зияд, его так называемый отец, тоже был незаконнорожденным, а потому в источниках он всегда называется «Зияд ибн абихи» — буквально: «Зияд, сын своего отца» — потому что имя его отца неизвестно. Арабы называют каждого человека: такой-то ибн такой-то, например, Хусейн ибн Али — то есть Хусейн сын Али. «Ибн Али» — значит сын Али. Если говорят «ибн абихи» — «сын своего отца» или «сын какого-то отца», то это значит, что его отец неизвестен, этот человек рождён от прелюбодеяния. И мать этого Зияда Сумейя, тоже зания, фахиша, блудница из числа известных блудниц того времени. Она была в числе женщин, которые работали на Хариса ибн Кельда. Харис ибн Кельда — известный сутенёр среди арабов того времени, христианин по вероисповеданию. Всё это упомянуто в книгах по истории. Одной из женщин, которые работали у него, была Сумейя — мать Зияда и «бабушка» Убейдуллаха ибн Зияда.

Вы видите, люди какого происхождения противостояли Ахль уль-Бейт и их шиитам. Плоды мерзости, плоды прелюбодеяния, грязные сущности. И есть в хадисах, что пророков и имамов убивают люди, рождённые от блуда. В хадисе у Имама Садыка (А) спрашивают, почему Фараон не убил Мусу (А). Он говорит: потому что Фараон, при всех его преступлениях, был рожден законно, а потому он не убил его.

Итак, Зияд был рожден от прелюбодейки, и его отец неизвестен. Муавия приписывал ему рождение от своего отца Абу Суфьяна и назвал его своим братом. Карьера его началась еще при Умаре ибн Хаттабе, который сделала его вали, управляющим над Басрой. При Имаме Али (А) он продолжал оставаться управляющим и даже участвовал в битве Сиффин на его стороне. Но не потому, что Имам (А) хотел его участия, а потому, что он остался как действующее лицо халифата еще со времен Умара. Имам Али (А) не мог удалить сразу всех, кого расставили на управляющие места предшествующие узурпаторы халифата.

После мирного договора Имама Хасана (А) с Муавией он перешёл на сторону последнего, принес ему присягу и стал служить верой и правдой. Муавия сделал его вали, своим наместником над Басрой и Куфой, где он творил множество зверств, особенно по отношению к шиитам Ахль уль-Бейт. Муавия очень любил эту грязную сущность, поскольку подобное тянется к подобному, и даже провозгласил его своим братом, как мы уже упомянули.

Таким был этот Зияд, отец или так называемый отец Убейдуллаха ибн Зияда. После смерти Зияда Муавия сделал Убейдуллаха ибн Зияда, Ибн Марджану наместником над Хорасаном, а в 55 или 56 году хиджры он поставил его над Басрой.

Тут мы и застаём его в цепочке тех событий, о которых рассказываем. Вообще мы будем встречать эту фигуру довольно часто, до самого конца нашего цикла. Итак, во время описываемых нами событий Язид пишет ему письмо в Басру, сообщая о том, что делает его своим наместником в Куфе и требуя как можно быстрее отправиться туда, дабы встретить посла Хусейна (А) Муслима ибн Акыля, а потом и самого Хусейна (А): «Ибо я не нахожу стрелы, которой я мог бы поразить своих врагов, лучше, чем ты. Когда ты прочитаешь это моё письмо, отправляйся в дорогу в тот же час, не медля, и если у тебя есть два крыла, то лети (то есть в Куфу), и усердствуй, и не оставь из потомков Али ибн Аби Талиба в живых никого!»

И Ибн Марджана, получив письмо, не провёл в Басре больше одной ночи, но тут же устремился в Куфу — полетел на двух крыльях, как требовал от него Язид, подгоняемый вперёд жаждой мести и ненавистью к лучшим творениям Аллаха.

О событиях в Куфе, связанных с его прибытием туда и убийством Муслима ибн Акыля, мы потом будем говорить подробно, а пока упомянем вкратце, какой была его роль в трагедии Кербелы. Роль была такой, что он как наместник Куфы от имени Язида непосредственно организовывал и руководил всеми событиями, связанными с окружением и убийством Хусейна (А) и его семейства при Кербеле. После трагедии к нему в Куфу доставили пленных женщин и головы убитых.

То есть это была система, была определенная иерархия власти, которая организовывала и осуществляла убийство Хусейна (А). На верхушке находился Язид со своими советниками-Омейядами. Затем шёл его наместник над Куфой и всем Ираком Убейдуллах ибн Зияд, Ибн Марджана. Следующий уровень — непосредственный командир войска, которое сражалось с Хусейном при Кербеле. Это был Умар ибн Саад, сын Саада ибн Аби Ваккаса. Ибн Зияд не присутствовал при Кербеле во время сражения, он руководил событиями из Куфы. Непосредственно при Кербеле присутствовал и сражался его генерал Умар ибн Саад как глава войска, да проклянёт его Аллах!

Еще ступенью ниже стояли люди, которые возглавляли определённые подразделения войска — левый фланг, правый фланг, конницу и так далее — такие как Шибс ибн Руб‘и, Амру ибн Хаджадж Зубейди, Узра ибн Кейс, Шимр ибн Джаушан, проклятие Аллаха над всеми ними! И, наконец, самое низшее звено — это исполнители, обычные солдаты, которых было подавляющее большинство. С Хусейном (А) сражалась система, это не было какое-то случайное сборище людей. Вся система халифата, хорошо организованная, обученная, отлаженная воевала с Хусейном (А) и убивала его. У них была армия, были, говоря современным языком, спецслужбы, шпионы, разведчики, пропагандисты. Все эти шестеренки государственной машины крутились, чтобы убить внука Пророка (А), повелителя юношей Рая, и взять в плен его семейство.

Убейдуллах ибн Зияд не прожил долго после событий Кербелы, как и все другие убийцы Хусейна (А). В 67-м году хиджры Мухтар направил против него войско под командованием Ибрахима ибн Малика ибн Аштара. В кровавой битве при реке Хазир в Ираке недалеко от Моуселя он разгромил войско Ибн Зияда и убил его самого и нескольких убийц Хусейна (А) вместе с ним. Их нечистые тела были сожжены, а голова Ибн Зияда доставлена Мухтару. Согласно повествованию, когда её положили перед Мухтаром, в неё заползла змея.

Теперь, если мы упомянули другое действующее лицо трагедии Кербелы — Умара ибн Саада, — то необходимо рассказать и о нём. Раз уж данная часть у нас посвящена этих плодам на адском древе... Умар ибн Саад был сыном Саада ибн Аби Ваккаса, и «ахлу сунна» считают его табиином, а его отца сахабом. Табиин в арабском языке значит «следующий кому-то». Табиин Иблиса, следующий за Иблисом — Умар ибн Саад...

Точная дата рождения Умара ибн Саада, проклятие Аллаха над ним, неизвестна. Некоторые относят его рождение ко времени Посланника Аллаха (С), другие авторы называют время халифата Умара. Судя по всему, главной чертой Умара ибн Саада была жажда власти. Передаётся, что когда он еще был молодым человеком, во время войны Сиффин советовал своему отцу Сааду ибн Аби Ваккасу объявить себя халифом. Однако отец не последовал его совету.

Из числа его преступлений перед Кербелой — то, что он свидетельствовал против Худжра ибн Ади, который был из числа достойнейших сахабов и преданных шиитов повелителя верующих Али (А). Его свидетельство вместе со свидетельством других людей стало основанием для убийства Худжра Муавией. Также был в числе тех, кто писал Язиду против Муслима ибн Акыля, требуя сместить предыдущего наместника Куфы Нумана ибн Башира и поставить на его место кого-то более сурового и жестокого. И Язид поставил на его место Ибн Зияда, который станет предводителем Умара ибн Саада во время событий Кербелы.

Прибыв в Куфу, Ибн Зияд сделал Умара ибн Саада командиром войска, которое направил против Хусейна (А), обещав ему за это поставить его наместником над Реем (областью в Иране).

И в связи с этим Умару ибн Сааду приписываются такие строки:

«Призвал меня Убейдуллах, помимо прочих,

к делу, что весьма тяжело для меня.

Клянусь Аллахом, я впал в смятение,

никак не могу решить, имея два выбора:

Или я должен оставить власть над Реем, а ведь Рей — мечта моя, или я должен убить Хусейна.

Тогда как в убийстве Хусейна — вечный Ад, от которого мне не будет избавления,

Но власть над Реем — отрада моих глаз».

Эти строки с тех пор стали нарицательным, когда говорят о человеке, следующем за благами ближнего мира: «В убийстве Хусейна — вечный Ад, от которого не будет мне избавления. Но власть над Реем — отрада моих глаз».

Мы видим тут, что Умар ибн Саад прекрасно знает, чем закончится для него убийство Хусейна (А). Мы еще будем говорить о том, что все убийцы Хусейна (А) знали с полной очевидностью, кого они убивают, знали, что перед ними — внук Посланника Аллаха, господин юношей Рая, любимый Пророком, сын Фатимы Захры... Они знали всё это и знали, каковы последствия этого, и все равно убили его. Такова судьба каждого человека — он выбирает между Адом и Раем в течение своей жизни. Этот ближний мир — лишь оплот испытания каждого из нас в его намерениях и деяниях. В день Ашуры через такое же испытание прошел Хурр ибн Язид ар-Рияхи. Когда у него спросили, почему он смятён, почему он дрожит, тогда как они не знают человека храбрее его, он ответил: «Я выбираю между Адом и Раем». После чего он сел на коня и поскакал в сторону лагеря Хусейна (А). Перешёл на его сторону и стал шахидом на стороне истины, и он сейчас наслаждается ликом Хусейна в раю барзаха. И тот же самый выбор должен был сделать Умар ибн Саад, но он выбрал другую сторону: «В убийстве Хусейна — вечный Ад, от которого не будет мне избавления. Но власть над Реем — отрада моих глаз».

Утром Ашуры он выпустил первую стрелу в сторону стана Хусейна (А), сказав: «Засвидетельствуйте перед моим амиром, что я был первым, кто выстрелил в них!» Когда битва закончилась, он велел растоптать конями тело Имама (А) и других мучеников.

И кстати, власть над Реем он так и не получил, Иблис и этот ближний мир обманули его. Когда в 66-м году хиджры началось восстание Мухтара, он бежал из Куфы вместе с Мухаммадом ибн Ашасом, сыном Ашаса ибн Кейса, который тоже был среди убийц Хусейна (А). И у семейства Ашаса ибн Кейса была особая роль во вражде с Имамами и их убийстве... Ашас ибн Кейс был главой лицемеров Куфы, которые по указанию Муавии подготовили и организовали убийство повелителя верующих Али (А), использовав для этого Абдуррахмана ибн Мульджама. Дочь этого Ашаса ибн Кейса Джу‘да отравила Имама Хасана (А), а его сыновья сражались с Хусейном (А) при Кербеле.

Итак, Умар ибн Саад бежал из Куфы. Затем он снова вернулся в Куфу, потом опять бежал и, наконец, был пойман и доставлен к Мухтару, который велел отрубить ему голову, а тело сжечь.

И для завершения этой галереи врагов Аллаха, Посланника и Хусейна (А) в день Ашуры упомянем также Шимра, проклятие Аллаха над ним! Шимр ибн Зиль-Джаушан принимал участие в битве Сиффин на стороне Имама Али (А), однако затем отошёл от него и стал хариджитом. Кстати, то, что он был в войске Имама Али (А), иногда становится предметом инсинуаций противников руководства Ахль уль-Бейт, которые утверждают, что он якобы «был шиитом». Это — из разряда легенд о том, как «шииты убили Хусейна», на что мы уже отвечали в данном цикле... То, что Шимр присутствовал в войске повелителя верующих (А), нисколько не означает, что он был шиитом, потому что большинство участников войска Имама Али (А) не были шиитами, но имели убеждения, характерные для тех, кто сегодня называет себя «ахлу сунна»: они считали его четвертым халифом, таким же как Абу Бакр, Умар и Усман, а не Имамом от Аллаха. Поэтому они постоянно ослушивались его, вызывая его гнев и порицания, что отражено во многих его речах, например, в «Нахдж уль-балага».

Когда Муслим ибн Акыль вошёл в Куфу, Шимр стал настраивать людей против него, пугая их войском Шама. В битве при Кербеле он был предводителем левого фланга войска Умара ибн Саада. Затем своей рукой отрезал голову Имаму (А), лежавшему на земле и истекавшему кровью от бесчисленных ран. То есть своей рукой Шимр совершил величайшее преступление в истории человечества и в истории творения. Затем возглавил нападение на шатры его женщин и детей. Он же доставлял головы мучеников Кербелы сначала Ибн Зияду в Куфу, а потом Язиду в Шам. И вообще всё, что только можно представить себе из ненависть, злобы, скверны, жестокости — всё было собрано в этом человеке, если его вообще можно назвать человеком. Так что даже Умар ибн Саад блекнет перед ним. Потому что Умар ибн Саад испытывал колебания, следует ли вступать в битву с внуком Пророка (С), но Шимр был тем, кто уговаривал его оставить колебания и сражаться с Имамом.

Как и большинство других врагов и убийц Хусейна (А), Шимр был незаконнорожденным. И об этом сказал Имам Хусейн (А). Когда он велел разжечь огонь позади шатров, чтобы враги не смогли подойти к ним сзади, Шимр закричал: «О Хусейн! Торопишься к огню прежде Судного Дня?» Имам (А) сказал: «Как будто это Шимр ибн Зиль Джаушан?» Он сказал: «Да». Имам сказал: «О сын пасущей коз! Ты ближе к нему (к Огню)». Шахруди в «Мустадрак сафинати ль-бихар» передаёт, что значение этих слов в том, что жена Зиль-Джаушана однажды шла по дороге и стала испытывать сильную жажду. Она увидела пастуха, пасущего коз или овец, и попросила у него воды. Он отказался дать ей воды, кроме как если она предоставит ему себя. Она сделала это, и после данного случая родился Шимр, проклятие Аллаха над ним!

Также передаёт Ибн Нама, что Хусейн (А) и Посланник Аллаха (С) назвали его «облезлой собакой, лакающей кровь Ахль уль-Бейт». Когда Шимр крикнул ему: «О Хусейн! Обрадуйся Огню!», он ответил ему: «Я возрадуюсь милосердному Господу. Кто ты?» Он сказал: «Я Шимр ибн Зиль Джаушан». Хусейн сказал: «Аллаху акбар! Посланник Аллаха (С) сказал мне: “Я видел облезлую собаку, лакающую кровь моего Ахль уль-Бейтˮ». А Шимр был болен проказой, из-за которой его кожа облезла.

Также передано, что у Имама Садыка (А) спросили: «На сколько может отодвинуться исполнение сна?» Он сказал: «Посланник Аллаха (С) увидел во сне облезлую собаку, лакающую кровь. Шимр ибн Зиль Джаушан был убийцей Хусейна, и был он больным проказой. Таким образом, его сон исполнился через пятьдесят лет».

Конец его был таким. Когда Мухтар поднял восстание, он также бежал из Куфы. Мухтар послал на поиски его людей, которые поймали и убили его. Его нечистая голова была доставлена Мухтару. Согласно другой версии, его удалось схватить живым. Шимра доставили к Мухтару, который судил его и велел отрубить ему руки и ноги, а потом сжечь его скверное тело.

Эти трое, о которых мы сказали — те, относительно кого пришло особое проклятие от Аллаха в зиярате Ашура. Они прокляты там поимённо наряду с первыми узурпаторами халифата, Муавией и Язидом.

Передано от Имама Садыка (А), что Пророк (С) сказал: «Когда наступит Судный День, для Фатимы (А) будет установлен купол из света. И приблизится Хусейн (А), держа свою отрезанную голову в руке. Увидев его, она зарыдает так, что все приближённые ангелы и пророки заплачут от её плача. И Аллах, велик Он и свят, представит ей Хусейна (А) в самом прекрасном облике, и он будет вести расчёт с теми, кто убил его и кто подготовил его убийство. И они будут собраны, и я убью их одного за другим. Тогда они будут воскрешены, и убьёт их повелитель верующих Али (А). И снова будут они воскрешены, и убьёт их Хасан (А), и снова воскрешены, и убьёт их Хусейн (А). И так будут они воскресать снова и снова, так что не останётся никого из нашего потомства, кто не убил бы их. Лишь тогда потухнет наш гнев, и утихнет боль».

И Имам Садык (А) сказал: «Да помилует Аллах наших шиитов! Они, поистине, наши шииты верующие: они были соучастниками в нашей долгой скорби и горе».

