Власть земная и власть небесная: Персеполис-Машхад, Вавилон-Кербела — часть 2

В арабском Ираке мы встречаемся уже с иной ситуацией. Ирак является оплотом чистого эсхатологического шиизма; здесь всегда находился его тайный эзотерический центр, сердце шиа иснаашария, и отсюда он распространялся на другие страны, в том числе на Иран. Невежественные мифы о шиизме как якобы «персидской форме ислама», пущенные в оборот западными ориенталистами, никогда не заглядывавшими «внутрь» исламской традиции, не имеют под собой исторической основы: из всех направлений Ислама именно шиизм дольше других сохранял свою связь с арабским истоком, и сохраняет ее до сих, хотя бы это и не было заметно внешнему наблюдателю.

Иран порядка восьми столетий являлся суннитским, и в шиизм перешел относительно недавно - после завоевания в 1502 г. этой страны отрядами тюрков-Сефевидов («кызылбашей») – суфийского ордена, воспринявшего многие элементы шиа иснаашария. Завоевав Иран, Сефевиды пригласили сюда массу арабских улама (религиозных ученых) из Ирака и Ливана, которые, собственно, и сделали эту страну шиитской. Впоследствии алламе Маджлиси – великий ученый, автор титанического труда «Бихар уль-Анвар» («Моря света») – инициирует гонения на суфиев в Иране, пользуясь своим влиянием при шахском дворе, и многие из них убегут в Афганистан. Интересно вот что: каким образом персидский народ, внесший столь огромный вклад в зарождение и развитие суннизма, фактически «сделавший» суннизм (большинство ключевых суннитских фигур — Абу Ханифа, Абу Давуд, Хаким Нишапури, Газали, Бухари, Тирмизи – были персами), как и суннитский суфизм, — каким образом этот народ столь быстро совершил поголовный переход в шиизм – всего за два-три поколения! – и стал служить ему всеми силами, на которые способен?

Но вернемся к Ираку. Как мы уже сказали, Ирак – это материнская земля шиа иснаашария, где происходили основные события шиитской истории, где похоронены шесть Имамов (А) и ушел в сокрытие последний из них, где находится второй центр шиитского богословия и права – Наджаф, где жили и были похоронены большинство древних Пророков – Адам, Ной, Авраам, Худ, Салих, Айуб (Иов), Йунус (Иона), Зуль-Кифль (Иезекииль), Даниял и многие другие, где находился центр халифата повелителя верующих Али (А), где пал мучеником его сын Хусейн (А), куда нечестивыми халифами уводились в плен их потомки-Имамы, и где они умирали отравленными и за решеткой; где, наконец, в городе Самарра, неподалеку от Багдада, ушел в сокрытие Последний Имам (А) – подвал в доме его отца, где состоялось это событие, сохранился до сих пор.

Попадая сюда, перемещаешься в совершенно иной модус бытия, насыщенный гораздо большими энергиями и невидимыми смыслами, где к обычным трем измерениям добавляется еще четвертое. Пространство и время здесь искривляются, и сквозь привычные вещи проявляются силуэты мистических фигур из пророческих книг - крылатые ангелы, вращающиеся огненные колеса с глазами, небесные престолы в громах и молниях… Каждая пядь земли здесь дышит священной историей человечества – Ур и Вавилон, Ниневия и Куфа, Кербела и Наджаф, Багдад и Самарра. Тысячелетняя пророческая традиция и ее финальный наследник – исламский Шиизм — в буквальном смысле смешались здесь с почвой и кровью. И не случайно – ибо иракский народ в его сегодняшнем виде как таковой вырос из Шиизма, как из зерна, после завоевания этой страны арабами и, в принципе, вообще не знает ничего другого. Тогда как персы до шиизма были восемь веков суннитами, а до суннизма побывали зороастрийцами и народом-строителем империи. Арабы, завоевавшие земли Ирака вскоре после смерти Пророка (С), основали здесь военные лагеря, обитатели которых перешли на сторону Али (А) и поддержали его халифат, и постепенно смешались с местными народами-обломками древних цивилизаций, породив красивый человеческий тип, отличающийся от остальных арабов мира.