Посланник Аллаха (С) сказал: «Когда настанет День Суда, придёт Фатима (А) с группой женщин. И скажут ей: “Войди в Рай”. Она скажет: “Я не войду туда, покуда не узнаю, что сделали с моим сыном после меня”. И скажут ей: “Посмотри в центр воскресших”. И она взглянет и увидит Хусейна (А) без головы, и закричит от плача, и я закричу от её крика, и закричат ангелы».

И в другом хадисе: «Она закричит: “О мой сын! О, плод моего сердца!” И разгневается Аллах, велик Он и свят, из-за неё, и повелит огню, имя которому “Хабхаб”, что разжигался тысячу лет, покуда не стал чёрным, — и не входит в него покой во веки веков, и не исходит из него печаль во веки веков, — и скажет ему: “Пожри убийц Хусейна!” И когда они окажутся в его зобе, он издаст вопль, и они завопят от его вопля, и он заревёт, и они заревут от его рёва, и застонет, и они застонут от его стенаний. И они закричат: “О, Господь наш! Почему ты бросил нас в огонь прежде, чем бросил в него поклонявшихся идолам?” И придёт к ним ответ от Господа, велик Он и свят: “Тот, кто знает, не подобен тому, кто не знает (вы знали, а они не знали)”».

Часть 7. Сподвижники Имама Хусейна (А) из Басры. Хафхаф ибн Муханнад и его подвиг

Завершить тему Басры я хочу, перечислив тех немногих из числа людей Басры, которые присоединились к Хусейну (А) и стали мучениками в день Ашуры.

Прежде всего, это Язид ибн Субейт и его сыновья — Абдуллах и Убейдуллах. У Язида ибн Субейта, который, насколько можно судить, был человеком в преклонном возрасте, было десять сыновей. Он предложил всем им выйти с ним, чтобы помочь Хусейну (А), и согласились только двое из них. Все трое — отец и два сына — сражались плечом к плечу при Кербеле и были убиты, защищая Хусейна (А) и семью Пророка.

Обратите внимание, что он, как и его Имам Хусейн ибн Али (А), не делал никому обязательной помощь себе. В то время в обществе было принято так, что сыновья занимали ту же самую позицию, что и отец, и если отец выходил сражаться, то и все его сыновья должны были выйти вместе с ним. Пользуясь этим обычаем, Язид ибн Субейт мог бы заставить всех десятерых своих сыновей выйти с ним, но он предоставил им свободу выбора. И с ним отправились только двое.

Язид ибн Субейт вышел из земли, из города, который был одним из самых враждебных к Хусейну (А) в то время — города, наполненного мечами, спящими в ножнах злобы и ненависти к истине, — вышел, когда Убейдуллах ибн Зияд отдал приказ перекрыть дороги из Басры и обыскивать и задерживать всех, кто их пересекает. Всё было против них, но они вышли, чтобы присоединиться к Имаму времени, и не ждали для этого ни подходящих обстоятельств, ни других людей и помощников. Вышли, положившись на Аллаха, чтобы совершить хиджру к Аллаху и Его Посланнику.

И достигли того, что желали... Язид ибн Субейт присоединился к Хусейну (А) в Мекке, и источники передают, что, узнав о его прибытии, Хусейн (А) пригласил, позвал его к себе и сам вышел ему навстречу. Субханаллах! Имам мироздания, пятый из асхаби ль-киса, внук Пророка позвал его и вышел ему навстречу! Какая честь это! Повелитель юношей Рая, то есть всех обитателей Рая, позвал его к себе, едва услышав о его прибытии в Мекку! Таков Хусейн (А) — добрый и милосердный со своими друзьями и помощниками. И хадис говорит, что он позовёт к себе тех, кто совершал к нему зиярат в этом ближнем мире — позовёт в День величайшего страха, и он и его дед Посланник Аллаха (С) будут знать их по свету их слёз, который озарит сбор Судного Дня.

И, увидев Имама, Язид ибн Субейт, как говорят исторические источники, прочитал 57-й аят суры «Йунус»: «Скажи: через наделение Аллаха и Его милость — этим пусть радуются они. Это лучше, чем то, что они собирают».

Его чтение именно этого аята указывает на то, что он был факихом, был знающим о Книге Аллаха и хадисах Ахль уль-Бейт. Имам Бакир (А) говорит: «наделение Аллаха» в этом аяте — это Посланник Аллаха (С), «Его милость» — это повелитель верующих Али (А). То есть аят про Ахль уль-Бейт. Вилаяту Ахль уль-Бейт пусть радуются верующие, и это лучше, чем то, что собирают в ближнем мире их враги. Имам Али (А) сказал: «Пусть радуются наши шииты! То, что даровано им, лучше всего золота и серебра, которым владеют наши враги».

Такова радость. И это была радость Язида ибн Субейта при встрече с Имамом (А), и он поистине должен был радоваться...

Язид ибн Субейт и два его сына сражались рядом друг с другом и погибли в начале битвы в день Ашуры, в ряду сподвижников, которые первыми пошли в бой. Имам времени Махди (А) приветствует его в «Зиярате Нахия»: «Мир Язиду ибн Субейту аль-Кейси...» — Кейси, потому что он был из племени Кейс.

Таковы эти три мученика Кербелы из Басры. Четвертый — это Адхам ибн Умейя Басри. К сожалению, до нас дошло очень мало сведений об этом сподвижнике Хусейна (А). Согласно некоторым сообщениям, он вышел вместе с Язидом ибн Субейтом и присоединился к Имаму (А) в Мекке. Есть также сообщения, что он был из числа сахабов. Он также погиб в день Ашуры во время первой атаки сподвижников, да будет доволен им Аллах!

Пятый сподвижник из Басры — Хаджжадж ибн Бадр Тамими, иногда его имя приводится как Хаджжадж ибн Язид Тамими. О нём также до нас дошло минимальное число сведений. Вообще надо отметить, что историки — а историю в те времена писали прежде всего представители «людей массы», прислужники халифов и противники Ахль уль-Бейт — историки не уделяли должного внимания сподвижникам Хусейна (А) и не описывали обстоятельства их жизни и их подвига. Сообщается, что он был из числа сподвижников Имама Али (А) и сражался в битве Сиффин. Погиб в день Ашуры, и его имя упомянуто в зиярате Нахия.

Шестой и семьмой — Амир ибн Муслим Абди и его слуга Салим или Муслим. Имам времени упоминает их в зиярате Нахия. Вышли из Басры и присоединились к Хусейну (А) в Мекке.

Восьмой сподвижник из Басры — Сейф ибн Малик Абди. Есть сообщения, что он вышел вместе с Язидом ибн Субейтом и тем самым присоединился к Хусейну (А) в Мекке. Его имя также упомянуто в Зиярате Нахия.

Девятый — Каанаб ибн Амру Нимри. О нём можно сказать то  же самое, что было сказано о предыдущем сподвижнике. Да, эти сподвижники неизвестны среди людей, мы ничего не знаем о них, кроме их имён, но они, поистине, известны у Аллаха, Его Посланника и Имамов, и довольно им этого!

Десятый и последний сподвижник из Басры — Хафхаф ибн Муханнад Расиби. И история его особая... Этот человек был единственным в своём роде среди сподвижников Хусейна (А), но даже и в истории человечества вообще. В день Ашуры он поистине стал уммой в одном лице.

Хафхаф был искренним шиитом Ахль уль-Бейт, участвовал в битвах повелителя верующих Али (А). Вышел для помощи Имаму Хусейну (А) позднее других, то есть когда Имам (А) уже покинул Мекку. И достиг Кербелы в день Ашуры, в предвечернее время, когда всё уже закончилось. Пришёл, чтобы оказать помощь внуку Пророка (С), но тот уже был убит. И некому оказать помощь и некого поприветствовать... Вокруг только кровь, пыль, солдаты, кони... Он подошёл к ним и сказал: «Где Хусейн ибн Али?» Они ответили: «Мы убили Хусейна ибн Али, и убили его сподвижников, а его женщин взяли в плен».

Какие это были часы? Часы, когда всё мироздание плакало кровью... Когда тело Имама (А) было простерто на земле, растоптанное конями, а его голова воздета на копье... Когда всадники, пьяные от ненависти и ярости, обрушились на шатры, избивая, грабя, поджигая, а женщины и дети Пророка (С) бежали среди них, не зная, куда скрыться и где найти спасение... Когда тела мучеников были разбросаны по земле, как звёзды, сияющие в водоемах крови... Когда поднялся чёрный ветер, солнце перестало светить, как будто скрывшись с небосвода, и Джабраил заплакал между небесами и землёй...

В такой час Хафхаф встал один перед войском врагов, чтобы оказать помощь семейству Посланника, семейству Аллаха. Достал свой меч из ножен и бросился на них:

«О ты, войско вооружённое!

Я — Хафхаф ибн Муханнад,

защищаю семейство Мухаммада».

Он обратился к ним с этими словами, сотрясающими историю, идущими через времена вплоть до нас, подобно молнии, разверзающей мрак, — и с сиянием меча, чей блеск не затмился до сих пор...

«Защищаю семейство Мухаммада»... Посмотрите, какое знание присутствовало в этих словах! Семейство, что было при Кербеле, являлось семейством Хусейна, но он возвёл его к первому корню, к его основе — к Мухаммаду (С). Потому что война, которую они вели, была войной с Пророком (С). Убитый при Кербеле — Пророк. Кровь, пролитая при Кербеле — кровь Пророка. Отрезанная голова — голова Пророка. Сожжённые шатры — шатры Пророка. Семейство, уведённое в плен — семейство Пророка. «Хусейн от меня, и я — от Хусейна», как сказал он сам. Эта война была войной с Пророком, местью Пророку за разбитых идолов, за их родственников и богатырей, сражённых им в битвах посредством меча его брата Али ибн Аби Талиба (А).

И, может быть, самое большое и самое величайшее, что сделал этот человек в тот час — обрадовал сердце семейства Пророка (С)... Очевидно, этот его клич, этот его голос слышали женщины и дети пророческого семейства, слышал Имам Саджад (А)... Семейство, одно, среди врагов, среди хохота и ругательств, под плетью Шимра, среди чужих мужчин, ищущих, что им ещё ограбить, без воды, без помощи, возле обезглавленных тел их братьев, отцов, сыновей, мужей... И вот, посреди этого страха, посреди этого отчаяния, посреди этой печали, для описания которой не найдётся никаких слов и даже вообразить которую не способно ни одно из творений, — посреди всего этого вдруг раздалось: «О войско вооруженное...». Аллаху акбар! Аллаху акбар! Какая помощь это! Какое самопожертвование! Какая преданность! То, что он совершил, не сможет до конца понять никто, кроме тех, кто застал этот день. Как это и сделал Имам Саджад (А), сказавший о нём: «Люди не видели с тех пор, как Аллах отправил Мухаммада и после Али ибн Аби Талиба такого храбреца, как этот человек». «Али ибн Аби Талиб» тут сделан выражением для храбрости всех Имамов и всех потомков Абу Талиба, с которыми не сравнится никто. Однако что касается остальных людей, то среди них не было равных Хафхафу по храбрости, и достаточно слов Имама Саджада (А) как свидетельства об этом.

И вот враги набросились на него один за другим, чтобы заставить замолчать этот голос. Но он убивал каждого, кто приближался к нему, сражался с ними, подобно яростному льву, покуда Умар ибн Саад не закричал: «Окружите его со всех сторон, чтобы убить его». И они окружили его и убили, да будет доволен им Аллах! И так же они убили Хусейна (А), напав со всех сторон на него, а если бы выходили против него один за другим, погибли бы все. И так они убили Фатиму Захру (А), обрушившись толпой на дом Пророка (С)...

Что же это за человек, вышедший один против целого войска, с его левым флангом, правым флангом, конницей, мечами, доспехами, копьями, стрелами?.. Человек, за которым были горящие шатры, ограбленные женщины, разрезанные на части тела, страдающий от болезни и невыносимого горя Имам Али ибн Хусейн, Имам Саджад... Человек, отдавший свою жизнь за одну минуту, одну секунду радости пророческого семейства... Человек, вышедший один против войска халифата, которому подчинялись страны и народы. Какая же храбрость была в нем! Этот человек — сподвижник Хусейна (А), сказавшего обо всех них: «Я не знаю сподвижников лучше вас». Этот человек — шиит Хусейна...

Хафхаф заменил радость врагов горечью, гордыню — унижением... Они гордились тем, что совершили, хвастались друг перед другом преступлениями, от которых задрожал Трон Творца, делили между собой головы убитых мучеников, чтобы получить за них жалкие награды от владык этого ближнего мира... Думали, что дело окончено, что убиты предводители пророческого семейства, опущены знамёна прямого пути... Но вот прямо посреди них — меч, от которого их головы стали разлетаться в разные стороны, как стая саранчи. Аллах пожелал сделать это напоминанием, что придёт к ним тот, кто отомстит за кровь Хусейна (А). «Он сожжёт их мечами святых в Огонь Геенны», как говорится о Каиме рода Мухаммада в хадисе от Посланника Аллаха (С), переданном Имамом Аскари (А). «Так проклянет же Аллах убийц Хусейна, — говорит он далее, - и тех, кто любит их, и тех, кто помогает им, и тех, кто не проклинает их, разве что из такыйи! И да благословит Аллах плачущих по Хусейну (А)!».

И да благословит Аллах плачущих по Хусейну (А)...

Часть 8. Вторая и третья встреча с Ибн Аббасом

В начальной части данного цикла мы рассказывали о первой встрече с Ибн Аббасом. После этой встречи Ибн Аббас и Ибн Умар отправились в Медину. Исторические источники говорят о еще нескольких встречах с Ибн Аббасом, которые, очевидно, состоялись после того, как он вернулся из Медины в Мекку.

Эта вторая встреча, о которой мы сейчас расскажем и которая важна для понимания движения Имама Хусейна (А), состоялась незадолго до выхода Имама (А) из Мекки — может быть, за несколько дней до выхода. Источники не сообщают нам точную дату, но из слов, которые были сказаны на этой встрече, становится ясно, что она произошла близко к выходу Имама.

Ибн Аббас пришёл к Хусейну (А) и сказал: «Достигли до меня вести, что ты намереваешься отправиться в Ирак» — то есть в Куфу. Ибн Аасам передает его слова так: «Распространились вести среди людей и ходят слухи, что ты отправляешься в Ирак».

Неизвестно, откуда распространились эти слухи, и откуда вообще у Ибн Аббаса была информация о готовящемся выходе Имама (А) из Мекки, потому что Имам (А) никому не рассказывал и никого не извещал об этом. И затем Ибн Аббас спрашивает: «Расскажи же мне, что ты собираешься делать?» То есть: раскажи мне, ты на самом деле собираешься отправиться в Куфу? Как будто он хочет узнать тут планы Имама от него самого.

Затем он говорит: «Не иди в Ирак, а если ты видишь необходимым это, то по крайней мере останься (то есть в Мекке), пока не закончится хадж».

То есть он тут считает себя выше Имама, так что готов давать ему советы. И вторая часть предложения подразумевает то, что если ты не послушаешься моего совета и поступишь неправильно, то по крайней мере не уходи сейчас, а дождись окончания хаджа. И этот совет был совершенно бессмысленным. Зачем Имам (А) должен был ждать именно окончания хаджа, что изменило бы это? Он уже четыре месяца находился в Мекке и не увидел от людей Мекки никакой поддержки или помощи. Такого срока было вполне достаточно, чтобы они проявили свои намерения и то, что скрывалось в их сердцах относительно него. Но они были слепы к его свету, как будто он вообще не присутствовал среди них, и уподобились тем потомкам Исраиля, о которых он сам сказал, что они убивали семьдесят пророков на рассвете, а потом шли по своим рынкам, покупали там и продавали, как будто ничего не случилось. Что изменилось бы, если бы он подождал до конца хаджа?

Итак, в словах Ибн Аббаса не было никакого смысла, разве что он преследовал ими достижение неких других целей, которые скрывал. И мы видим, что он полностью принял то прочтение мотивов Имама, которое предложил ему Язид в письме, упомянутом нами в первой части. Он разговаривает с ним так, как будто Хусейн (А) действительно задумал поднять восстание против Язида и выходит в Куфу для этого, хотя сам Имам опроверг его и сказал, что его цели совершенно иные. Он остался в Мекке, потому что его изгнали из Медины и планировали убить там, а теперь он выходит из Мекки, потому что его планируют убить и в ней.

А поскольку Ибн Аббас не понимал или делал вид, что не понимал этого, он начал предостерегать Имама от людей Куфы. И сказал: «Я предостерегаю тебя во имя Аллаха от этого! Если ты отправишься к людям, которые убили своего командира (то есть омейядского наместника Куфы), захватили свою страну и изгнали своих врагов, то сделай это. Если же они позвали тебя к себе, в то время как их командир властвует над ними, и его сборщики собирают с них налоги, то знай, что они зовут тебя для войны и убийства (то есть собираются убить тебя). Тогда ты не будешь в безопасности от того, что они обманут тебя, обернутся против тебя и откажутся помочь тебе, как они сделали это с твоим отцом и братом».

Хусейн (А) ответил на это: «Я обращусь к Аллаху с мольбой о помощи и посмотрю, что будет».

Дейнури передает его ответ так: «Я подумаю над тем, что ты сказал».

Ибн Аасам передает его более полный ответ, который поясняет суть дела: «Клянусь Аллахом, быть убитым в Ираке для меня лучше, чем быть убитым в Мекке! То, что решил Аллах, должно произойти, а я при этом прошу Аллаха о помощи и посмотрю, что будет».

Этот ответ передаёт суть того, что происходило между Хусейном (А) и Ибн Аббасом: они говорили на разных языках. Очевидно, Ибн Аббас очень хорошо понял Язида и совершенно не понял Хусейна (А) или, скорее, не хотел понять. Он без всяких вопросов принял концепцию Язида, взгляд Язида, выдумку Язида о том, что Хусейн (А) стремится поднять восстание и во всех своих словах исходил именно из этого допущения. Тогда как сам Хусейн (А) никогда не говорил о том, что стремится выйти против Язида. Вообще нет ни одного хадиса или исторического сообщения, в котором Хусейн (А) сказал бы, что выходит с войной или восстанием против Язида или побуждал бы кого-то к этому. Однако Ибн Аббас прямо-таки стремится навязать ему именно такое понимание и разговаривает с ним как с тем, кто стремится поднять восстание. Он предполагает две возможности: или люди Куфы выгнали омейядского наместника, завладели своими землями и теперь ждут Хусейна (А) — и тогда, советует он, иди к ним. Или же они не сделали этого — и тогда, говорит он, они задумали зло против тебя и желают на самом деле воевать с тобой и убить тебя, а потому не ходи к ним.

И Хусейн (А) своим ответом разбивает эти его предположения, эти альтернативы, которые он предполагает. «Клянусь Аллахом, быть убитым в Ираке для меня лучше, чем быть убитым в Мекке» — то есть: я должен быть убит, враг не оставит меня ни в коем случае и никогда не удовлетворится меньшим, чем моё убийство. А потому истинные две альтернативы — не те, о которых ты говоришь, а те, о которых говорю я, и это: быть убитым в Мекке, или быть убитым в Ираке. И быть убитым в Ираке лучше для меня, чем быть убитым в Мекке. Почему? — мы уже говорили. Хусейн (А) не хотел быть убитым в Мекке, чтобы его кровь не была пролита в Запретной мечети Аллаха, и по ряду других причин...

Итак, вопрос состоит совершенно не в том, о чем говорит Ибн Аббас, вопрос не в том, как поднять восстание и какие альтернативы тут могут быть. Вопрос стоит только в том, где быть убитым, потому что нет никакой возможности избежать этого. И когда Хусейн (А) говорил, что нет возможности избежать этого, то говорил даже не со своим знанием Имама, знанием сокровенного... Это знание у него, естественно, было, но его в данном случае можно оставить в сторону... Речь шла о том, что можно было понять с помощью обычного знания, которое присутствовало у каждого разумного человека: Хусейн (А) будет убит, и нет никакого исхода от этого. Если машина целой империи работала против него, приняв безусловное решение о его убийстве во что бы то ни стало — то ясно, что он будет убит. Об этом он говорит тут Ибн Аббасу, и говорил ему на первой их встрече, но тот как будто становится глухим и ничего не желает слышать и понимать.

И удивительно, что Ибн Аббас и другие говорили Имаму (А) и подчёркивали, что куфийцам не стоит доверять, куфийцы обманут его, куфийцы оставят его, как оставили его отца и брата (А) — как будто это было чем-то неизвестным самому Хусейну (А), как будто он не был рядом со своим отцом и братом (А)! И до сих пор противники руководства Ахль уль-Бейт, исходя из концепции Язида о восстании Хусейна (А) — концепции, которую без вопросов принял Ибн Аббас — до сих пор они говорят, что вот, «мудрые люди», такие как Ибн Аббас, Ибн Умар, советовали Хусейну, увещевали Хусейна, но он не послушал их, пошёл в Куфу, и с ним случилось именно то, относительно чего они его увещевали. Но даже если эти противники шиизма не признают Хусейна Имамом — а значит, мудрейшим и самым знающим из творений, — даже в этом случае они не могут отрицать, что он — внук Пророка, а значит, он воспитывался в доме величайшей мудрости и высочайшего знания, что он — повелитель юношей Рая, что он — в конце концов, — тоже был на то время далеко не молодым человеком.

Хусейну (А) на момент событий Кербелы было 57 лет. Может быть, некоторые из них, исходя из хадиса о том, что Хусейн — повелитель юношей Рая, забывают, что Ашура произошла в 61-м году по хиджре, и почему-то думают, что он и на момент смерти был юношей (я реально слышал такое от некоторых из них, в их выступлениях: они берутся опровергать шиитов и при этом даже не знают, в каком году произошли события Кербелы). Итак, это неправильно вдвойне: во-первых, сам хадис имеет тот смысл, что Хусейн — повелитель всех обитателей Рая, посколько в Раю все юноши и нет стариков. Во-вторых, потому что Хусейну (А) при Кербеле было, как мы сказали, 57 лет, что является далеко не юношеским возрастом.

Итак, учитывая всё это, неужели они могут допустить, что Ибн Аббас или Ибн Умар знали, что его ждёт в Куфе, а он не знал? Конечно, он знал всё это — даже если мы оставим, повторяю, его знание сокровенного, знание Имама. Он знал это и обычным житейским, повседневным знанием. Он был со своим отцом (А), которого оставили куфийцы, был со своим братом (А), которого они также оставили, он знал, что жители Куфы присягнули Язиду, знал, что люди — рабы ближнего мира, рабы дирхамов и динаров...  Но дело было в том, что ему некуда было идти, кроме Ирака и Куфы. Ни одна земля, ни один город в исламском мире того времени не выразили желание оказать ему поддержку или помощь. Где бы он ни остался и куда бы ни пошел — все равно был бы убит. Но из Куфы по крайней мере был внешний призыв, а значит, он должен был последовать за ним, тем более что в этом призыве были голоса тех, кто действительно был готов умереть за него, что они и доказали в день Ашуры.

В некоторых исторических источниках, например, у Масуди, Сибта ибн Джаузи и в «Мактале» Хаварезми, приводится также, что Ибн Аббас предложил Хусейну (А) отправиться в Йемен. Хаварезми приводит эту часть его слов так: «Если ты хочешь выехать куда-то, то отправляйся в Йемен, ибо там есть убежище для тебя и есть шииты твоего отца. Там ты будешь отрезан от людей (то есть защищён от людей)».

И это предложение было настолько бессмысленным и бесполезным, что Имам (А) даже не стал обсуждать его и лишь ответил ему: «Я должен ехать в Ирак».

Однако поскольку противники руководства Ахль уль-Бейт часто приводят это — что вот, Ибн Аббас предлагал Хусейну (А) отправиться в Йемен, где он мог бы быть в безопасности, а он не послушался и вышел в Куфу, где был убит, — поскольку они говорят так, мы должны здесь обсудить это предложение Ибн Аббаса.

Во-первых, почему Ибн Аббас говорит: «Там ты будешь отрезан от людей», если в Йемене живут те же самые люди, и там правит та же самая власть халифата, власть Язида? Если для Хусейна (А) не было безопасности в Медине, городе его деда Посланника Аллаха (С), и в Запретной мечети в Мекке, где Сам Аллах запретил убивать даже животных и насекомых, то почему у него должна быть безопасность в Йемене?

Во-вторых, о каких шиитах его отца идёт речь, если люди Йемена не отправили ни одного письма Хусейну (А), не пригласили его к себе и даже не поинтересовались его делами и состоянием за всё это время? То, что они не знали о происходящем, исключается, поскольку вести о Хусейне (А), его отказе принести присягу и его выходе из Медины разошлись по всему исламскому миру. Крупнейшие арабские племена, населявшие в то время Куфу, были продолжением племён Йемена. Мазхадж, Хамдан и другие... Это были крупные арабские племенные объединения, населявшие одновременно Йемен и Куфу. А потому между Куфой и Йеменом была постоянная связь через родственно-племенные отношения. И невозможно, чтобы люди Куфы знали о том, что происходит с Хусейном (А), а их родственники в Йемене не знали. К тому же Йемен географически находится ближе к Мекке, чем Ирак и Куфа.

Так к кому же в Йемене должен был отправиться господин мучеников (А)? И кто ждал и встретил бы его там? Из Куфы по меньшей мере был внешний призыв, хоть и ложный, по крайней мере были послы, письма и приглашения. Из Йемена же не было ничего.

В-третьих, если предложение Ибн Аббаса имело в виду то, что он должен был скрываться в Йемене, поскольку это гористая страна, там есть где спрятаться, то как это можно было себе представить? Что внук Пророка и пятый из асхаби ль-киса станет прятаться в горных ущельях и пещерах, вдали от людей, вместе со всеми женщинами и детьми своего семейства? И до каких пор он должен был делать это? И кто сказал, что даже в этом случае силы Омейядов не смогли бы его найти?

Противники шиизма, всерьёз обсуждая это предложение Ибн Аббаса, не понимают, что нужно плакать кровавыми слезами не по тому, что Имам (А) не принял это предложение, а по тому, что исламский мир того времени дошёл до такого, что подобные предложения вообще могли всерьёз выдвигаться и обсуждаться! Так называемая умма настолько нарушила завет со своим Пророком (С), что всё его семейство, всё его наследие на лице земли, по мнению некоторых представителей этой так называемой уммы, должно было уйти в горы и пещеры...

Затем Ибн Аббас сказал: «Если ты ослушиваешься меня и не отказываешься от всего, кроме как выхода в Куфу, то не бери с собой женщин и детей. Ибо, клянусь Аллахом, я боюсь, что ты будешь убит, как был убит Усман, тогда как его женщины и дети видели это!»

Имам (А) ответил ему: «Клянусь Аллахом, если я буду убит там, то это лучше для меня, чем быть убитым в Мекке».

Мы видим тут, что Ибн Аббас явно выходит за границы вежливости и адаба. «Если ты ослушиваешься меня...» — фа ин Асайтани... Кто такой Ибн Аббас, чтобы так разговаривать с внуком Пророка (С), Имамом мироздания, сыном Фатимы Захры, сыном Али ибн Аби Талиба (А)? Считал ли он себя выше Хусейна (А)? Полагал ли, что знает больше Хусейна (А)? Думал ли, что имеет право приказывать Хусейну (А)?

Мы видим тут, что он призывает Имама (А) не брать с собой женщин и детей. При этом он понимает, что сам Имам (А) будет убит. Но не хочет понимать, что все те угрозы, которые действуют для Имама (А), действуют и для его семейства. И то, что Хусейн (А) взял с собой в Ирак своих женщин и детей — это само по себе лучший довод на то, что он не поднимал никакого восстания против Язида. Ибо какой восставший идёт на восстание с караваном своих женщин и детей? И что это за восстание? Но он взял их с собой, потому что желал избежать угрозы для них — такой же угрозы, которая действовала для него самого.

Сейид Бахрани передаёт в «Мадинату ль-ма‘джиз» риваят, в котором Ибн Аббас советует Хусейну (А) не брать с собой женщин и детей, а Хусейн (А) отвечает: «О сын моего дяди! Я видел во сне Посланника Аллаха (С), и он велел мне взять их с собой». То есть воля Хусейна (А) — это воля Посланника Аллаха (С), а воля Посланника Аллаха (С) — это воля Аллаха. Аллах и Его Посланник (С) велели Хусейну (А) взять женщин и детей с собой. По многим причинам, связанным с сокровенным измерением этих событий, одна из которых состояла в том, что этим женщинам и детям предстояло сохранить память о событиях Кербелы и того, что произошло в день Ашуры. Посланник Аллаха (С) и Хусейн (А) видели сразу всю картину, чего был лишён Ибн Аббас, который судил с узкой точки зрения обычного человека.

И дальше передаёт сейид Бахрани: «Тут Ибн Аббас услышал плач из-за завесы, и голос, который сказал (это была пречистая Зейнаб): “О Ибн Аббас! Ты советуешь нашему господину оставить нас здесь и уйти одному? Нет, клянусь Аллахом, но мы живём с ним и умрём вместе с ним, и есть ли жизнь для нас после него?ˮ»

На этом закончилась вторая встреча Имама Хусейна (А) и Ибн Аббаса. В источниках упоминается еще одна встреча, которая произошла, возможно, в этот же самый день или на следующий день. Потому что источники говорят так: «Затем Ибн Аббас вернулся к нему и сказал...». Дейнури упоминает, что это было на третий день. На данной встрече Ибн Аббас говорил практически то же самое относительно Йемена и призыва не брать с собой женщин и детей. Что снова свидетельствует о том, что он не хотел слышать слова и доводы Имама (А).

Тут возможны три предположения. Или он был настолько глуп, что никак не мог понять, что говорил ему Имам (А), и не мог взять в толк, что для Хусейна (А) остаться в Мекке означало наверняка быть убитым. Или он настолько беспокоился об Имаме, что снова и снова приходил к нему и говорил одно и то же. Но это предположение далеко от реальности, потому что Ибн Аббас не верил в имамат Хусейна (А) и не считал нужным защищать его, что он и доказал, не отправившись с ним в Кербелу и запретив всем мужчинам своего рода, которых было много, помогать Хусейну (А). И третье предположение: он выполнял поручение власти, то есть Язида, играя свою роль в этой драме, причем роль, которая предназначалась ему врагами Хусейна (А). Это могло быть так, что Язид лживо обещал ему предоставить безопасность для Хусейна (А), и он поверил этому обещанию, думая, что, уговаривая Хусейна (А) остаться в Мекке, он действительно предотвращает его убийство, то есть совершает благо. Тогда как он слышал от Имама (А) то, что делает ложью подобные обещания сына Муавии. То есть он выполнял роль посла или посредника от Язида — к Хусейну, не понимая, что Омейяды играют им и используют его вслепую.

Источники упоминают еще одну встречу, где присутствовали два момента, которых не было в предыдущей. Первый — это упоминание Ибн Зубейра. Ибн Аббас сказал, как приводит Ибн Аасам, а также Табари: «Ты обрадовал Ибн Зубейра своим выходом из Мекки и тем, что предоставил этот город ему. Сегодня на него не обращают внимания, но если ты уйдешь, люди станут смотреть в его сторону».

И на это Хусейн (А) никак не ответил. По крайней мере, источники не упоминают какого-либо его ответа на эту реплику Ибн Аббаса. Почему он не ответил? Потому что логика, по которой рассуждал Ибн Аббас, не имела ничего общего с логикой Имама (А). Ибн Аббаса волновали вопросы власти и правления, а Имам (А) был занят тем, как защитить себя, свою семью и наследие Пророка (С).

Далее, этими словами Ибн Аббас снова проявил непочтение к Имаму (А), поставив его на один уровень с Ибн Зубейром, то есть представив дело так, что Хусейн (А) был таким же поднявшим восстание и притязающим на власть, как Ибн Зубейр, и вот, теперь, когда он уходит из Мекки, у Ибн Зубейра появляется больше шансов, поскольку уходит его главный, так сказать, «конкурент» («конкурент» в логике Ибн Аббаса). И он говорит, что люди Мекки до ухода Хусейна (А) смотрели на него, а теперь будут смотреть на Ибн Зубейра. Тогда как в действительности между теми людьми, которые смотрели на Хусейна (А), то есть шли за Хусейном и подчинялись ему — каковых было ничтожное меньшинство в то время, — и между людьми, которые шли за Ибн Зубейром, не было ничего общего. Первые были последователями истины, ищущими будущего мира, в вторые — последователями лжи и рабами мира ближнего.

Но даже с точки зрения логики ближнего мира в этих словах Ибн Аббаса не было никакой пользы, потому что Ибн Зубейр, хоть и являлся насибитом и врагом Хусейна (А), в то время был занят самим собой и своими проблемами и трудностями, а потому не представлял для Имама никакой угрозы. И если бы Ибн Зубейр после выступления Хусейна (А) из Мекки поднял там восстание против Омейядов, то это могло бы быть только на руку Имаму (А), поскольку ослабило бы Язида, а его главным врагом и главной угрозой был именно Язид.