Одна глубина следует здесь за другой глубиной, свет – за светом; первое, что приходит тут в голову — некое «пра-пра-пра-пра», уводящее в самые далекие дали и самые древние древности, которые всё же живут перед тобой, здесь и сейчас. Известно, что иракские религиозные ученые обычно запрещают философию, тогда как иранские ее поощряют. Думая над причинами этого, приходишь к выводу, что, собственно, философия там и не нужна. Зачем философия, если живешь в такой реальности, где сквозь привычную сетку событий проступают контуры серафимов, небесных глаз и огненных колес? Собственно, бумажная философия – это нечто весьма тощее, весьма «хилое» по сравнению с этим.

Ассирияне шли как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки,
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах Галилейских мерцание звезд.
Словно листья дубравные в летние дни,
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы.
Их к рассвету лежали развеяны тьмы.
Ангел смерти лишь нá-ветер крылья простер
И дохнул им в лицо, и померкнул их взор.
И на мутные очи пал сон без конца,
И лишь раз поднялись и остыли сердца.
Вот расширивший ноздри, повергнутый конь,
И не пышет из них гордой силы огонь,
И как хладная влага на бреге морском,
Так предсмертная пена белеет на нем.
Вот и всадник лежит, распростертый во прах,
На броне его ржа, и роса на власах;
Безответны шатры, у знамен ни раба,
И не свищет копье и не трубит труба.
И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед блеском Творца!

Сам менталитет иракских семитов – бурный, неукротимый, пронизанный эсхатологическими, апокалиптическими токами – удивительно близок к русскому. Он отличается, между тем, от персидского – более уравновешенного, интеллигентного, утонченного и близкого к «середине». Их язык – мощный и страшный, с глубоким гортанным произношением, но в то же время и бесконечно красивый и выразительный – безусловно, испытал воздействие священных древних языков Ближнего Востока. Язык, на котором только и может говорить народ, населяющий землю Пророков и Имамов (А).

Ирак – земля чистоты и духа, но в то же время и земля страшных преступлений, на которой был убит Имам Хусейн (А) и где льется кровь до сих пор и, по видимости, будет литься до Судного Дня, земля невиданной жестокости и столь же невиданной пламенной веры – эта эсхатологическая земля не вмещается ни в какие категории, потому что она воплощает страшный суд над историей. Ее так же «умом не понять, аршином общим не измерить», как и Россию. На земле Ирака я духовно чувствую себя «дома» более, чем где-либо еще. И то же самое метание от святости к кошмару, от милосердия к жестокости, от любви к ненависти, что и у нас, тот же самый «разлив от края и до края». Есть некое удивительное «избирательное сродство» в русском и иракско-семитском менталитетах. Райский пир и небесные розы обретаются через муки второго  рождения.

Над землей Кербелы полощется знамя,

Оно зовет служить тебе, о Месть от Аллаха (Имам Махди);

Куда оно обратится – там реют ветра… —

говорит один из шиитских гимнов Ирака. Потусторонние ветра реют над этой землей, и ты не сознанием, а кожей и кровью ощущаешь там непосредственное присутствие Трансцендентного.

«Умом», конечно, тут мало что можно понять, тем более умом рациональным и западно-буржуазным. Материалист Белинский считал, что Апокалипсис был написан сумасшедшим. Для народов, утративших связь с сакральным, те люди, что продолжают в ней существовать, кажутся полоумными. Техника и ее триумф, комфорт и благополучие – вот ради чего стоит жить, но при чем здесь существа с острыми мечами, выходящими из уст, и праведники в белых одеждах, ждущие Великого Имама?!

Амин Рамин