В любом случае — Имам (А) действовал в соответствии с божественной задачей и таклифом, который был на него возложен, и довольство либо недовольство любого из творений, включая Ибн Зубейра, никак не могло повлиять на его решения.

Это был первый момент в этой встрече. Второй заключается в том, что Ибн Аббас заявил о своей готовности схватить Хусейна (А) за волосы, чтобы он не выходил из Мекки! Он сказал: «Если бы люди не стали порицать меня или тебя, то я схватил бы тебя своей рукой за волосы».

Субханаллах! Что позволял себе этот человек?! Голова Имама — голова таухида. Ибн Аббасу ли хватать за волосы, которые целовал Посланник Аллаха (С)? Ему ли хватать за волосы, которые причесывала Фатима Захра (А)? Ему ли говорить такие слова, позволяя себе неуважение и презрение к правам и величию Имама мироздания?

Противники руководства Ахль уль-Бейт пытаются оправдать эти его слова тем, что они якобы были сказаны из любви к Хусейну (А). И удивительно, но они даже ставят их в заслугу Ибн Аббасу — в такой степени перевёрнуты для них все нормы и представления! Якобы Ибн Аббас настолько чувствовал свою правоту, настолько не хотел отпускать Хусейна (А) из Мекки, что был готов даже схватить его за волосы, дабы он не уходил оттуда. На это мы скажем, что любовь не может проявляться иначе, как через уважение. И если Ибн Аббас действительно любил Имама, то он мог бы доказать свою любовь на деле, присоединившись к нему и погибнув за него, но ничего из этого он не сделал. Однако для людей Сакифы привычно подобное обращение с пророками и их преемниками, и они оправдывают слова Ибн Аббаса точно так же, как оправдывают слова Умара, сказанные им умиравшему Пророку (С): «Этот человек бредит».

Итак, из встреч Имама (А) с Ибн Аббасом — которые все происходили по инициативе Ибн Аббаса, а не Имама (А), — мы видим одно: Ибн Аббас преследовал свои цели, которые не имели ничего общего с целями Имама, и говорил вещи, исходившие из непонимания положения Имама или нежелания его понимать.

И тут надо упомянуть, что некоторые историки школы халифов, такие как Абу Фарадж Исфахани или Сибт ибн Джаузи, приписали Имаму слова, которые он якобы произнёс в день Ашуры: «Правильно говорил Ибн Аббас: он как будто видел сквозь завесу». Эти слова являются выдумкой историков и клеветой на Имама (А), от которой за версту пахнет насибизмом. Вообще историки школы халифов исходили из той же самой концепции, которую вслед за Язидом разделял сам Ибн Аббас — якобы целью Хусейна (А) было восстание, и для этого он вышел в Куфу. И в свои труды они стремились добавить то, что прибавит убедительности данной лжи. В частности, они выдумали за Имама (А) эти слова, которые свидетельствовали о его якобы раскаянии о том, что он не послушал Ибн Аббаса: будто бы Ибн Аббас знал, а Хусейн (А) не знал, и вот при Кербеле всё произошло так, как сказал Ибн Аббас, а не как думал Хусейн (А)!

Также эта выдумка соответствует тому превознесению фигуры Ибн Аббаса, которое существует и является принятым по сей день в школе халифов и противников руководства Ахль уль-Бейт. Мы уже говорили, что люди Сакифы в противоположность Имамам выдвигали и, как говорят сегодня, «рекламировали» Ибн Аббаса как «старшего из Ахль уль-Бейт», «руководителями рода Хашим» и присваивали ему прозвища, украденные у Имама Али (А), — «хабру ль-умма» (знающий уммы), «тарджуману ль-куран» (толкователь Корана), «сахибу ильми ннаби» (обладатель знаний Пророка)...

Выдумка о том, что Хусейн (А) в день Ашуры якобы поставил мнение Ибн Аббаса выше своего собственного и признал его правоту и свою ошибку — это ещё один тадлис, ложь и фальсификация в цепи их других многочисленных фальшивок. Например, в некоторых их источниках мы находим такую же фальшивку, где фигурирует уже дядя Пророка Аббас — отец Абдуллаха ибн Аббаса, — который якобы оказывается более знающим о будущих событиях, чем Имам Али (А), так что Имаму Али (А) там приписываются практически те же самые слова, что и его сыну Хусейну (А): «Клянусь Аллахом, мой дядя Аббас как будто видел сквозь завесу!» Также в «Тариху ль-ислам» Захаби и «Ансабу ль-ашраф» Белазери эти же слова приписываются Имаму Али (А) в отношении самого Ибн Аббаса: якобы Ибн Аббас предостерегал его от того, чтобы отправить к Муавии Абу Мусу Ашари и просил отправить его самого, предостерегая от того, что Муавия и Амру обманут Абу Мусу. А когда это случилось, повелитель верующих (А) будто бы сказал: «Правильно говорил Ибн Аббас: он как будто видел сквозь завесу».

Мы видим тут, что фантазия фальсификаторов была не слишком богатой, и они приписали как Имаму Али (А), так и его сыну Хусейну (А) одинаковые слова в отношении Аббаса и его сына Абдуллаха ибн Аббаса. И всё это с одной целью — возвысить Аббаса и род Аббаса над Али (А) и родом Али (А) и показать их более знающими и прозорливыми.

Может быть, кто-то скажет: но ведь не только Ибн Аббас говорил такие вещи, подобные вещи звучали и на встречах Имама с Ибн Ханафией, с Абдуллахом ибн Джафаром или женой Пророка Умм Салама... Они тоже призывали его не выходить, они тоже предлагали ему какие-то другие пути, кроме тех, которые он избрал. Ответ на это: между Ибн Аббасом, а также Ибн Умаром, с одной стороны, и всеми перечисленными, с другой, — огромная разница. Она состоит в том, что ни Ибн Ханафия, ни Абдуллах ибн Джафар, ни Умм Салама не проявляли неподчинения Имаму (А), не ставили свою позицию выше его, не разговаривали с ним как знающие больше, чем он, и тем более не проявляли неуважения к нему. Да, они из любви к Имаму просили его не идти дальше, просили его найти какой-то путь, который позволил бы избежать его убийства, но услышав от него самого, что такого пути не существует, смирялись и умолкали. Однако Ибн Аббас продолжал настаивать на своем, повторяя снова и снова одно и то же, как будто он вообще не слышал слов Имама. Возможные варианты, почему он так поступал, мы уже перечисляли, и пусть каждый выбирает тот из них, который кажется ему более близким к истине.

Часть 9. Другие встречи в Мекке: Ибн Зубейр, Абдуллах ибн Джафар, Ибн Умар, Джабир Ансари, Абу Саид Худри

Из числа других встреч Имама (А) в Мекке были встречи с Ибн Зубейром, который, как и Ибн Аббас, сам приходил к Имаму (А) и предлагал ему то, что соответствовало его собственной выгоде. В частности, он, в противоположность Ибн Аббасу, советовал Имаму (А) выйти из Мекки, а не оставаться в ней. Мы видим, что каждый следовал своей выгоде и никто не думал о защите пророческого семейства... Ибн Зубейру был нужен выход Хусейна (А) из Мекки, потому что он мечтал о халифате и планировал возбудить людей Мекки против Язида, однако присутствие Хусейна (А) в городе мешало его планам.

Из числа других предложений Ибн Зубейра было то, что он посоветовал Имаму (А) обратиться к людям Мекки и призвать их к присяге себе. И он заявил, что сам готов присягнуть ему и собрать для него людей, но на тех условиях, что править будет на самом деле он, Ибн Зубейр, хотя и слушаясь при этом Хусейна (А). Внешне это предложение выглядело как забота о делах Имама (А), тогда как внутренне оно было отравлено ядом этого насибитского змея, каким являлся Ибн Зубейр. Он, как и Хусейн (А), находился в Мекке и прекрасно знал, что люди Мекки оставили Имама, не заботятся о нём и даже тяготятся его присутствием. И тем более они не желают ни присяги, ни подчинения ему. А следовательно, в призыве Хусейна (А) к людям Мекки восстать против Язида и присягнуть ему была бы быстрая гибель для него. То есть он хотел использовать тут Хусейна (А) как средство для своего личного продвижения к власти.

Естественно, Хусейн (А) отверг все эти предложения, а потом раскрыл ложь Ибн Зубейра, сказав: «Для этого человека нет вещи, более любимой им в этой дунье, чем то, чтобы я вышел из Хиджаза в Ирак» — то есть ушёл из Мекки.

Это то, что касалось Ибн Зубейра. Далее, тут надо упомянуть письмо Абдуллаха ибн Джафара к Хусейну (А). Абдуллах ибн Джафар — двоюродный брат Хусейна (А), сын брата Имама Али (А) Джафара Тайара, муж Зейнаб (А). Он написал письмо Хусейну (А) из Медины: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хусейну ибн Али от Абдуллаха ибн Джафара. Призываю тебя ради Аллаха не выходить из Мекки, ибо я боюсь за тебя из-за того дела, совершить которое ты намереваешься. Я боюсь, что в этом будет твоя гибель и гибель твоего Ахль уль-Бейт, и что если ты будешь убит, то с этим потухнет свет земли. Ты же — дух прямого руководства и надежда верующих. Не спеши же отправляться в Ирак! Я возьму для тебя, твоего имущества, детей и Ахль уль-Бейт безопасность от Язида и всех Омейядов».

Абдуллах ибн Джафар был, естественно, не таков, как Ибн Аббас. Внешне может показаться, что он говорит тут похожее на то, что говорил этот последний. Но в действительности его слова имели другое значение. Смысл его слов состоял в выражении любви к Имаму (А), то есть: неужели мы потеряем тебя, неужели ты выйдешь туда, где тебя убьют и потушат тем самым свет прямого пути? Единственное желание Абдуллаха ибн Джафара состоит тут в предотвращении убийства Имама (А) — при том, что он полностью подчиняется ему и его решениям. Его слова тут похожи на слова Умм Салама — праведной жены Посланника Аллаха (С), которая сказала Хусейну (А) перед его выходом из Медины: «Не огорчай меня твоим выходом, о сынок! Ибо я слышала, как твой дед Посланник Аллаха сказал: мой сын Хусейн будет убит на земле Ирака, которую называют Кербела». То есть: я слышала от Посланника Аллаха (С), что ты будешь убит, и я подчиняюсь решению Аллаха. Но моё сердце плачет по тебе, подобно сердцу матери. Нет ли возможности, чтобы ты не выезжал, или если выедешь из Медины, то не был бы убит? То есть она хотела выразить боль своего сердца, свою тревогу, свою горечь. И то же самое выражает Абдуллах ибн Джафар своим письмом. Хусейн (А) ответил ей: я буду убит, и нет никакой возможности избежать этого. И то же самое он ответил Ибн Джафару, как мы сейчас увидим.

Источники говорят, что Абдуллах ибн Джафар отправил с этим письмом к Хусейну (А) двух своих сыновей Ауна и Мухаммада, которые остались с ним и погибли при Кербеле. Очевидно, главной целью Абдуллаха ибн Джафара было отправление своих сыновей на помощь Хусейну (А), а письмо было просто его посланием к Имаму (А), которое он велел им доставить ему.

Давайте сравним содержание письма Абдуллаха ибн Джафара со словами Ибн Аббаса. Ибн Джафар говорит: «Призываю тебя ради Аллаха не выходить из Мекки, ибо я боюсь за тебя из-за того дела, совершить которое ты намереваешься. Я боюсь, что в этом будет твоя гибель и гибель твоего Ахль уль-Бейт, и что если ты будешь убит, то с этим потухнет свет земли». То есть: я боюсь за тебя, о Хусейн, а потому призываю тебя, прошу тебя ради Аллаха не выходить из Мекки, потому что, быть может, Аллах сделает этот город и Запретную мечеть в нём твоей защитой. А ведь не должно быть более безопасного места на земле, чем Запретная мечеть Аллаха, в которой запрещено убивать даже животных и насекомых! Это — просьба, это печаль и горечь сердца, это беспокойство об Имаме (А). Тогда как позиция Ибн Аббаса была иной. Он обращался к Хусейну (А) с позиции приказывающего и даже угрожающего — того, кто считает себя как минимум равным Хусейну (А), а может быть, и выше Хусейна (А). «Не иди в Ирак...»; «А если ты ослушаешься меня...». Не говоря уже о его обещании схватить Имама (А) за волосы...

Характерно, что Ибн Джафар не упоминает в своём письме о куфийцах и не предостерегает Имама (А) от их обмана и предательства, как делали другие. Потому что он знал положение Хусейна (А) как Имама мироздания и понимал, что Хусейн (А) лучше него знает о куфийцах и обо всём остальном. Также он не предлагает ему уйти в Йемен, как это делали те, кто рассматривал движение Хусейна (А) как восстание. Но содержание его письма в ином. Он как бы говорит: я не знаю другого места, где ты мог бы остаться в безопасности, кроме Мекки, и не могу предложить тебе иного, кроме этого, придумать что-то иное, как это, а потому призываю тебя остаться там.

В случае Ибн Аббаса мы видим, что он привязывал выход Имама к земным интересам и целям: «Если ты выйдешь, то обрадуешь Ибн Зубейра». Но что говорит Ибн Джафар? Если ты выйдешь, то будешь убит, и «с этим потухнет свет земли. Ты же — дух прямого руководства и надежда верующих». То есть он видит, что жизнь Имама находится под угрозой со стороны врагов, а в жизни Имама — жизнь прямого пути и жизнь верующих. А не довольство или недовольство Ибн Зубейра, как говорит Ибн Аббас...

И последнее, что он пишет: «Не спеши же отправляться в Ирак! Я возьму для тебя, твоего имущества, детей и Ахль уль-Бейт безопасность от Язида и всех Омейядов». То есть: не спеши в Ирак, потому что, быть может, я смогу уговорить Язида и Омейядов дать безопасность тебе. Это свидетельствует о том, что Абдуллах ибн Джафар, в отличие от Ибн Аббаса и других, понимал то, что на самом деле происходит — понимал, что атакующей стороной является не Хусейн (А), а тагут, что не Хусейн (А) вышел против Омейядов, а Омейяды, как голодные волки, жаждущие крови пророческого семейства, напали на него. И есть сведения, что он на самом деле отправился к наместнику Омейядов, к Амру ибн Саиду, прося его дать безопасность Хусейну (А)... А потому и ответ Имама (А), который мы сейчас прочитаем, соответствует словам Ибн Джафара: он говорит о том, что это невозможно, что Омейяды никогда не оставят планы его убийства.

Давайте теперь прочитаем этот ответ: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Твоё письмо пришло ко мне, и я прочитал его и понял, что ты сказал. Сообщаю тебе, что я видел во сне моего деда Посланника Аллаха (С), и он сказал мне, что делать, и я следую этому, будь это за меня или против меня. О сын моего дяди! Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят. Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу!»

Имам (А) увидел степень познания и понимания Ибн Джафара, а потому ответил ему не так, как Ибн Аббасу и прочим. Он не стал говорить, что для него быть убитым за пределами Мекки лучше, чем быть убитым в Мекке. Но он сказал ему, что подчиняется повелению Аллаха и Его Посланника (С), и что он будет убит, и невозможно избежать этого.

И понятно, что слова о сне были лишь внешним выражением той связи с Посланником Аллаха (С), которую имеет Имам (А). Хусейн (А) говорит этим, что его воля — это воля Посланника (С), а воля Посланника (С) — это воля Аллаха. На всём протяжении данного пути Посланник Аллаха (С) был со своим внуком Хусейном (А): он видел его в Медине, видел в Мекке, видел по пути в Кербелу и видел при Кербеле.

И Имам (А) также на протяжении всего этого пути говорил о существовании сокровенного измерения событий, происходящих с ним. Это измерение состояло в том, что он должен был быть убит, в этом состояла воля Аллаха, замысел Аллаха, который он сам принял на себя в мире зарр. Об этом говорил его дед Посланник Аллаха (С) еще прежде рождения Хусейна, и при его рождении, и после его рождения. Хусейн (А) должен был быть убит, потому что программа Аллаха состоит в спасении человечества через его кровь, через трагедию Ашуры. Аллах желал, чтобы состоялось такое событие, в котором будет проявлен Его свет, через которое будет возведен величайший довод над творением — событие, проникающее до глубины сердец и дна разумов. Аллаху было угодно, чтобы день Ашуры стал началом величайших свершений, которые станут разворачиваться последовательно в наш период, когда «у лжи есть своё время», потом при приходе Имама времени, затем при Раджаате, который Он сделал заменой для убийства Хусейна, а потом в Судный День и после Судного Дня...

Итак, есть сокровенное измерение этих событий, на которое также постоянно намекал Имам людям того времени — насколько они могли это слышать и понимать. И тут Хусейн (А) говорит Ибн Джафару: я прочитал твое письмо, и я услышал и понял тебя. Твои намерения являются правильными и похвальными, но то, что желал Аллах и о чем сообщил мне Его Посланник, должно исполниться. Ты не знаешь об этом измерении, но я знаю о нем.

И затем он говорит: «Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят. Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу». Тут мы снова видим, как Хусейн (А) выражает словами, ясными как день, словами Имама — вершины красноречия, — то же самое, что он выражал и говорил на всех своих встречах со всеми другими людьми: я преследуем, Омейяды обрушились на меня и убьют меня во что бы то ни стало, даже если я буду скрываться от них под землёй... И они нарушат мою святость и мои права так же, как иудеи нарушили святость и права субботы. Он говорит: «исполнить в отношении меня то, что хотят», или, если переводить иначе: «пока они не исполнят свою нужду, свое желание в отношении меня». То есть у Омейядов была нужда, было острое желание чего-то, связанного с Хусейном (А) — чего же? Его убийства? Конечно, но не только. Это была нужда в погашении, в удовлетворении своей злобы, ненависти, зависти и мести — всего того, что они питали по отношению к Мухаммаду (С) и роду Мухаммада (С) со времен Бадра и Хунейна. Страстное желание погасить свет Аллаха, о котором говорит Коран: «Они желают погасить свет Аллаха...»

Итак, этим желанием было не просто убийство Хусейна (А), но и удовлетворение своей мести и ненависти. Как он сказал в другом риваяте: «Клянусь Аллахом, они не оставят меня, пока не вырвут сердце из моей груди». Так же, как Хинд, мать Муавии, вырвала печень и сердце из тела Хамзы, дяди Пророка (С).

И подумаем также, почему Имам (А) тут уподобляет их готовящееся преступление против него нарушению иудеями субботы? «Клянусь Аллахом, они нарушат мои права, как иудеи нарушили субботу». Согласно риваятам, иудеи в субботу, когда Аллах запретил им работать, расставляли сети, чтобы ловить рыбу, нарушая тем самым святость этого дня. Точно так же иудеи этой уммы нарушили святость семейства Посланника (С), расставив сети зла и коварства, чтобы поймать в них последнего из асхаби ль-киса.

Относительно Абдуллаха ибн Джафара надо добавить, что он не присутствовал при Кербеле. И обязательно была веская причина для этого, которая оправдывает его. Потому что его жена Зейнаб (А) была при Кербеле, его сыновья были при Кербеле и погибли там. Поэтому обязательно должна была быть причина, оправдывающая его, даже если до нас не дошли исторические источники или риваяты, которые явно упоминали бы эту причину. Напомню, что далеко не все риваяты Ахль уль-Бейт дошли до нас, очень большое количество их было потеряно, к величайшему сожалению. Но те, которые дошли до нас, упоминают Абдуллаха ибн Джафара с милостью и почтением. А значит, была причина, по которой он не вышел с Хусейном (А). Одни говорят, что он был на тот момент слепым. Другая версия состоит в том, что он был болен. Третья версия предполагает, что он остался, чтобы выполнить определенное поручение Имама (А), то есть сам Имам велел ему остаться.

Далее, в источниках упоминается ещё одна встреча Хусейна (А) с Абдуллахом ибн Умаром, сыном Умара ибн Хаттаба. О первой встрече, когда он пришёл к нему с Ибн Аббасом, мы уже упоминали в первой части данного цикла. И вот он пришёл к нему еще раз и обратился со словами, которые представляли собой шайтанизм от начала до конца. Он начал так: «Да будут твоей жертвой мой отец и я сам, о сын Посланника Аллаха». Можно сказать, язык любви к Хусейну! «Да будут твоей жертвой мой отец и я сам, о сын Посланника Аллаха»... Почему же он не последовал за ним и не защитил его? Где эта любовь на деле? Почему он даже не призвал кого-либо помочь Хусейну, если он хочет стать его жертвой? Слова лицемера! И что он говорит дальше? «Я слышал от твоего деда Посланника Аллаха: “Какое мне дело до дуньи и какое дело дунье до меня?ˮ А ты (Хусейн) — часть Посланника Аллаха, его цветок и господин юношей рая». То есть что он хочет сказать? Что ты, о Хусейн, не следуй за этой дуньей, оставь все эти проблемы, борьбу за власть, Язида, Омейядов... Глупец! Он не понимает, что Хусейн борется с Язидом не за дунью, не за власть и политику. Это тот случай, о котором Имам Али (А) сказал: «Словами истины выражена ложь». Да, есть такой хадис от Посланника Аллаха (С), но какое он имеет отношение к Хусейну (А) и к ситуации вокруг него на тот момент? Хусейн (А) не по своей воле вышел против Язида и боролся он с ним не за власть. Основой противоречия была религия Аллаха. И, как мы видели, не Хусейн (А) вышел против Язида, а Язид против Хусейна (А). Если бы Хусейн остался в Мекке, его убили бы прямо там, прямо в Доме Аллаха! При чем тут власть? При чем тут дунья? При чем тут этот хадис?

Что касается личности самого Ибн Умара, по поводу которого противники руководства Ахль уль-Бейт (А) любят расписывать, какой он был мудрый, какой он был праведный и аскетичный, какие советы он давал Хусейну (А)... Они называют его «старшим из сахабов»! И ничего не говорят о том, что старшие из сахабов погибли рядом с Хусейном! Хабиб ибн Музахир был старше Абдуллаха ибн Умара. «Шейх ансаров» — таким было его прозвище. При Кербеле Хабибу было 75 лет. Муслим ибн Аусаджа, другой сахаб Посланника Аллаха (С), родился за 20 лет до хиджры в Йемен. То есть при Кербеле ему было 88 лет! Был из числа преданных сахабов и арабских богатырей, принимал участие во многих битвах ислама и одним из первых погиб при Кербеле.

Кто такой Ибн Умар по сравнению с этими людьми? Ибн Умар, который даже после убийства Хусейна (А) призывал мусульман следовать Язиду! И утверждал даже, что присяга Язиду — это присяга самому Аллаху и Посланнику Аллаха (С)! И это приведено в источниках, которые «ахлу сунна» считают наиболее достоверными. Во время событий Харра, когда люди Медины восстали против Язида — а это случилось уже после Кербелы — Ибн Умар обратился к ним и сказал, что они предатели и что присяга Язиду — это присяга Аллаху и Посланнику Аллаха (С). Откроем «Сахих» Бухари, книга «фитан», номер хадиса 6694: «Когда люди Медины вышли из подчинения Язиду ибн Муавии, Ибн Умар собрал своих детей и окружение и сказал: “Я слышал, как Посланник Аллаха сказал: ‘Для всякого предателя в Судный день будет поднято знамя’. А мы уже присягнули этому человеку (то есть Язиду) присягой, которую приносят Аллаху и Посланникуˮ».

То есть присяга Язиду — это присяга Аллаху и Посланнику. Спросим у Ибн Умара: разве Аллаху и Посланнику присягают не на шариате? Разве присяга Аллаху и Посланнику — это не присяга выполнять требования шариата и религии Аллаха? И разве, когда человек отказывается выполнять все требования шариата и даже убивает внука своего Посланника (С), присяга ему не теряет свою силу?

Понятно, что этот человек был прямым агентом Язида и Омейядов, и все его мысли были направлены не на то, как защитить Хусейна (А) или дать ему какой-то совет, а как лучше и быстрее погубить его, направив в когти его врагов.

Из числа других встреч Хусейна (А) в Мекке — встреча с Джабиром ибн Абдуллахом Ансари. Джабир был искренним сподвижником Посланника Аллаха (С), любящим Ахль уль-Бейт, шиитом Ахль уль-Бейт, и затем он станет первым, кто совершит зиярат Хусейна, зиярат Арбаин. Относительно встречи Джабира с Хусейном (А) существуют два риваята — ложный и правдивый. Ложный риваят, содержащий клевету на Джабира, приводится в источниках противников руководства Ахль уль-Бейт. Он передан от Джабира, который якобы сказал Хусейну (А): «Страшись Аллаха! Не натравливай одних людей на других». И дальше Джабир будто бы сказал: «Но он ослушался меня». Этот риваят приведен в «Табакат» Ибн Саада, затем от него в «Тарих Мадинати демешк» Ибн Асакира, «Тахзибу камаль» Миззи и других источниках школы халифов. И нет сомнения, что он выдуман, представляет собой клевету на Джабира, и Джабир выше того, чтобы произносить такие слова, содержащие в себе полную джахилию о положении Хусейна (А), а также высокомерие и гордыню по отношению к наместнику Аллаха (А). Я привел данный риваят только для того, что если вам встретится нечто подобное, то знайте, что это — еще одна жалкая фальсификация в длинной цепи тех фальшивок, которые они сфабриковали для возведения лжи на наместников Аллаха, их детей, их соратников и шиитов.

Второй, правдивый риваят о встрече Джабира и Хусейна (А) приводится в книге «Ас-сакиб филь манакиб» Абу Хамзы Туси — шиитского факиха, жившего в 5-6 веках по хиджре. Джабир говорит: «Когда Хусейн ибн Али (А) решил отправиться в Ирак, я пришел к нему и сказал: “Ты — потомок Посланника Аллаха и один из двух его внуков. Почему бы тебе не заключить мир, как заключил мир твой брат Хасан? Ибо он действовал верноˮ. 

Хусейн (А) ответил мне: “О Джабир! Мой брат поступил так по повелению Аллаха и Его Посланника. И я также действую по повелению Аллаха и Его Посланника. Не желаешь ли ты, чтобы я привёл тебе в свидетели Посланника Аллаха, Али и моего брата Хасана?ˮ

И я увидел, как небеса раскрылись, и Посланник Аллаха, Али, Хасан, Хамза и Джафар спустились с них, так что оказались на земле. И я вскочил, поразившись. Посланник Аллаха (С) сказал мне: “О Джабир! Разве я не говорил тебе о том, что будет с Хасаном прежде Хусейна? Ты не будешь верующим, пока не станешь подчиняющимся твоим Имамам. Не желаешь ли, чтобы я показал тебе положение моего сына Хусейна и показал тебе положение Муавии и Язида, его убийцы?ˮ 

Я сказал: “Да, о Посланник Аллаха!ˮ Тогда он ударил своей ногой по земле, и она раскололась, так что показалось море, которое расступилось. И так он делал, пока не раскололись семь земель и не расступились семь морей» — речь идёт о мирах, которые ниже нашего мира. Посланник Аллаха (С) провел его через все эти миры, пока они не достигли адских миров. - «И я увидел ниже всего этого Огонь, а в нем — цепи, к которым прикованы Валид ибн Мугира, Абу Джахль, Муавия и Язид. И приставлены к ним воинства шайтанов, и они мучаются больше всех других обитателей Ада.

Затем он сказал мне: “Подними свою голову!ˮ — и я поднял её и увидел, как врата небес распахнулись, и стал виден Рай. И Посланник Аллаха (С) и те, кто были с ним, поднялись на небо, и он сказал Хусейну (А): “О мой сын, присоединись ко мне!ˮ И Хусейн присоединился к ним, и я увидел, как они поднялись в высший Рай. Он взглянул на меня оттуда, держа за руку Хусейна, и сказал: “О Джабир! Этот мой сын со мною здесь. Так подчинись ему и не сомневайся, дабы быть тебе верующим!ˮ»

Тут мы видим, что Джабир предлагает своё мнение, свою точку зрения Имаму (А), дабы выразить то, что есть у него на сердце и в мыслях. Это не возражение: он не настаивает, он понимает, что лишь Имам знает, правильно это или нет, и на Имаме лежит выбор. А потому позиция Джабира подобна позиции Умм Салама или Абдуллаха ибн Джафара. Они не возражали Имаму, но лишь проявляли то пламя беспокойства и печали, которое горело внутри них — страх за Имама прямого пути и за то, что ждет религию и их самих как часть этой религии и уммы после его убийства.

Предложение Джабира состояло в том, что, быть может, Имаму удастся спасти себя и семейство Пророка (С), если он заключит мир с Язидом, подобно тому как его брат Хасан (А) заключил мир с Муавией. Давайте разъясним этот вопрос и рассмотрим данную возможность.

Разница между Хасаном (А) и Хусейном (А) состояла в том, что во время Хасана (А) выбор стоял между миром и войной. И Имам (А) выбрал мир. Тогда как во время Хусейна (А) выбор стоял между присягой и убийством. Или он принесёт присягу Язиду, будучи униженным, — или он будет убит. Выбрать первое было невозможным. Оставалось убийство, то есть быть убитым. А поскольку быть убитым без сопротивления и без самообороны тоже было невозможным, то оставалась самооборона. Этим и было движение Имама Хусейна (А) — самообороной.

И таков вывод из слов самого Имама (А). С одной стороны, он сказал, как мы видели: «Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, дабы исполнить в отношении меня то, что хотят» — и в другом варианте: «...достанут меня оттуда, чтобы убить меня». Эту фразу Хусейн (А) повторял неоднократно, что указывает на её важность. Он сказал это, как мы видели, Абдуллаху ибн Джафару, но также в источниках приводится, что те же самые слова он говорил Ибн Аббасу и Ибн Зубейру.

С другой стороны, он сказал: «Незаконнорожденный сын незаконнорожденного поставил меня между двумя выборами: между убийством и унижением — так долой унижение». «Унижение» — то есть присяга: «долой присягу». А значит, оставалось убийство.

А потому Хусейн (А) ответил Джабиру: «Мой брат поступил так по повелению Аллаха и Его Посланника. И я также действую по повелению Аллаха и Его Посланника». То есть: во время Хасана (А) повеление Аллаха и Его Посланника (С) состояло в том, чтобы он заключил мир с тиранами и тем самым избежал пролития своей крови и крови тех немногих сторонников истины, которые тогда имелись. В моё же время, продолжает Хусейн (А), повеление Аллаха и Его Посланника (С) состоит в том, чтобы я не присягал Язиду, потому что в этом будет унижение истины и потому что Язид всё равно убьёт меня, даже если я присягну ему. А значит, повеление Аллаха и Его Посланника состоит в том, чтобы я защищал себя и своё семейство посредством меча.

А затем Имам (А) решил явить ему чудо, чтобы выделить его этим и увеличить его уверенность. И Джабир увидел Посланника Аллаха (С), который показал ему место Хусейна (А) в Раю и место его убийц в Аду и напомнил о том, что подчинение Имаму и наместнику Аллаха есть суть религии и дух спасения.

И само по себе то, что Посланник Аллаха (С) показал Джабиру место Язида на самом дне Ада, было ответом Джабиру на его предложение. Ибо если бы было возможно, чтобы Язид заключил мир с Имамом и дал ему безопасность, то он не заслужил бы это самое худшее из мест. Но он заслужил его тем, что заранее отверг всякую возможность мира с Хусейном и отверг всё, кроме войны с ним и его убийства, не оставив Имаму (А) никакого другого выбора, кроме сражения и защиты самого себя и своего семейства.

Джабир ибн Абдуллах Ансари тоже не присутствовал при Кербеле, потому что был слепым, был старым человеком к тому времени. Вообще в целом по данному вопросу надо сказать следующее. Есть ряд людей, которые являлись преданными шиитами Ахль уль-Бейт, но не присутствовали при Кербеле. Это такие имена, как Абдуллах ибн Джафар, Асбаг ибн Нубата, Сулейм ибн Кейс, Кумейл ибн Зияд, Канбар и другие. И среди них — Джабир ибн Абдуллах Ансари.

Общее правило тут состоит в том, что мы не можем считать кого-либо из них предавшим или оставившим Хусейна (А) — из-за того светлого прошлого, которое у них было, и из-за того, что сами Ахль уль-Бейт сказали об их преданности и достоинствах. Исходя из этого, мы должны посмотреть относительно каждого из них, каковы были возможные причины, из-за которых они не смогли присоединиться к Хусейну (А). Даже если мы не найдём таких причин — потому что не всё дошло до нас, многие исторические факты и риваяты утрачены, — мы всё равно должны предполагать, что такие причины имели место быть. Возможно, сам Имам Хусейн (А) освободил некоторых из них от необходимости присоединиться к нему и дал им некое важное поручение, которое они должны были исполнить, оставшись в Мекке, Медине или других местах. Например, относительно Джабира одно из предположений состоит в том, что он был слепым на тот момент. Другая версия гласит, что Имам (А) велел ему не присоединяться к себе, потому что у него была особая миссия по передаче послания от Пророка (С) к Имаму Бакиру (А).

И в целом возможно такое предположение, что сам Имам (А) не желал, чтобы все его шииты пришли с ним в Кербелу и погибли там. Потому что каждый из них был светочем среди людей того времени, носителем мудрости Ахль уль-Бейт, их слов и хадисов, и если бы все они погибли, если бы все они были одномоментно стёрты с лица земли, то вместе с ними пропали бы знания и доводы, исчезла бы традиция прямого пути. То есть гибель сразу всех их стала бы катастрофой для шиизма. А потому возможно, что сам Имам (А) велел некоторым из них оставаться на своих местах и не выходить вместе с ним.

В источниках «ахлу сунна» приводится также сообщение о встрече Хусейна (А) с Абу Саидом Худри. Абу Саид Худри — праведный сподвижник Посланника Аллаха (С), человек, любящий Ахль уль-Бейт. Это сообщение приводит Ибн Саад в «Табакат», и оно также является лживым и клеветническим, как и соответствующий риваят о Джабире, который мы приводили — тоже из «Табакат». Якобы Абу Саид Худри сказал Хусейну (А): «Страшись Аллаха и оставайся в своем доме! И не выходи против твоего имама!» — то есть Язида. Согласно этой выдумке, Абу Саид Худри считал Язида имамом Хусейна! Тогда как Абу Саид Худри был шиитом, верил в имамат Хусейн, брата и отца Хусейна (А), и именно он был тем, кто передал хадис от Пророка (С), что Хасан и Хусейн — повелители юношей Рая, в том числе и в суннитских источниках. И Имам Садык (А) называет его имя в числе тех, кто не отклонился с пути после смерти Посланника (С) и называет его обладателем прямой акыды. Так как же человек, передавший хадис о том, что Хусейн — повелитель юношей Рая, то есть всех обитателей Рая, мог назвать Язида имамом Хусейна?!

Очевидно, фальсификаторы истории выдумывали риваяты о встречах Имама Хусейна (А) с различными сахабами и другими людьми, чтобы показать, что вот, множество людей предупреждали Хусейна (А), но он не послушал, вышел против Язида, а потому он сам виноват в том, что с ним случилось. Как это они повторяют до сих пор... Что Хусейн поднял восстание против Язида, который стремился сохранить единство мусульман, а потому выдвинул войска против Хусейна (А) и убил его, причем сам Хусейн (А) виноват в этом убийстве, и вот вам свидетельство об этом от Абу Саида Худри...

В действительности, да, были те, кто возражал Хусейну (А), и это такие как Ибн Аббас и Ибн Умар. Но увидев, что их число мало и не выглядит убедительным, фальсификаторы истории принялись увеличивать их количество через измышление рассказов о несуществующих встречах и словах, которые там якобы были сказаны. Так они включили в число возражавших Джабира, Абу Саида Худри и других, по своей джахилии не зная и не понимая их истинной позиции и приписывая им слова, которые они не могли сказать. Все эти выдумки служили одной цели — оправдать убийство внука Пророка (С).

Часть 10. Письмо Имама Хашимитам: «Кто присоединится ко мне, погибнет. А кто оставит меня, никогда не достигнет победы»

Шейх Саффар привёл в «Басаиру дараджат» от Хамзы ибн Хамрана: «Мы упомянули возле Имама Садыка (А) выход Хусейна (А) и то, что Ибн Ханафия не присоединился к нему. Имам Садык (А) сказал: “О Хамза! Я расскажу тебе про это, а затем не говори со мной об этом. Когда Хусейн (А) вышел из Мекки, он велел принести себе свиток и написал на нем: ‘Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али к Бани Хашим. Тот, кто присоединится ко мне, погибнет мучеником. А кто оставит меня, никогда не достигнет победы. И мир вам’ˮ».

Этот риваят приведён также в «Далаилу ль-имама», «Мухтасар басаиру дараджат», «Манакибе» Ибн Шахр-Ашуба и «Камилу зиярат» шейха Ибн Калавей.

Давайте подумаем над значением этих слов. «Тот, кто присоединится ко мне, погибнет мучеником. А кто оставит меня, никогда не достигнет победы». О какой победе тут говорится? По критериям этой дуньи, по расчетам Язида Хусейн (А) потерпел поражение. Он был убит, его семейство уведено в плен. Поэтому понятно, что это не была победа в том смысле, как ее понимает ближний мир, то есть победа в буквальном смысле, как разгром врагов.

Другой смысл «победы» тут может заключаться в том, что не сам Хусейн (А) победил, а ценности, которые защищал Хусейн (А), победили. Говорят, что Хусейн (А) отдал свою жизнь, чтобы оживить умму, спасти Ислам, восстановить Сунну, показать, что правление Омейядов и Язида незаконно, призвать к одобряемому и отстранить от порицаемого и так далее... Такие вещи настолько часто повторяют, что они стали общим местом. Но так ли это на самом деле? Можно ли сказать, что есть какие-то ценности, который выше жизни Имама (А)? Что какие-то ценности стоят того, чтобы Имам пожертвовал собой ради них? Если мы говорим, что Хусейн (А) отдал свою жизнь ради чего-то, то тем самым подразумевается, что есть что-то выше Имама, выше его жизни и жизни его семейства. Но это в корне неверно. Нет ничего выше Имама. Нет никаких ценностей выше, чем жизнь Имама. САМ Имам — это истина, как говорит Коран (сура «Йунус», аят 53):

وَيَسْتَنبِئُونَكَ أَحَقٌّ هُوَ قُلْ إِي وَرَبِّي إِنَّهُ لَحَقٌّ وَمَا أَنتُمْ بِمُعْجِزِينَ

«Они спрашивают тебя, истина ли он? Скажи: “Да, клянусь моим Господом, он – истина, и вы не способны ослабить (его)”».

«Он — истина», то есть Имам — истина. Этот аят был ниспослан непосредственно об Имаме Али (А), но он касается и всех Имамов после него.

Ислам — это религия Имама, ветвь из числа ветвей на древе Ахль уль-Бейт, так же как намаз, пост, хадж и все другие положения религии. Умма не стоит и пыли под ногами Вали Аллаха. Как говорит Имам Садык (А): «Мы — молитва в Книге Аллаха, велик Он и свят, и мы — закят, и мы — пост, мы — хадж, мы — Кааба, мы — кибла Аллаха, мы — лик Аллаха».

И он сказал в другом хадисе: «Мы — основа всякого блага, и всякое благо — от наших ветвей...».

Так разве можно сказать, что дерево может быть пожертвовано для ветвей, целое для частного, главное для второстепенного?

И почему для утверждения этих ценностей Имам обязательно должен был пожертвовать собой и умереть? Разве живой Имам не мог утверждать те же самые ценности? И разве каждое слово, каждое дыхание Имама не есть оживление Ислама, не есть утверждение истины, не есть призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого? И разве Хусейн (А) делал это, а другие Имамы не делали?

И далее, чисто фактически это неверно. После смерти Хусейна (А) умма не была оживлена, заблуждение не сменилось истиной, Омейяды не потеряли власть, и она не была передана Ахль уль-Бейт. Но эта умма еще больше сбилась с пути после Хусейна (А), еще больше забыла истину — вплоть до нашего времени. Так где же это оживление уммы и сохранение Ислама? Даже само убийство Хусейна (А) эта умма постаралась забыть и перетолковать так, что он сам был виноват в том, что его убили. Как мы об этом уже много раз говорили... И если Ислам вообще сохранился, то потому, что после смерти Хусейна (А) имамат взял на себя следующий Имам, как после него — другие Имамы, и так — вплоть до последнего из них, Имама нашего времени, Каима рода Мухаммада (С).

И эта логика, что Хусейн (А) принес себя в жертву неким высшим ценностям, погиб ради сохранения Ислама или оживления уммы, прямо противоречит логике Ахль уль-Бейт и их словам. Посмотрим, что говорит Имам времени Махди в «Зиярате Нахия»: «Твоим убийством они убили Ислам, и прервали намаз и пост, и разрушили Сунну и законы (то есть законы шариата), и уничтожили основания веры». Вот слова Имама нашего времени о том, что в действительности случилось после убийства Хусейна (А). Через убийство Хусейна (А) Ислам был не оживлен или сохранён, а убит.

И шейх Кулейни приводит в «Кафи», что Имам Садык (А) сказал: «Когда Хусейна ибн Али ударили мечом, и его голова упала на землю, воззвал призывающий изнутри Трона Аллаха: “О заблудшая и потерянная умма! Аллах не даст вам возможности отмечать день жертвоприношения и день разговенияˮ» — то есть два праздника, которые у нас называют курбан байрам и ураза байрам. И действительно, обратите внимание, что противники руководства Ахль уль-Бейт никогда не отмечают эти праздники в их настоящие дни, то есть в те дни, когда они на самом деле наступают. И дальше Имам Садык (А) сказал: «Клянусь Аллахом, им не будет успеха, пока не придёт тот, кто отомстит за кровь Хусейна». То есть этой умме после убийства Хусейна (А) не будет успеха никогда и ни в чем, пока не придёт Каим рода Мухаммада (С). Так где же это оживление уммы? Понятно, что те, кто говорят об этом, утверждают противоположное тому, что говорили Ахль уль-Бейт (А).

И посмотрим на слова самого Хусейна (А). Как передает сейид Ибн Тавус в «Лухуфе», после выхода из Мекки к нему пришел из Куфы человек по имени Абахирра Азди. Он сказал ему: «О сын Посланника Аллаха! Что заставило тебя выйти из Дома Аллаха?» Имам Хусейн (А) ответил: «О Абахирра! Омейяды захватили моё имущество, и я терпел. Они оскорбляли мою честь, и я терпел. Потом они захотели моей крови, и я бежал от них. Клянусь Аллахом, они (то есть люди, называющие себя мусульманами) убьют меня, и Аллах облечёт их в одежды срама, и пожрёт их острый меч! А потом Аллах даст над ними власть тем, кто станет унижать их, так что они станут презреннее, чем народ Саба, над которым правила женщина, распоряжаясь их имуществом и кровью».

В книге «Гейба» шейха Нумани — это также один из наиболее старых и достоверных наших источников — читаем хадис, в котором повелитель верующих Али (А) передаёт слова Посланника Аллаха (С): «Хусейна убьёт умма его деда, и эта умма будет проклята за то, что убила сына дочери своего Пророка, и ей никогда не будет дано величие, и будет проклят всякий предводитель этой уммы, и те, кто подготовили её нечестие». И дальше повелитель верующих (А) говорит: «Клянусь Тем, в чьей руке душа Али! После убийства моего сына Хусейна эта умма не перестанет пребывать в заблуждении, притеснении, насилии и несправедливости, в разногласиях в религии, в изменении и искажении того, что ниспослал Аллах в Своей Книге, в нововведениях, упразднении сунны и беспорядках, в домыслах иносказательного и оставлении ясного, пока она не отторгнется от ислама и погрузится в слепоту, остолбенение и блуждание... Эта умма всегда будет угнетателями, словно псы они станут бросаться на запреты ближнего мира, погружаясь в моря гибели и в долины крови, пока не скроется сокрытый из моих потомков с глаз людей».

Мы видим тут, что слова и логика Ахль уль-Бейт прямо противоречат словам и логике людей, которые утверждают, что после Ашуры победили ценности Ислама, была оживлена умма и так далее.

Прошу понять правильно то, что я сейчас говорю. Я не утверждаю, что такие вещи, как защита истины или Ислама, не были связаны с движением Хусейна (А). Я говорю лишь, что Хусейн (А) был убит, защищая СЕБЯ, а также своё семейство. То есть защищая самую высокую ценность, какая только может быть. В этом и только в этом состояла цель его движения. Если мы посмотрим на все его слова от Медины до Кербелы, то он говорил об этой цели своего движения постоянно, ясно и недвусмысленно: враги напали на меня, и я защищаю себя. И об этом же говорили все его сподвижники: мы защищаем Хусейна (А) и семейство Пророка (С). Возьмите все их речи, все их слова до Кербелы и при Кербеле — все они только об этом.

И уже в защите Хусейном самого себя и своего семейства было всё остальное — защита истинного пути, Ислама, Сунны, намаза, поста, призыв к одобряемому и отстранение от порицаемого — и так далее. Называй какие угодно положительные ценности и цели — все они были ВНУТРИ этой основной цели, но не НАД ней. Вот что я хочу сказать.

Также приходится слышать такие вещи: «Цель Хусейна при Кербеле была в том, чтобы отделить Ислам от Омейядов. Если бы Хусейн не выступил против Омейядов и не погиб, то Ислам и Омейяды было бы одним и тем же, и Омейяды так исказили бы Ислам, что от него ничего бы не осталось». Давайте подумаем, правильна ли такая интерпретация задач и целей Хусейна (А) и Кербелы? Прежде всего, о каком Исламе тут идёт речь? Если говорить об истинном Исламе, как его желали Аллах и Его Посланник (С), то есть об Исламе вилаята Ахль уль-Бейт, то этот истинный Ислам никогда и не смешивался с Омейядами, и Омейяды никогда не искажали и не могли исказить его. Истинный Ислам был отделён от ложного уже при Гадире, а потом официально отделился от него после событий Сакифы. И среди Имамов этого истинного Ислама и среди их шиитов не было ни одного, кого ввели бы в заблуждение Омейяды. Так о каком отделении Ислама от Омейядов посредством выступления Хусейна (А) можно говорить?

Но более того: Ислам Мухаммада (С) и был воплощен в самом Хусейне (А). Потому что Ислам — это комплекс вероубеждений и практических положений, воплощённых в двух вещах, в двух драгоценностях, о которых сказал Посланник Аллаха: «Я оставляю вам две драгоценности — Книгу Аллаха и мой род, Ахль уль-Бейт». Весь Ислам сводится к этим двум драгоценностям, и ни к чему больше. Хусейн (А) как Имам времени и был воплощением истинного Ислама и «говорящим Кораном». Так как же этот истинный Ислам мог смешаться с ложью, так чтобы потребовалось отделить его от неё? Сам Хусейн (А) и был Исламом, и не было никакого другого Ислама, кроме него, и все, кроме последовали за Хусейном, последовали тем самым за Исламом, и все, кто последовал за Исламом, последовали за Хусейном.

С другой стороны, если мы возьмём ложный ислам, то он никогда и не отделялся от Омейядов, но до сих пор он является их произведением и делом их рук. Но в этом ложном исламе, как мы уже сказали, даже само убийство Хусейна (А) было забыто, и он сам, по сути, и был обвинён в своём убийстве. И до сих пор они празднуют в день Ашуры омейядский праздник, который те ввели в честь своей радости по убийству пророческого семействе. Так что же говорить о чем-то еще?  В этом ложном исламе истинный Ислам был убит через убийство Хусейна и вместе с убийством Хусейна (А), как и говорит Имам времени Махди: «Через твоё убийство они убили Ислам».

Итак, убийство Хусейна (А) было реальным, подчёркиваю это, — оно не было каким-то виртуальным убийством, так что, вот, Хусейн физически был убит, но на самом деле победил. Не надо быть наивными, розовыми оптимистами в данном вопросе — тем более что ни реальность, ни слова непорочных Имамов не предоставляют тут никакой возможности для оптимизма. Вместе с Хусейном (А) была убита, была унижена, была побеждена, была разгромлена истина. Вот что на самом деле случилось, и вот в чем глубина этой трагедии, по которой мы плачем до сих пор. «Твоим убийством они убили Ислам, и прервали намаз и пост, и разрушили Сунну и законы (то есть законы шариата), и уничтожили основания веры».

Таким образом, это толкование слова фатх — «победа» — как «победу ценностей» — в данном хадисе мы тоже отбрасываем. Где победа этих ценностей? Что, в мире есть место, где господствует справедливость? В мире есть место, где правит истина? В мире есть место, где угнетатели не подавляют угнетаемых? Истина не победила, а была побеждена в день Ашуры. Но она победит когда-то...

А потому фатх здесь, в этом хадисе — это будущая эпоха победы истины, то есть приход потомка Хусейна (А) Имама времени, Каима рода Мухаммада — и Раджаат после этого прихода. Хусейн говорит тут: «Тот, кто присоединится ко мне, погибнет мучеником» — то есть нет никакого другого варианта для тех, кто будет со мной, как погибнуть и стать мучениками. — «А кто оставит меня, никогда не достигнет победы». То есть тот, кто не присоединится ко мне, будет исключен из этой победы истины, из этой эпохи фатха, которая наступит с приходом Каима (А).

В Коране и хадисах Раджаат так и называется — фатх. В 28-29-м аятах суры «Саджда» читаем: «Они говорят: “Когда же будет эта победа (фатх), если вы правдивы?ˮ Скажи: “В день победы не поможет тем, которые не веровали, их вера и не будет им отсрочкиˮ». И  прозвище Хусейна (А) в Раджаате — Мунтасир (Победитель). Так его будут звать в эпоху Раджаата.

И этот фатх, эта победа состоится через кровь Хусейна (А). Через эту кровь придёт Каим рода Мухаммада, через эту кровь наступит Раджаат, и человечество будет поднято вверх из того состояния, в котором оно сейчас находится. Как говорит хадис, «моя кровь будет кипеть до Судного Дня». Когда в мире зарр, до нашего земного мира, Аллах обратил вопрос ко всем создания: «Разве Я не ваш Господь? И разве Мухаммад не ваш пророк? И разве Имамы из его потомства — не ваши Имамы?» — некоторые из людей из зависти и гордыни отвергли вилаят Ахль уль-Бейт и сказали: «О Господь наш! Если Ты принудишь нас к подчинению им, то у нас нет никакой власти над Тобой. Но если Ты предоставишь нам выбор, мы отвергнем их, будем враждовать с ними и убивать их». Аллах сказал: «Я не принуждаю рабов к вере».

И вот, теперь в справедливости и мудрости Аллаха должно быть так, чтобы для каждой из этих групп были созданы такие условия, в которых они могут реализовать то, что они выбрали. Это и есть наша дунья. А потому дунья делится на две части — царство лжи и царство истины. Мудрость Всевышнего определила так, чтобы у первой группы была власть и чтобы у второй группы была власть. А потому повелитель верующих Али (А) говорит: лиль батыли джауля ва лиль хакки дауля — «у лжи есть свой период, и у истины есть своё царство».

Теперь, если бы сначала власть была у сторонников истины, а потом у сторонников лжи, то это означало бы конечную победу лжи в этом мире. А потому Всевышний установил наоборот — сначала власть будет у сторонников лжи, а потом у сторонников истины. И разделением между ними Он сделал приход двенадцатого Имама. А потому, когда Иблис попросил отсрочить ему до Судного Дня, Аллах отказал ему и дал отсрочку ему только «до дня определенного срока», то есть до прихода Имама времени, так как у него не может быть власти в царстве правды, в царстве Ахль уль-Бейт.

И все условия в каждом из этих двух периодов противоположны. В царстве лжи сторонники истины угнетены, преследуемы и убиваемы. Это неизбежно, потому что каждая противоположность стремится уничтожить другую. В царстве истины, наоборот, сторонники лжи будут преследуемы и убиваемы.

Сторонники же истины должны проявлять терпение перед преследовании. И так будет, пока ложь, угнетение и тирания не достигнут крайней степени. Ибо сторонники лжи должны полностью проявить себя в этом мире деяний, так чтобы у них не было никакого оправдания перед Всевышним. Милостивый Господь не может отправить Свои создания в Ад навечно без окончательного и ясного довода над ними. И вот этот довод реализуется в процессе истории, в их деяниях, которые они совершают.

Но этот период мрака тоже не может оставаться без довода. Во мраке должен быть свет, чтобы у людей мрака не было оправдания.

И вот Аллах в мире зарр спросил: «Кто готов принести себя в жертву для Меня в этом царстве мрака при совершенно исключительных условиях, отдать для Меня всё, так чтобы это событие было светочем, озаряющим все миры? Кто готов проявить Мой свет в этом мраке?» Проявить не через победу и подавление противников, но через мученичество и жар в сердцах людей.

И Хусейн сказал: «Я».

Хадис об этом приводит Мулла Кашани в начале книги «Тазкирату шухада». А потому, да, истина была сохранена через кровь Хусейна (А), но совершенно не в том смысле, что Хусейн (А) выступил против Язида, дабы сохранить тем самым Ислам, оживить умму и всё прочее. Аллах желал, чтобы было такое единственное в своём роде событие во всей истории от Адама до Судного Дня, в котором, как в одной точке, соединились бы вся красота, всё совершенство, все самые лучшие и прекрасные качества — и, напротив их, всё нечестие, всё зло, вся подлость, низость, скверна и грех. Событие, пробуждающее потоки текущих слез и чувства, идущие из глубины души, с самого дна сердца, затрагивающие всего человека целиком. А потому Ашура — это средство спасения человечества и наставления его на прямой путь, высший довод над всеми людьми — довод кровью из горла. И не случайно в хадисе сказано, что Посланник Аллаха (С), когда был в мирадже, увидел на опоре Трона слова: «Хусейн — светильник прямого пути и корабль спасения». И как говорится в другом хадисе: все Имамы — корабли спасения, но корабль Хусейна самый быстрый.

Если бы мы хотели описать Ашуру и всё, что связано с Имамом Хусейном (А), то должны были бы  уподобить это пламени, которое объемлет прохладное и мокрое дерево и передаёт ему свои свойства, так что оно становится горячим и сухим. Так и трагедия Хусейна, доходя до сознания верующих, наполняет его огнём поклонения Творцу, самоотречения и самопожертвования на Его пути, полного предания Ему и самых высших человеческих качеств, пример которых показали Имам Хусейн (А), его семейство и его сподвижники. А потому Кербела — это огонь истории, сияющее пламя, передающее свое пылание человечеству. Освещающее мрак человеческой глины...

И в заключение надо сказать несколько слов о Мухаммаде ибн Ханафийе. Мы уже упоминали его в предыдущем цикле, когда говорили об Имаме Хусейне (А) в Медине. Как известно, Мухаммад ибн Ханафия не вышел вместе с Имамом (А) и не был с ним при Кербеле. Тут я хочу упомянуть одно из возможных предположений относительно того, почему он не сделал это. Омейяды видели своих главных врагов в роде Абу Талиба, то есть роде Имама Али (А), а потому стремились уничтожить их всех, стереть полностью с лица земли. Кстати, с этой ненавистью к роду Абу Талиба была связана и их выдумка о том, что сам Абу Талиб, отец Имама Али (А), якобы был неверующим и умер многобожником — выдумка, которую до сих пор повторяют их последователи.

Основой Кербелы был род Абу Талиба, и они погибли там почти все, кроме считанных единиц. И вот, возможно, Имам Хусейн (А) не хотел, чтобы при Кербеле был уничтожен вообще весь род Абу Талиба, потому что тогда следующий Имам — Имам Саджад (А) — оказался бы безо всякой поддержки. И возможно, поэтому сам Имам (А) приказал некоторым представителям этого рода остаться и не выходить вместе с ним. И среди них были Абдуллах ибн Джафар и Мухаммад ибн Ханафия. Это то же самое предположение, которое мы высказали раньше относительно шиитов Имама (А), которых не было вместе с ним при Кербеле. Возможно, сам Имам не хотел, чтобы все шииты были убиты, потому что тогда погас бы свет знания и прямого пути, и следующий после него Имам остался бы без шиитов.

Тогда, если следовать данному предположению, то как это совместить с тем, что данное письмо можно понять так, что оно порицает Ибн Ханафию? Совместить это можно так, что письмо было внешне передано Ибн Ханафийе, тогда как имело в виду в целом Бани Хашим и тех из них, кто отказался присоединиться к Имаму. То есть прежде всего Аббасидов, потомков Аббаса, главным из которых был Абдуллах Ибн Аббас. Аббасидов в то время было очень много, они были взрослыми мужчинами, способными носить оружие, но никто из них не присоединился к Имаму (А). И, возможно, поэтому Имам Садык (А), рассказывая об этом письме, говорит своему сподвижнику: «Я расскажу тебе про это, а затем не говори со мной об этом». Потому что обсуждение данного вопроса могло навлечь на шиитов гнев Аббасидов, которые тогда уже пришли к власти. А Аллах знает лучше.

Часть 11. Стремление Язида убить Хусейна (А) в Мекке. Выход Имама (А) из Мекки

Сейид ибн Тавус пишет в «Лухуфе»: «Когда наступил день тарвия, — то есть 8-й день хаджа - Амру ибн Саид Ас приблизился к Мекке с большим войском, и Язид велел ему сражаться с Хусейном».

Шейх Маджлиси приводит в 45-м томе «Бихара», равно как и шейх Турейхи в «Мунтахабе»: «Язид поручил Амру ибн Саиду ибн Асу дела хаджа и велел ему тайно арестовать Хусейна, а если не сможет, то скрытно убить его. И он отправил вместе с совершающими хадж в тот год тридцать человек из числа шайтанов рода Омейядов — то есть отправил наёмных убийц - и велел им убить Хусейна. Когда Хусейн (А) узнал об этом, он снял с себя ихрам хаджа и совершил умру».

Итак, из этих сообщений мы узнаём, что против Хусейна (А) в Мекке были предприняты сразу две меры: во-первых, против него была отправлена армия, во-вторых, был отправлен отряд наёмных убийц в количестве тридцати человек, чтобы убить его, как говорит другой риваят, «даже если он ухватится за покров Каабы». То есть убить его во что бы то ни стало.  Эти убийцы должны были смешаться с толпой, совершавшей хадж, и напасть на Имама (А) при первой возможности. Меры, как видим, беспрецедентные: если бы с задачей не справился отряд убийц, её осуществила бы армия под начальством Амру ибн Саида. Амру ибн Саид — это Ашдак, о котором мы говорили в первой части, наместник Язида над Меккой и Мединой.

Вот почему Имам (А) вышел из Мекки, не завершив хадж. Как сказал он сам Фараздаку при выходе из Мекки: «Если бы я не поторопился, был бы убит». И как он сказал в другом месте: «Клянусь Аллахом, даже если я скроюсь в норе под землёй, они достанут меня оттуда, чтобы убить меня».

А потому причина выхода Имама (А) из Мекки была той же самой, что и причина его выхода из Медины: если бы он задержался там хотя бы еще на один день, то был бы убит.

В «Кафи» передано от Ибрахима ибн Умара Йамани: «Я спросил Имама Садыка (А) о человеке, который вышел из хаджа, совершив умру. Он сказал: “Нет проблемы в этом... Хусейн ибн Али (А) вышел в день тарвия в Ирак, совершив умруˮ».

Там же приведено, что Имам Садык (А) сказал: «Хусейн ибн Али совершил умру в месяц зиль-хиджа, а в день тарвия выехал в Ирак, тогда как люди направились в Мину».

Шейх Муфид пишет в «Иршаде»: «Когда Хусейн (А) решил отправиться в Ирак, он совершил таваф вокруг Каабы и бег между Сафой и Марвой, а потом снял свой ихрам, сделав это умрой, ибо он не мог завершить хадж, опасаясь, что его убьют в Мекке».

Итак, Имам (А) вышел из Мекки в день тарвия, то есть восьмого зиль-хиджа, за два дня до завершения хаджа.

Далее, из событий этого периода — то, что, узнав о выходе Хусейна (А) из Мекки, Язид написал Убейдуллаху ибн Зияду — своему наместнику в Куфе и Ираке: «Дошла до меня весть, что Хусейн ибн Али вышел из Мекки и направился в Куфу, и твоя страна и ты сам теперь испытаны им. Или ты убьёшь его, или вернёшься к своему происхождению: страшись же того, чтобы упустить его!»

Мы видим тут снова, что Язид говорит только об убийстве Хусейна (А): ни о какой присяге и ни о чём другом тут уже нет речи. Но мы видели, что еще во время пребывания Имама (А) в Медине он писал своему наместнику, требуя доставить себе голову Хусейна (А). И по тем выражениям, которые использованы в этом письме, мы хорошо можем понять ту степень стремления Язида к убийству Хусейна (А), ту жажду убийства Хусейна (А), которая им владела. Он боится, что Хусейн (А) снова ускользнёт от них и опять не удастся убить его, как не удалось сделать это в Медине и в Мекке. А потому он говорит Ибн Зияду: для тебя наступило время испытания, и если ты справишься с этой задачей, то тем самым докажешь свою преданность нам (то есть Омейядам) и полезность для нас и получишь от нас всё, что желаешь, а если нет, то вернёшься к своему происхождению, то есть к дешёвым блудницам, от которых ты произошёл.

Это явная угроза, это вопрос жизни и смерти для Ибн Зияда: быть — или не быть. Притом, что само это существо — Ибн Зияд — рождённое от множества прелюбодеяний, плод многократной мерзости и грязи, испытывало естественную внутреннюю ненависть к Хусейну (А), само по себе жаждало крови Хусейна (А) и пророческого семейства — оплота чистоты и праведности, — но при всём этом Язид ещё и добавляет ему тут стремления к убийству внука Пророка (С), своей угрозой еще больше подстёгивает его. Потому что вопрос этот теперь для него превратился из предмета удовлетворения внутреннего желания в вопрос жизни и смерти.

Далее, из особенностей выхода Имама (А) из Мекки было то, что это происходило перед глазами людей, называвших себя «мусульманами» и населявших Мекку. Но там находились не только жители Мекки, потому что это были дни хаджа. И никто из них не попытался помочь Имаму (А). Они предали, оставили внука Пророка (С), отказались оказать ему помощь. Точно так же, как и люди Медины, как он сам сказал о них, жалуясь на них своему деду Посланнику Аллаха (С) у его могилы: «они оставили меня, они отказали мне в помощи».

Выход из Мекки не был, конечно, таким, что Имам (А) возвестил бы об этом всем жителям Мекки. Но он не был и скрытным. К тому же с ним вышел большой караван — всё семейство Пророка (С), женщины и дети, всё его наследие на лице земли. Все они оставили Мекку — и никто даже не спросил, куда они направляются. И их мысли не обеспокоились, и их сердца не опечалились... Хусейн (А) и его семейство вышли из Мекки одинокими, изгнанными, чуждыми, гураба... Вышли в день тарвия, в день напоения, когда совершающие хадж устремляются к долине Мина, запасаясь водой, а караван господина мучеников (А) устремился к Кербеле, и стая волков устремилась по их пятам, чтобы убить их в день Ашуры жаждущими и отрезанными от воды. Люди, называвшие себя «мусульманами», были заняты ритуалами хаджа и забыли о том, что оставивший их и есть смысл хаджа, без которого никакие ритуалы не принимаются. Обратились своими лицами к Каабе — и отвернулись от Каабы сердец, лика Аллаха, Имама времени.

Теперь, давайте посмотрим, почему Имам (А) должен был выйти из Мекки, почему он, зная, что будет убит, не хотел быть убитым именно в Мекке? Первая причина, о которой Хусейн ибн Али (А) сам говорил несколько раз: он не хотел, чтобы Мекка была осквернена его убийством. Не в том значении, конечно, что кровь Имама — чистая и пречистая — может что-то осквернить, а в том смысле, что Мекка и особенно Запретная мечеть Аллаха — это не место для сражения. Если бы на Хусейна (А) напали в Мекке, то он вынужден был бы защищать себя и своё семейство, а значит, тоже убивать кого-то. Тем самым сражение состоялось бы там, где Аллах запретил сражаться — и это прямо посреди обрядов хаджа. Разумеется, враг, убив Имама (А), после этого использовал бы все возможности своей пропаганды, дабы убедить людей, что Хусейн (А) настолько желал власти, что принялся сражаться за неё прямо в Запретной мечети и прямо посреди ритуалов хаджа. Такую возможность он не мог им предоставить.

Вторая причина состоит в том, что Аллах желал отделить место убийства Хусейна (А) от места проведения хаджа, так чтобы они не смешались друг с другом. Кербела еще от начала времён была создана как то место, где должна была произойти величайшая трагедия в истории мироздания. И все пророки от Адама до Иисуса (А) посещали её именно в этом качестве, зная о том, что тут случится. Если бы Хусейн (А) был убит в Мекке, которая является местом хаджа и умры всех людей киблы и почти всегда в течение истории находилась под властью не-шиитов или даже открытых врагов шиизма — таких как сегодняшние ваххабиты, — то это место не смогло бы стать местом убежища и собрания шиитов Ахль уль-Бейт, каковым является Кербела. Зиярат Арбаин был бы невозможен в Мекку. Церемонии Ашуры были бы невозможны в Мекке. Зная об этом своим знанием сокровенного, Имам должен был выйти из Мекки, чтобы погибнуть в Кербеле. Умма предала программу своего единства под сенью вилаята пророческого рода, предала Гадир и халифат Али ибн Аби Талиба (А). Умма поддержала убийство внука Пророка (С). Поэтому ритуалы зиярата Хусейна (А) и траурных церемоний не должны были смешаться с общим местом посещения этой уммы.

И, наконец, надо сказать несколько слов вот по какому вопросу: кто вышел вместе с Хусейном (А) из Мекки, и сколько вышло с ним человек? Во-первых, это были все те же, кто вышел вместе с ним из Медины, и мы уже перечисляли их в предыдущем цикле, посвященном Имаму Хусейну (А) в Медине. Разве что к Имаму (А) в Мекке присоединилось некоторое число сподвижников, которых не было в Медине, таких как Язид ибн Субейт и его сыновья. Во-вторых, исторические источники называют цифры от 70 до 200 человек, включая женщин и детей. Понятно, что указать точное число невозможно. Даже относительно детей Имама Хусейна (А) есть разногласия, и цифры тут очень расходятся. Самое минимальное число его детей, которое называют, — шесть, самое максимальное — тридцать семь.

И, к сожалению, исторические источники ничего не донесли до нас о некоторых людях, которые несомненно должны были присутствовать при Кербеле. Например, у Али Акбара, сына Имама Хусейна (А), была жена, и даже несколько жён. И были дети. У Абульфазля Аббаса то же самое. Значит, все они присутствовали при Кербеле, и некоторые из них погибли, а некоторые выжили. Сыновья Акыля были по большей части женаты на дочерях повелителя верующих Али (А). И если дети Акыля были при Кербеле, значит, и их жёны, дочери повелителя верующих (А), тоже были там. И если мы возьмём их детей, то их также должно было быть много, и, разумеется, они не могли остаться в Медине, но вышли со своими отцами и матерями из Медины, а потом из Мекки.

Учитывая всё это, общее число вышедших вместе с Имамом (А) из Мекки, включая женщин и детей, приближалось к двумстам человек и, может быть, даже превосходило эту цифру.

Часть 12. Речь Имама Хусейна (А) перед выходом из Мекки

Сейид Ибн Тавус привёл в «Лухуфе»:

Когда Хусейн (А) хотел отправиться из Мекки в Ирак, произнес следующую речь: «Хвала Аллаху, и нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, и да благословит Аллах Своего Пророка и приветствует! Смерть предрешена для потомков Адама так же, как ожерелье для горла девицы. Я жажду встретить своих предшественников, как Йакуб жаждал встретить Йусуфа. Поле битвы, на котором я умру, выбрано для меня, и вот я будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни, что наполнят мной свои пустые чрева. Не убежать от предписанного удела! Чем доволен Аллах – тем довольны и мы, Ахль уль-Бейт, и вытерпим Его испытания и бедствия, дабы постигла нас награда терпеливых. Мы – плоть Посланника Аллаха (С) и не отделимся от него в святой обители (в Раю). Тогда возрадуются его очи, и обещание Аллаха исполнится. Тот, кто готов пожертвовать собою ради нас и встретить Аллаха, тот пусть отправляется в путь: я выйду утром, если пожелает Аллах».

Как следует из самого текста этой хутбы, она была сказана Имамом (А) в ночь на восьмое зиль-хиджа, потому что он говорит: «Я выйду утром, если пожелает Аллах».

К кому была обращена эта речь? Абу Талиб Зейди — первый, кто привёл эту хутбу в хадисе от Имама Саджада (А), — упоминает, что она была обращена к сподвижникам Хусейна (А). Отсюда ясно, что это не была хутба, обращенная ко всем или произнесённая перед большим собранием людей, перед жителями Мекки, например. Имам (А) сказал эти слова перед небольшим собранием своих сподвижников.

И это важно отметить для понимания самого движения Имама Хусейна (А)... Данная часть у нас является последней, посвященной Имаму (А) в Мекке. Перед этим мы говорили о мединском периоде его движения. В этих двух циклах я постарался упомянуть все важные события, встречи или слова Имама (А) и, как представляется, не упустил ничего. И вот, мы увидели, что среди всего этого не было ни одного призыва или речи, с которой Имам Хусейн (А) обратился бы ко всем людям, к умме, к массам, чтобы призвать их к чему-то. Не было НИ ОДНОГО обращения, в котором он сказал бы: «О люди, о мусульмане, давайте поднимем восстание, поборемся с Язидом, выступим все вместе на борьбу!», или что-то подобное. Ничего такого не было.

Но более того: не было вообще никаких обращений или писем Имама (А) к кому-либо. История не упоминает ничего подобного. Кроме одного-единственного письма к жителям Басры, которое, как мы разобрали, является историческим мифом, выдумкой, равно как и все события, связанные с Басрой. Да, Имам (А) отвечал тем, кто приходил к нему, и это мы подробно разобрали. И он писал ответные письма, например, Абдуллаху ибн Джафару или Мухаммаду ибн Ханафийе. Но в источниках не зафиксировано ни одного его письма, речи или обращения, где он сам по своей инициативе начал бы призывать кого-то к чему-то.

Давайте зададим вопрос: почему? Почему Имам (А) не взывал к людям, не собирал митинги, демонстрации, как сегодня говорят, почему не просил никого помочь себе? Да потому что он знал, что они не помогут ему. На всём протяжении этой истории от Медины до Кербелы он был атакуемым, а не атакующим, обороняющимся, а не нападающим. И вот, естественно, вся умма знала о том, что внук Пророка (С) в таком положении. Преследование и убийство Хусейна (А) происходило на глазах у всех людей киблы. Если куфийцы стали писать ему письма, зная о том, что происходит с ним, то как обитатели других городов и областей исламского мира могли не знать об этом? Куфа географически находится далеко от Мекки, но вести о положении Хусейна (А) дошли туда. Значит, они дошли везде. Все знали о том, что происходит. И вот, при полном знании о происходящем никто из тех, кто называл себя «мусульманами», не предложил ему помощи — кроме немногих избранных и счастливых, присоединившихся к нему. А потому не было никакого смысла ещё с чем-то обращаться к ним и к чему-то их призывать.

Давайте теперь разберём содержание этой хутбы. Хутба очень важная, поскольку Имам (А) объясняет здесь то, что просходит с ним, обращаясь к своим сподвижникам, — и в такой критический момент, при выходе из Мекки. Выход из Мекки — то есть отправление в дорогу, завершение которой — шахадат. Выход из Мекки — значит оставление родных и знакомых мест, оставление своей родины им и его семейством. Выход из Мекки — значит начало пути, в котором будут лишь страдания и боль. И вот в такой момент Имам (А) обращается к сподвижникам с этой речью.

Что же он говорит?

«Смерть предрешена для потомков Адама так же, как ожерелье для горла девицы», или, если переводить более точно: «Черта смерти для потомков Адама — как черта от ожерелья на горле девицы». Ожерелье, плотно одетое на горло, оставляет черту, след, отпечаток. И вот, Имам (А) говорит тут, что смерть имеет такую же черту на потомках Адама, то есть нет возможности избежать её, она предопределена. Так же, как горло не может выйти наружу, за пределы ожерелья, которое надето на него, — так и жизнь потомков Адама не может выйти наружу за пределы черты смерти, которой она, эта жизнь, ограничена.

Почему Имам (А) говорит тут именно о горле девушки? Очевидно, потому, что девушка — это символ и выражение ближнего мира, дуньи и её страстей. Молодые женщины, девушки являются предметом желаний мужчин, они украшают себя, они находятся в центре внимания. И тут говорится о горле, потому что горло — это метафора для жизни человека. Когда говорят об убийстве, об отнятии у человека жизни, обычно указывают жестом на горло.

Смерть объемлет потомков Адама, как ожерелье горло девушки, потому что некуда бежать от неё, и нет избавления от неё. Быть может, девушка скинет своё ожерелье, но след от него останется на её шее. И смерть придёт к каждому неизбежно и внезапно, так же как старость придёт к девушке неизбежно и внезапно, и она не сможет избежать её, как бы ни желала этого. Период её молодости и красоты недолог — может быть, всего лишь 10 или 15 лет, — и так же жизнь со всеми её кажущимися прекрасами закончится очень быстро. Согласно хадису, когда у Нуха (А) перед смертью спросили, как быстро прошла его жизнь, он сказал: ему кажется, что она длилась всего лишь мгновение. И это при всей длительности его жизни!

Дальше Имам (А) говорит:

«Я жажду встретить своих предшественников, как Йакуб жаждал встретить Йусуфа». Предшественники, асляфы Имама Хусейна (А) — это четверо из асхабу ль-киса, покинувшие этот мир раньше него — его дед Посланник Аллаха (С), его отец повелитель верующих Али (А), его мать Фатима Захра (А) и его брат Хасан Муджтаба (А). Эти четверо вместе с Хусейном (А) — один свет, и вот, ушли все они, остался только Хусейн (А). Печаль Йакуба по Йусуфу, жажда Йакуба встретить Йусуфа известны, так что Коран говорит о нем: «И побелели его очи от печали, и он сдерживал скорбь» (12: 84).

«Я жажду встретить своих предшественников, как Йакуб жаждал встретить Йусуфа», — говорит Хусейн (А), чтобы выразить своё одиночество в этой дунье. Своё одиночество среди людей, своё одиночество среди мусульман и среди этой уммы, оставившей его и не оказавшей ему помощи.

«Поле битвы, на котором я умру, выбрано для меня». Смерть для каждого предопределена, как черта от ожерелья на горле девицы, и решение Творца должно исполниться, и место смерти Имама (А) выбрано и предназначено.

«И вот я как будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни, что наполнят мной свои пустые чрева».

Это предложение начинается со слова каанни — «я как будто». Данное слово часто встречается в хадисах Ахль уль-Бейт: «как будто я вижу то-то и то-то». «Как будто» означает тут не представление или предположение, а реальность: Имам видит то, что на самом деле произойдёт, и сообщает об этом.

«И вот я как будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни» — поистине, мучительное зрелище, поистине, страшные слова. Тело Имама между Нававис и Кербелой, разорванное на части, с отрезанной головой, пронзённое сотнями мечей, тело, по которому прошлись конями... Тело, с руки которого отрезали даже палец, чтобы снять с него перстень...

‘Услаану фалаваат — «волки пустыни», то есть волки, наполненные жаждой и голодом, волки, алчущие крови и плоти пророческого семейства... Убийцы Хусейна (А) — волки пустыни, наполняющие свои пустые чрева частями тела Посланника Аллаха (С), сказавшего: «Хусейн от меня, и я — от Хусейна». Волки, подгоняемые жаждой мести и убийства, торопящиеся, чуящие добычу, бегущие по пустыне, вращая свои головы налево и направо... Вы видели, как стая волков нападает на добычу? Все мы видели это по фильмам, по каким-то передачам о дикой природе... Один вцепляется ей в горло, другой повисает где-то сбоку, зубы третьего хватаются за живот или спину, они кромсают, рвут её в разные стороны, добыча хочет вырваться, задыхается, бьётся из последних сил, и вот, наконец, в бессилии обрушивается на землю, вся в крови, и кровь её смешивается с землёй и песком... «И вот я будто вижу своё тело между Нававис и Кербелой, разрываемое на куски волками пустыни...» Йа Хусейн! Йа гариба ль-гураба...

«Мир обнажённым телам», — говорит Имам Махди в зиярате «Нахия». — «Мир текущей крови! Мир телам, разрезанным на части! Мир головам, воздетым на пики!»

В этом предложении Имам (А) также упоминает место, где ему преднаначена гибель, он говорит: «между Нававис и Кербелой». Нававис и Кербела в то время были двумя небольшими селениями, расположенными рядом друг с другом — настолько близко, что их даже не отличали друг от друга и называли данную местность одним из этих имён. И эта местность называлась также Газерия, и называлась Нававис, и называлась Нейнава, и называлась Кербела — по именам тех селений, которые там были расположены. И если вам где-то встретится, что Хусейн (А) «был убит при Газерийе» или «был убит при Нейнаве», то знайте, что это — та же самая Кербела. Это была пустынная местность, где мало воды и где не жили люди, кроме небольших деревень.

И почему Имам говорит: «между Навивис и Кербелой» — это, очевидно, для того, чтобы указать на место размещения войска тех самых волков, которые убьют его и наполнят его плотью свои пустые чрева. Потому что войско, сражавшееся с Хусейном (А), занимало собой большое пространство, значительную территорию.

Напомним, эта хутба была произнесена при выходе из Мекки. То есть ещё в Мекке Имам (А) объявил, чем всё закончится, и рассказал, что он не дойдёт до Куфы, что местом его убийства станет Кербела. И это снова вступает в противоречие с концепцией восстания Хусейна (А). Потому что какой восставший говорит своим сподвижникам еще до начала восстания: «Да, мы проиграем, я буду убит, и вы будете убиты вместе со мной»? Наоборот, предводитель восстания обязан поддерживать дух своих соратников, а потому Хусейн (А) должен был бы сказать: «Сейчас мы выходим, чтобы победить Язида, мы войдем в Куфу, там к нам присоединится множество соратников, и мы отнимем власть у Язида...». Но если мы поймём, что движение Имама Хусейна (А) было движением самозащиты от тагута, напавшего на него, то всё встанет на свои места. Имам (А) заранее сообщил своим сподвижникам, чем всё закончится, потому что их цель состояла только в защите его самого и семейства Пророка (С), и никакой другой цели они не преследовали, а потому были готовы умереть рядом с ним, не рассчитывая ни на какую победу в этом мире. То есть Имам (А) говорит тут: меня ждут дикие звери, меня ожидает стая волков, готовых разорвать моё тело и наполнить им свои пустые чрева, и они сделают это. Кто готов погибнут вместе со мной — пусть выходит со мной, а кто не готов — пусть оставит меня.

И также в этой хутбе — опровержение тем, кто утверждает, будто Хусейн (А) отправился в Куфу, привлечённый письмами куфийцев, понадеявшись на их помощь в своем выступлении против Язида. Какая же Куфа, если Имам (А) тут ясно говорит, что не дойдёт до Куфы и не будет в Куфе, что его убьют при Кербеле?

Дальше Имам говорит: «Не убежать от предписанного удела!» — или, если переводить точнее: «Нет бегства от дня, начертанного Письменной тростью». То есть никому не избежать того дня, когда ему предписана смерть.

«Чем доволен Аллах – тем довольны и мы, Ахль уль-Бейт», или: «Довольство Аллаха — наше довольство, Ахль уль-Бейт». Воля Аллаха — это воля Ахль уль-Бейт, а воля Ахль уль-Бейт — воля Аллаха. Если Аллах предписал Хусейну (А) шахадат в день Ашуры, то он доволен этим предписанием.

«Мы вытерпим Его испытания и бедствия, дабы постигла нас награда терпеливых». Как говорится в 24-м аяте суры «Поклон»: «И сделали Мы из них Имамов, которые ведут по Нашему повелению, за то, что они были терпеливы...». Терпение, сабр было важнейшей осью поведения Ахль уль-Бейт в этом мире. Об этом терпении сказал Имам Али (А): «Я терпел столько, что само терпение потеряло терпение от моего терпения».

И дальше Имам (А) говорит: «Мы – плоть Посланника Аллаха (С) и не отделимся от него в обители святости». Хусейн (А) — от плоти и крови Посланника Аллаха (С), он — часть его тела и души, неотделимая от него, так же как неотделимы от него Фатима Захра (А), повелитель верующих (А), Хасан (А)... Убийством Хусейна (А) был убит Посланник Аллаха (С), дикие волки пустыни при Кербеле насытились плотью Посланника Аллаха (С)...

Итак, в целом Имам (А) говорит в этой хутбе: если смерть неизбежна так же, как черта от ожерелья на горле, и если голодные волки собрались вокруг меня и не оставят меня, пока не убьют при Кербеле, то наградой за это и исходом этого будет моё соединение с моими предшественниками в обители святости возле Посланника Аллаха (С).

И последнее, что он говорит в этой речи: «Тот, кто готов пожертвовать собою ради нас и встретить Аллаха, тот пусть отправляется в путь: я выйду утром, если пожелает Аллах». Ман каана баазилан фина мухджатаху — буквальный перевод: «Кто готов пожертвовать кровь своего сердца ради нас». Имам (А) называет тут условие того, что кто-то будет с ним и станет его сподвижником: он должен быть готовым пожертвовать кровь своего сердца ради Имама, то есть отдать свою жизнь ради него. Завтра утром он отправляется туда, где ждут его голодные волки, жаждущие его плоти и крови, и кто желает отправиться вместе с ним, должен быть готов погибнуть рядом с ним, защищая его.